Умоляюще заржал все еще послушный всаднику мориск. Он боялся, и он, в отличие от Арно, знал, куда бежать. Теньент отпустил поводья. Кан выпущенным из пушки ядром рванулся вперед и пошел бешеным карьером, унося себя и хозяина от крутящейся воющей погибели, отвоевывая у нее корпус за корпусом.
Теперь «уставший» гнедой пёр, будто кабан по осени. Постоянно убыстряясь, он так и норовил перейти в галоп; Чарльз не давал, и жеребец изо всех сил пытался вырвать повод. Рядом, держась за путлища, бежали полковник и капитан-мариенбуржец. Реми с парой «спрутов» отправили подгонять отстающих, хотя в считаные минуты закрывшие солнце тучи понукали почище самого злобного начальства.
Показавшийся после зноя ледяным ветер снес шляпы тем, у кого они еще оставались, но духота все равно не спадала; казалось, не хватает самого воздуха. Разглядеть что-либо в сумеречных пыльных клубах представлялось невозможным, но пушки у курганов еще ревели. По крайней мере, Чарльзу хотелось думать, что это пушки, а вот списать на них наползающий со стороны Эйвис рокот не выходило…
Вновь покрывшийся мылом гнедой в который раз дернулся сменить аллюр, Чарльз не дал, хотя подлая мысль оставить пеших все настойчивей лезла в голову. И ведь всего-то ослабить поводья… Незнакомая тугоуздая лошадь, уставшее тело, с кем не бывает… С капитаном Давенпортом такого не будет, но как выковырять эту пакость из мозгов?!
– Тише! – велел словно бы жеребцу Чарльз. – Тише ты, трус!
Жеребец заржал; будь его воля, он избавился бы от всадника, но его воли не было. И опять духота, тьма, канонада. И опять древний тоскливый ужас в душе. Рысью, дрянь такая, рысью!
– Стой! – попытался переорать крепчающий ветер полковник. – Впереди! Снова! Будет! Река!..
Леворукий, как же он забыл! Эйвис в этом месте поворачивает к северу и перекрывает дорогу… Но назад нельзя! Только не назад!
– К болоту! – услышал собственный вопль Чарльз, и тут же полковник, оторвавшись от стремени, встал перед мордой гнедого, отчаянно размахивая сорванным с плеч мундиром.
– Класть лошадей! Лечь рядом! Замотать им морды! Потом – свои головы!.. Чем осталось!
Положить гнедого удалось сразу, как и замотать ему морду мундиром. Рядом «спруты» укладывали своих коней, и те ложились, вытягивая шеи, разом утрачивая присущую лошадям грациозность. У курганов продолжалась пальба, но в сравнении со стремительно нарастающим смешанным с воем рокотом она казалась почти тишиной. Чарльз обернулся. Лохматая стена закрывала полнеба, словно на равнину двинулись заросшие дубами горы. В авангарде, сходясь и расходясь, танцевало с полдюжины вставших на хвост иссиня-черных змей, за ними пробивал низкие тучи толстенный кривой столб.
– Наземь! – проорал в самое ухо бергер, и капитан понял, что лежат все, кроме него и полковника. – Наземь, дурак!
Словно очнувшись, Чарльз торопливо лег, ткнувшись лицом в траву. Рядом упал полковник, и началось. Чарльз невольно открыл рот и сразу же стиснул зубы – горло забило растерянной и разъяренной пылью. Сердце колотилось, голова раскалывалась, губы, рот, горло пересохли и, казалось, покрылись струпьями, а потом свист перешел в рев, и на Давенпорта обрушился даже не ливень, а водяной вал. Обрушился и тут же схлынул. Промокший до нитки капитан не сразу понял, что это все.
Завозился, порываясь подняться, гнедой, над головой кто-то выругался счастливым голосом, но последними словами, которые утонули в еще чьем-то прямо-таки пушечном чихе. Капитан оторвался от земли, как мог утер лицо и сел на мокрую траву рядом с бергером.
– Нас задело только кх-кхраем… – Полковник дышал, как вытащенная на сушу рыбина. – Лучше бы снекх-кх-кх… Хорошо… успели убраться с дороги… этой… этого… кх-кх-кх…
Сил на ответ у Давенпорта не нашлось. Они убрались, это так. Бешено вертящаяся смерть неслась к курганам, и Чарльз не желал даже думать, что станется с теми, кто окажется на ее пути.
Глава 13
Южная Марагона. Мельников луг
400 год К.С. 15-й день Летних Волн
Драка стихала сама собой. Когда на небе и на земле творится такое, не развоюешься. Из-за реки на Мельников луг стремительно надвигалась огромная черно-лиловая туча, но за спиной было еще хуже. То и дело оборачиваясь, Арно видел, как с полдюжины вихляющихся темных столбов гоняются друг за другом, смыкаются, расходятся, сходятся, а за ними прет нечто толстое, темное, бешено вращающееся. Рокот и гул заполонили то ли окружающий мир, то ли голову, но в седле Савиньяк держался уверенно, а Кан столь же уверенно мчал к Маршальскому, убираясь с пути ополоумевшей бродячей башни. Они успевали, хотя черные с просинью облака стремительно затягивали небо. Порывы ветра прогнали пороховой дым за курганы, но поднявшаяся пыль окончательно добила солнце, а потом на берега Эйвис ворвалась ночь.
Стемнело столь стремительно, что Арно почувствовал себя щенком, которого сунули в мешок. Обогнавшие беглецов тучи всесокрушающим стадом валили к Ворслунне, прямо над головой пласталось нечто тяжеленное и кудлатое, но с пути проклятого столба убраться вроде бы удалось, потому что теперь ревело сбоку и впереди, и рев этот пожрал все остальные звуки. Может, копыта и грохали оземь, может, где-то еще палили из пушек, а где-то кричали обезумевшие люди и лошади – буря лишала добычу голоса. Кажется, помчавшийся еще быстрей Кан кого-то сбил, потом они перелетели через брошенные орудия, тоже непонятно чьи…
Скачка сквозь гремящую и при этом глухую тьму оборвалась так резко, что Арно лишь чудом не перелетел через голову коня. Кан развернулся крупом к вдруг поменявшемуся ветру и опустил морду к земле. Все, теперь не сдвинешь, и не надо. Стараясь не рехнуться от даже не страха – ужаса, теньент припал к шее мориска, обхватив ее обеими руками, и тут опередивший их гул перешел в рычанье, даже не рычанье… Так, только не в пример тише, ревет вода на порогах Доннерштрааль.
Чтобы оценить опасность, нужно хоть какое-то время, а ужас не может расти до бесконечности. Когда с бывшего неба сплошной стеной хлынул ливень, а неизвестно откуда взявшаяся волна ударила Кана по ногам, Арно лишь сильней прижался к коню. Упадет – конец обоим, но мориск выдержал, а вторая волна вышла слабей первой. И все равно вода прибывала, и прибывала быстро. Неужели разлилась Эйвис? Нет, не успела бы!
Стало немного светлее, сквозь плеск и шум прорвался захлебывающийся крик. Кто-то погибал, и сделать ничего было нельзя.
– Придется выбираться, – сказал теньент себе и Кану. – Ты ведь у нас умница… Давай…
Мориск с трудом переступил ногами. Вода водой, но конь начинал вязнуть – грязь уже доходила ему до бабок. Этот подлый луг не стал продолжением приречного болота только из-за отсутствия воды, теперь ее хватало.
