Спокойно так понял и пополз, потащил себя по тропинке, обползая трупы и двигаясь по крови, не успевшей впитаться в землю или превратившей ее в кровавую грязь.
Четвертое мое лето здесь…
Я дополз до того, убитого палашом в спину. Неловко выдернул клинок и положил его себе на грудь, сжав эфес в правой руке. И стал смотреть в небо – высокое и теплое, ласковое, солнечное – в прорезях ветвей над тропинкой.
Если меня найдут наши – меня похоронят. Наверное, сложат песню, и ее будут петь не только в нашей компании, но и во многих других – о четырнадцатилетнем мальчишке Олеге, который в одиночку перебил четырнадцать – по числу своих лет – урса и умер с оружием в руке… Что-нибудь вроде:
Чтоб было видно Карлу-королю,
Что граф погиб – но победил в бою…
Четырнадцать лет или семнадцать? Или сколько? Не важно; странно, но я прожил их полнее и интереснее, чем предыдущие четырнадцать. У меня были любовь и дружба, каких, наверное, уже не знают на Земле… той Земле.
Я вспомнил маму. Неожиданно и ярко, как давно уже не получалось… Да, умираю. Берег реки, и мы с Танюшкой идем по вечерней траве по домам. Что делает тот Олег, та Танюшка? Живут, но я им не завидую…
А неба-то я уже и не вижу… Ах, да это я просто глаза закрыл – но их трудно открывать, как трудно их открывать… Половины себя я уже не чувствовал. И снова тянуло закрыть глаза. Но нельзя – по тропинке шла Танюшка. Ищет меня? Я понял, что вновь закрыл глаза – и вижу это уже в уме. А снова поднять веки не было сил.
Медленно проплывали картины прошлого – как на киноэкране. Может быть, я правда сижу в зале – тепло, тихо, темно, синий луч бегает над головами, Танюшка рядом, вокруг – друзья… Какой странный фильм, ни в одном анонсе не было такого… И звука не слышно, а луч тоже странный – световые кольца плавают, то сокращаясь, то расширяясь… и их все меньше…
Как в книжке «Король Матиуш I». Санек давал мне ее прочитать, а потом я сам ее много раз брал в «библии» – так мы называли библиотеки. А Библию я ни разу не читал.
Совсем темно и тихо. Только под пальцами – рукоять палаша…
…Таня, все, что у меня есть, – это ты!!!
Эту рукопись читало уже немало людей. Удивительна была их реакция на нее – столь же разнообразная, как и сами читавшие.
«Опять ты свой расизм пропагандируешь…» – кривились одни.
«Ну ты молодец, это прямо сага!» – трясли мне руку другие.
«Ну и зачем ты это написал?» – удивлялись третьи.
«Что, нравится описывать, как малолетки трахаются?» – подмигивали четвертые.
«Учебник по фехтованию и выживанию», – пожимали плечами пятые.
«Неплохой сборник бардовской песни», – сухо замечали шестые.
«Спасибо, это о нашем детстве», – довольно сентиментально благодарили седьмые.
«Сплошной плагиат», – даже определили некоторые.
В ответ на все эти реплики я только морщился. Иногда открыто, чаще – «про себя». Не было ничего удивительного в том, что каждый читавший книгу нашел в ней что-то свое. Просто я – я, автор, – не писал роман ни об одной из этих вещей.
А собственно, о чем я его писал?
Ближе всех к истине были «седьмые». Я просто писал о друзьях своего детства, о наших играх, надеждах, снах, фантазиях, ссорах и мечтах, о нашей дружбе и о том, как больно рвалась она временами…
И все-таки книга выходила не только об этом.
Это был, конечно, Барри с его «островом Никогда-Никогда» и Потерянными Мальчиками. И, конечно, Толкиен – «отдых в пути миновал, пройден последний привал… путь бесконечен и прост – вдаль, на сияние звезд!». И, несомненно, Лукьяненко со всеми Сорока Островами. И разом все авторы «географических романов», которые я так любил в детстве. И Крапивин – тут я ничего и объяснять не стану. И еще сотни прочитанных мной книг – вплоть до михалковского «Праздника непослушания» – да-да! Так что это наверняка плагиат. Или пастиш.
Или?
Может быть, кто-то в книге узнает себя. Свои мысли и желания. Свои надежды и свою веру. Я же только могу сказать, что, когда мне плохо или мне хочется отступить перед чем-то – в душу мне каждый раз заглядывают глаза того мальчишки, которым я был. Он выступает из какой-то мглы, похлопывая по штанине длинным прутиком, и смотрит, а следом выходят другие. Молча. Они не осуждают меня. Они просто смотрят. И я нахожу в себе силы жить дальше…
…Если вы дочитаете книгу до конца, то поймете, что я писал ее ради последней сцены.
И это правда. Или по крайней мере ее основная часть.
Счастливого пути. Hoott vejkki. Счастливого пути.
Слова и музыка А. Якушевой.
«Наутилус Помпилиус».
Музыка С. Туликова, стихи М. Пляцковского.
Группа «Кино».
Слова и музыка В. Долиной.
Слова и музыка О. Митяева.
Стихи В. Крапивина.
М. Светлов «Рабфаковке».
Группа «Nautilus Pompilius».
Музыка Г. Гладкова, слова Ю. Энтина.
Слова и музыка А. Макаревича.
Н. Гумилев.
Ю. Визбор.
В. Ланцберг.
Ю. Шевчук.
Музыка В. Бокова, стихи В. Сидорова.
Стихи А. Вознесенского.
Музыка В. Мулявина, стихи М. Танка (перевод Я. Хелемского).
Музыка В. Лебедева, стихи Ю. Ряшенцева.
Ироничная переделка слова «рекорд» – полупластиковых лыж для подростков, популярных в 80-х годах ХХ века.
«Nautilus Pompilus».
Английский писатель, автор мрачного и пессимистичного романа «Повелитель мух», в котором изобразил быструю и сокрушительную деградацию группы английских школьников, оказавшихся на необитаемом острове.
О. Мандельштам.
Бригантина – доспех из пластин, наклепанных под суконную или кожаную основу.
Музыка В. Лебедева, стихи Ю. Ряшенцева.
