Винкулюс пытался подняться с земли. Он неуклюже сучил руками и ногами, словно новорожденный, еще не осознающий собственного тела. Качаясь, Винкулюс встал, голова его моталась из стороны в сторону. Затем он открыл рот и попытался что-то крикнуть Чилдермасу. Однако звук, вылетевший из его рта, совсем не походил на крик — словно пустая оболочка звука, без плоти и крови.
Ничего удивительнее Чилдермас в своей жизни не видел — голый синий мужчина с налитыми кровью глазами пытается кричать посреди занесенной снегом пустоши. Чилдермас растерялся. Сначала он решил применить заклинание, названное Жилем де Марстоном «Восстановление Утраченного Покоя», затем, поразмыслив немного, достал бутылку красного вина, которую подарил ему Лукас, и показал Винкулюсу. Тот сразу успокоился и впился глазами в бутылку.
Спустя четверть часа они сидели на пожухлой траве под деревом и завтракали красным вином и дюжиной яблок. Винкулюс был одет в рубашку и штаны и завернут в одеяло. Для человека, совсем недавно болтавшегося в петле, он весьма резво приходил в себя. Глаза его по-прежнему были налиты кровью, но взгляд стал куда более осмысленным. Говорил он хрипло, то и дело заходился кашлем, однако речь звучала вполне разумно.
— Кто-то пытался тебя повесить, — говорил Чилдермас. — Не знаю, кто. К счастью, я подоспел вовремя и обрезал веревку. — Здесь он почувствовал легкое беспокойство — перед мысленным взором явственно возник мертвый Винкулюс на земле, и чья-то тонкая бледная рука. Кто это мог быть? Память ускользала от Чилдермаса. — Расскажи мне, как человек становится книгой. Я знаю, что Роберт Филдхелм дал книгу твоему отцу, чтобы тот отвез ее некоему человеку в Дербиширских холмах.
— Этот человек был последним англичанином, читавшим письмена Короля, — с трудом выдавил Винкулюс.
— Однако твой отец не передал ему книгу. Вместо этого он съел ее на пивном состязании в Шеффилде.
Винкулюс сделал еще глоток и вытер губы тыльной стороной ладони.
— Четыре года спустя родился я. Мое младенческое тело покрывали синие письмена. В семнадцать я отправился на поиски того человека в Дербишире — к тому времени он был еще жив. И вот одной звездной летней ночью Книга Короля и ее последний читатель встретились и выпили вина. Мы сидели на гребне холма, смотрели на Англию, лежащую перед нами, и он читал мне пророчество о ее судьбе.
— То самое пророчество, о котором ты рассказал Стренджу и Норреллу?
Винкулюс, зашедшийся в приступе кашля, кивнул.
— И еще о безымянном рабе.
— О ком? — нахмурился Чилдермас. — Кто это?
— Некий человек, — отвечал Винкулюс. — Я должен был хранить его историю. Сначала он был рабом. А совсем скоро будет королем. Настоящее имя его было утрачено в момент рождения.
Чилдермас задумался.
— Ты о Джоне Аскглассе?
Винкулюс раздраженно хмыкнул.
— Если бы я имел в виду Джона Аскгласса, я бы так и сказал! Он вообще не волшебник. Простой человек, такой же, как все. — На мгновение предсказатель задумался. — Только чернокожий.
— Никогда не слышал о таком, — сказал Чилдермас.
Винкулюс удивленно посмотрел на него.
— Разумеется, не слышал. Ты прожил жизнь за пазухой чародея с Мэйфер. Тебе известно не больше, чем ему.
— Что с того? — Чилдермас напрягся. — Разве этого мало? Норрелл — человек выдающийся, как и Стрендж. Они ошибались — людям свойственно ошибаться, но их заслуги неоспоримы. Все верно, я человек Джона Аскгласса, или мог бы стать им, если бы Король вернулся. Однако ты не станешь отрицать, что заслуга возрождения английской магии принадлежит им обоим, а вовсе не Королю.
— Им обоим? — с издевкой переспросил Винкулюс. — Им обоим? Ты все еще ничего не понял? Они — всего лишь заклинание Джона Аскгласса! И всегда были только его заклинанием, и ничем больше! А сейчас Король снова вершит свою магию!
Синеватые вспышки на воде то исчезали, то снова появлялись.
— Что там? Что происходит, мистер Норрелл? — воскликнул Стрендж.
Норрелл ударил по поверхности воды, стирая огненные линии, но теперь вода в блюде осталась темной и неподвижной.
— Он ушел, — произнес мистер Норрелл.
Стрендж закрыл глаза.
— Как странно, — удивленно заметил хозяин. — Что ему делать в Йоркшире?
— Он точно решил свести меня с ума! — воскликнул Стрендж. В голосе волшебника слышались гнев и обида. — Почему он не захотел просто поговорить со мной? После всего, что я сделал, разве ему не интересно хотя бы взглянуть на меня?
— Он — старый чародей и старый Король, — ответил мистер Норрелл. — Вряд ли его так легко чем-нибудь поразить.
— Среди чародеев принято уважать наставников. Я всегда восхищался вами. Я так хотел выразить свое восхищение ему!
— Однако вы затеяли все это для того, чтобы освободить миссис Стрендж, — напомнил Норрелл.
— Да-да, разумеется, вы правы, — раздраженно согласился Стрендж. — Разумеется, и все же… — Он не закончил фразу.
Наступило молчание. Затем Норрелл задумчиво промолвил:
— Вы сказали, что волшебникам свойственно желание произвести впечатление на своих учителей. Ваше замечание напомнило мне одну историю, которая произошла в тысяча сто пятьдесят шестом году…
Стрендж вздохнул.
— …В тот год Джон Аскгласс страдал от некой странной хвори, что случалась с ним время от времени. Когда Король поправился, в своем доме в Ньюкасле он решил отпраздновать выздоровление. Короли и королевы преподносили ему великолепные и роскошные дары — золото, рубины, слоновую кость и редкие пряности. Чародеи дарили Королю волшебные подарки — невидимые покровы, поющие деревья, ключи от тайных комнат, и каждый стремился превзойти остальных. Король величаво благодарил всех. Последним к Королю подошел волшебник, которого звали Томас Годблесс. Руки волшебника были пусты. Он сказал: — «Государь, я принес тебе деревья и холмы. Я принес тебе ветер и дождь». — Короли и королевы, благородные леди и лорды и прочие волшебники онемели от подобной наглости. Однако в первый раз после болезни на лице Короля заиграла улыбка.
Стрендж задумался.
— Похоже, что я оказался среди этих королей и королев. У меня не оказалось достойных даров. Где вы прочли эту историю?
— В «Наставлениях» Белазиса. В юности я страстно увлекался книгой Белазиса, а этот эпизод всегда казался мне загадочным. Я пришел к заключению, что Томас Годблесс заставил деревья и холмы приветствовать Короля каким-то мистическим образом, например, кланяться при его появлении. Тогда меня обрадовало, что я смог отгадать загадку, которая оказалась не по плечу Белазису. Долгое время я не вспоминал об этом, потому что не видел в подобной магии никакого смысла. Много лет спустя я обнаружил похожее заклинание в «Языке Птиц» Ланчестера, который взял его из какой-то древней книги, ныне утерянной. Ланчестер признавался, что не понимает смысла заклинания, а я уверен, что Томас Годблесс использовал именно его или похожее. Если вы так хотите поговорить с Джоном Аскглассом, мы могли бы попробовать. Мы попросим Англию поприветствовать Короля!
— И что это нам даст? — спросил Стрендж.
— Да ничего! На первый взгляд в этом нет никакого практического смысла. Однако мы напомним Джону Аскглассу, как тесно он связан с Англией, а также окажем Королю должное уважение, которого он вправе ожидать от своих подданных.
Стрендж пожал плечами.
— Хорошо. Все равно ничего лучше мы не придумаем. Где у вас «Язык птиц»?
Волшебник оглядел комнату. Книги, совсем недавно бившие черными крыльями, в беспорядке валялись по всей комнате.
— Сколько здесь книг? — спросил Стрендж.
— Четыре или пять тысяч, — ответил Норрелл.
Волшебники взяли по свече и отправились на поиски.
Джентльмен с волосами, словно пух от чертополоха, энергично шагал по обнесенной стеной дороге к деревне Старкросс. Стивен тащился за ним — от одной смерти к другой.
Теперь Англия наполнилась для него ужасом и горем. Ветки и сучья казались застывшими всхлипами, а сухие листья, трепетавшие на ветру, напоминали о повешенном Винкулюсе. Вот разорванный лисой кролик в кустах — скоро джентльмен с волосами, словно пух от чертополоха, так же безжалостно уничтожит леди Поул.
Только смерть и ужас, ужас и смерть окружали его, и Стивен ничего не мог с этим поделать.
В гостиной Старкросс-Холла леди Поул яростно водила пером по бумаге. Стол уже был завален исписанными листками. Раздался стук, и вошел мистер Сегундус.
— Простите, могу я поинтересоваться, кому вы пишете? Сэру Уолтеру?
Она покачала головой.
— Лорду Ливерпулю и редактору «Тайме»!
— Неужели? — удивился мистер Сегундус. — Я только что закончил письмо к сэру Уолтеру, но ничто не обрадует его больше, чем пара строк, написанных рукой вашей светлости — всего несколько слов о том, что вы здоровы и освободились от чар.
