Глендиврский капитан ощетинился:
— Он не говорил ничего подобного!
Отец Ксавера начал подниматься с места, но Яван остановил его, схватив за руку.
— Довольно, Хаган, — тихо сказал он. — Керни прав. В первую очередь он должен выполнить свое обещание, данное Тавису. Вы же не думаете, будто я хочу, чтобы он нарушил свое слово?
Хаган помотал головой, хотя и продолжал испепелять взглядом Гершона Траскера.
— Не стану вам лгать, — продолжал Яван. — Я хочу стать королем. И хотел этого всю жизнь. Прошло уже шестьдесят лет с тех пор, как умер Скерис Четвертый. А он вступил на престол почти через век после того, как Эйбитаром правил представитель дома Кергов. Кто знает, когда еще нашему дому представится такая возможность? Я горько сожалею о трагических событиях, поставивших дом Кергов в такое положение, но с моей стороны было бы глупо не воспользоваться ими в своих интересах. Во всяком случае, я сделал бы это при других обстоятельствах. — Взглянув на герцогиню, он взял ее руку и поднес к своим губам. — Больше всего на свете я хотел, чтобы ты стала моей королевой. Надеюсь, ты простишь меня.
Шона испустила беззвучный смешок, и ее зеленые глаза засияли, словно изумруды, в свете костра.
— Тебе не за что просить прощения, любовь моя. Ты поступаешь правильно, но я и не ожидала от тебя ничего иного.
— Вы уверены, милорд? — спросил Хаган. — Вы же сами сказали, что всю жизнь хотели стать королем.
— Да, я знаю. Но мои честолюбивые устремления ничего не значат, когда речь идет о благополучии королевства. — Он поднялся на ноги и посмотрел на Керни, который тоже встал. — Лорд Керни Глендивр, я, Яван Керг, торжественно клянусь вам отказаться от своих притязаний на престол — при условии, что Андреас Кентигерн сделает то же самое.
— Лорд Яван Керг, — ответствовал герцог, — я, Керни Глендивр, услышал вашу клятву и в свою очередь клянусь вам подчиниться требованию вступить на престол, когда оно будет подтверждено двенадцатью домами Эйбитара. — Он поклонился, а потом снова посмотрел Явану в глаза. — Я никогда не забуду о том, что вы сделали сегодня, и не позволю остальным подданным Эйбитара забыть об этом. Вы были бы прекрасным и во всех отношениях достойным королем. Мне остается лишь надеяться, что я смогу соответствовать чести, оказанной мне вами здесь и сейчас.
— Я в этом не сомневаюсь, — сказал Яван. — И с радостью отдаю свой меч и свой дом в полное ваше распоряжение.
Когда мужчины обнялись, сердце Ксавера преисполнилось гордостью за своего герцога. Ему казалось, что он присутствует при событии не менее значительном, чем вступление первого короля, Одуна, на престол Эйбитара. Он взглянул на своего отца, который продолжал пристально смотреть на Явана.
— Он был бы превосходным королем, — прошептал капитан. — Ничем не хуже самого Скериса.
Герцоги пожелали друг другу доброй ночи, и почти сразу все кергские гости, в том числе Ксавер, поднялись со своих мест и принялись разминать затекшие ноги, собираясь направиться в расположение кергского войска.
Тавис проводил их до границы лагеря и на прощание обнял отца и мать.
— Мне очень жаль, отец, — услышал Ксавер голос молодого лорда. — По моей милости мы лишились престола.
— Вся вина лежит на убийце Бриенны, — сказал Яван с печальным видом. — И боюсь, тебе это обошлось гораздо дороже, чем мне.
— Но я…
— Не думай больше об этом. Ты, твоя мать и я остались в живых после двух сражений. Боги милостивы к нам. Я остаюсь герцогом одного из могущественнейших домов Эйбитара. Чего еще желать человеку?
Мальчик кивнул и снова крепко обнял отца, а потом резко отстранился и направился обратно к палатке Керни.
— Теперь ему станет только тяжелее, — сказала Шона, глядя вслед сыну.
Яван обнял жену.
— Да, но он Керг.
Она покачала головой.
— Он еще ребенок.
Кезия смотрела на запад, в сторону кергского лагеря. Она уже давно потеряла из виду Явана и герцогиню, но не хотела встречаться глазами с Керни или братом.
Все случилось так быстро, что она еще не успела оправиться от потрясения. Ее герцог — ее возлюбленный — готовился взойти на престол. Он даже не спросил у нее совета. Вероятно, Керни знал, как страстно она желает, чтобы он отказался от короны. Еще он, вероятно, знал, что она посоветовала бы ему поступить именно так, как он поступил, но самые слова причинили бы ей невыносимую муку.
Кезия чувствовала на себе взгляд Гринсы, но не хотела поворачиваться к брату. Она словно воочию видела выражение его лица. Огорченно нахмуренный лоб, полные сожаления глаза. Он чувствовал себя виноватым перед ней, хотя они оба знали, что на нем нет никакой вины. Разумеется, Кезия понимала, что, предложив такое решение проблемы, Гринса спас страну от междоусобной войны. Но она не могла заставить себя произнести это вслух — по крайней мере пока.
Поэтому она по-прежнему стояла у палатки, глядя на запад, когда вернулся Тавис — бледный, как белая луна, если не считать багровых шрамов, оставленных мечом Андреаса. Несмотря на всю свою боль, Кезия понимала, что ее страдания не идут ни в какое сравнение со страданиями этого мальчика. Одно присутствие молодого лорда заставило женщину устыдиться своей жалости к себе, как заставляло не раз в последние несколько дней.
Но внимание Кезии привлек не сам мальчик, а полные ненависти взгляды, которыми его провожали солдаты Керни. Днем она слышала тихие разговоры между людьми Кентигерна и Глендивра. Слух о преступлении Тависа быстро распространился по всему войску Керни. Советник даже слышала, как несколько глендиврских солдат выражали недовольство решением герцога предоставить молодому лорду убежище. Пока Тавису приходилось терпеть лишь злобные взгляды и шепот за спиной, но в самом скором времени враждебное отношение к нему могло вылиться в нечто гораздо более серьезное.
— Дай им волю, — тихо сказал Гринса, — они бы убили его на месте.
Кезия обернулась, но брат обращался к Керни.
— Я предоставил мальчику убежище, и мои солдаты знают, что любую попытку причинить ему вред я буду рассматривать как измену.
— Может, оно и так, милорд, — сказал Гершон. — Но нам никак нельзя ослаблять наше войско, особенно сейчас.
— Я понимаю, о чем вы, Гершон. Я сам думал об этом.
Капитан кивнул:
— Хорошо, милорд.
Тавис вступил в круг света, отбрасываемого костром, и все трое замолчали.
— Извините, — покраснев, сказал мальчик. — Я не хотел прерывать ваш разговор.
— Вы и не прервали, лорд Тавис, — Керни жестом предложил мальчику сесть. — Пожалуйста, присоединяйтесь к нам. Нужно многое обсудить.
