Её поняли. Судя по выражению лиц капитанов, сейчас они предпочли бы оказаться на своих кораблях, среди команд, которым предстояло стать жертвами. Легче умирать самому, чем отправлять на верную смерть тех, кто ещё недавно служил рядом с тобой.
— Приказывайте, леди, — тихо сказал кто-то.
— Капитан Хай, прикажите сигнальщику передать эскадре — «Хранителю» и «Шестоперу» вступить в бой… — он вздохнула и твёрдо продолжила: — «Светозарному» следовать прежним курсом. И приготовьтесь к повороту… как только корабли начнут атаку.
Неизвестно, о чём думали матросы на двух обречённых кораблях. Но как только перестали мельтешить сигнальные шесты, оба корабля начали поворот — словно экипажи лишь того и ждали. А может, так и было — орденцы кичатся своим мужеством и стойкостью, но, положа руку на сердце, кто скажет, что на гуранских галерах служат лишь трусы? Вёсла «Шестопера» вспенили воду, заставив тяжёлую галеру развернуться практически на месте. «Хранителю» для выхода на боевой курс понадобилось несколько больше времени — но вот уже оба судна развернулись бушпритами к неторопливо нагоняющему их морскому чудовищу. Взвились в воздух рои стрел, камней, горшков с горящей смолой. Всё это обрушилось на цель или рядом с ней, расстояние было ещё довольно велико, но оно неуклонно сокращалось. «Шестопёр» шёл чуть впереди — сейчас, двигаясь против ветра, он имел некоторое преимущество за счёт весел, и явно нацелился на таранный удар. «Хранитель» старался не отставать — он шёл левым галсом, чуть огибая огромного противника и, благодаря этому, все его баллисты и катапульты (коих хватило бы на оснащение трёх галер) имели возможность поражать цель.
— Капитан Хай, начинайте манёвр. И постарайтесь подойти к твари как можно ближе. Замыкаем круг!
Маги и волшебницы шагнули навстречу друг другу… Таша стиснула кисть Блайта, чуть вздрогнув, когда её ладонь накрыли сухие пальцы одного из Безликих. Цепь сплетённых рук становилась всё длиннее, к ней присоединялись новые и новые звенья. Наконец Дилана подошла к борту и замерла, закрыв глаза и сосредоточившись. На одно её плечо легла рука Блайта, на другое — левая, уцелевшая ладонь всё так же прячущейся под капюшоном Лилы Фемис. Теперь требовалось лишь время… Собрать силу от трёх-пяти ведомых можно было за пару минут, но чем длиннее цепь — тем больше требуется времени, тем труднее «острию» удержать контроль над потоками магической энергии — и тем эффективнее будет созданное заклинание. И тем выше вероятность того, что слабые звенья исчерпают свои резервы до того, как «остриё» будет готово к нанесению удара. Таша лучше многих знала, что чувствует маг, когда его запас сил падает ниже критического уровня — она до сих пор не забыла ту чудовищную слабость, то бессилие, что ощущала в лесу, вычерпав себя почти до дна и, попутно, ослабев от потери крови. Сейчас она надеялась, что сумеет выдержать. Уверена была и в Блайте — признавала, пусть и нехотя, что как маг он значительно сильнее неё. А вот другие… Многие ли останутся в живых после того, как удар будет нанесен и потоки силы, соединяющие звенья цепи в одно целое, иссякнут?
Альта, порывавшаяся занять место в круге рядом со всеми и буквально обожженная взглядом наставницы, стояла навалившись грудью на планшир и молча глотала слёзы. Она прекрасно понимала, как они рискуют — и Таша, и арШан… особенно этот молодой рыцарь. О его магических способностях Альта была далеко не самого высокого мнения, тем более, что рыцарь ни разу и не дал повода считать себя опытным магом. Да что там говорить, она вообще была удивлена, увидев, как сомкнулись руки леди Рейвен и Кайла… О чём думала наставница? Если он слаб — ему не выдержать… Что ощутит леди Рейвен, осознав, что сжимает ладонь уже мёртвого человека?
Она снова уставилась на чудовище, уже взметнувшее веер щупалец навстречу гуранской галере. Алые сполохи участились, заливая зеленоватую воду видимым одной лишь Альте светом, отчего волны становились похожими на кровь. Демон… чудовище иного мира… мысли девушки закружились неуправляемым водоворотом, вновь — уже почти наяву — промелькнули перед глазами фрагменты снов. Теперь она не сомневалась, что её видения, приносившие столько страха и боли, были так или иначе связаны с этим созданием. И ещё — что-то в демоне было неправильным, не таким, как следовало ожидать. Ей понадобилось немало времени, чтобы понять эту неправильность, вычленить её из бесконечной череды образов.
Аура имела серый фон. Фон неопределённости, фон, в котором не было ни праведности, ни злобы, ни доброты, ни жестокости.
И вместе с пониманием нахлынули ощущения — словно существо, вступившее в бессмысленный бой, учуяло девушку и попыталось передать ей часть своей сущности, своей души — и да простят Альту жрецы братьев-богов за предположение, что у демона может быть душа.
Демон не испытывал ненависти к тем, кого собирался уничтожить. Он вообще не испытывал почти никаких чувств, кроме голода и всепоглощающей, нереальной боли. Он умирал, явившись в этот мир, не предназначенный для таких, как он. Он умирал всё это время, и жалкие потуги людей, их стрелы, заклинания, клинки и снаряды не делали эту боль сильнее — потому, что это, похоже, было попросту невозможно. Демон пришёл из глубины веков — что может быть страшнее, чем муки, длящиеся целую вечность, чем смерть, растянутая на тысячелетия? Демон не мог убить себя, хотя и обладал достаточным сознанием, чтобы желать смерти. И сейчас он рвался к людям ради того, чтобы погибнуть. Все эти удары щупалец, уже разрывающие борта «Шестопера», уже перебившие грот-мачту слишком близко подошедшего «Хранителя» — не атака, а судороги. Рефлекторные, не подчиняющиеся слабому разуму демона конвульсии, пусть и разрушительные. Погибнут корабли — и демон отправится искать нового противника, в надежде встретить более сильного, более умелого, который даст ему долгожданный покой.
А Дилана, стоящая на острие круга, уже явственно светилась от переполнявшей её силы. Ещё мгновение, другое — и она ударит. Ударит, рассчитывая убить того, кто достаточно страдал и так. Ударит, но не убьёт — потому, что силы огня, льда, рукотворных молний или «стрелы мрака» не помогут… Альта помнила свои сны — когда-то и яростное пламя светила не сумело разорвать нить жизни этого существа.
Больше всего на свете она сейчас хотела найти правильный ответ. Сотни прочитанных книг, сотни услышанных объяснений — всё смешалось в один ком в её воспаленном, израненном чужой болью сознании, переплетаясь и объединяясь, рассыпаясь на отдельные фрагменты и выстраиваясь в новые, ранее неизвестные фигуры.
