Одним словом, когда сотрудники, обрадованные моим ежедневным присутствием на рабочем месте, завалили меня бумагами, я понял, что надо что-то делать, если я хочу сохранить рассудок в целости. Много времени на поиск подходящего занятия не потребовалось — когда ищешь повод избавиться от неприятной обязанности, он находится легко. Вот сейчас мы с Ленкой и шли в «Учёного цыплёнка» на встречу с одногруппниками.
— И что за срочность, Кени? — ворчала Ленка, которую я оторвал от какого-то интересного занятия. — Что это за неотложное дело такое, чтобы отрывать занятых людей?
— Нет никакой срочности, Лен, — согласился я, порядком её удивив этим признанием. — Мне нужен просто повод сбежать от бумаг. Я в них уже тону, сил никаких нет. Помнишь легенду о заблудившемся писце? Ты ведь не хочешь, чтобы я так же закончил?
Ленка иронически фыркнула, но ничего говорить не стала, зато я ощутил лёгкую волну сочувствия. Я послал ей в ответ чувство смущения и благодарности, и она улыбнулась, бросив на меня быстрый взгляд.
— Я, кстати, Анету позвала, — сказала она. — У неё к нам какое-то дело есть. Ты не против? Ничего секретного не задумал?
— Да какие там секреты? — махнул я рукой. — Не смеши меня. Не против, конечно — Анету я всегда рад видеть.
Ленка подозрительно на меня посмотрела, но всё-таки решила, что тема для тщательного разбора отсутствует. Ну понятное дело — с одной стороны, мне вроде деться некуда, но с другой — бдительность терять всё равно нельзя, будь это даже хоть сто раз лучшая подруга.
Анету мы и встретили рядом с «Цыплёнком», она как раз вылезала из маленькой машины — красной, конечно, какой же ещё. Машинка, хоть и маленькая, была отнюдь не дешёвой — Алина, похоже, не разделяла подхода Ренских к спартанскому воспитанию молодого поколения.
Девушки сердечно расцеловались — ну у этих-то эмоции в самом деле соответствуют. Женщины часто радость встречи только изображают, а для эмпата очень неприятно ощущать диссонанс реальных чувств и демонстрируемых. Но Ленка с Анетой по-настоящему дружны, и вполне возможно, что Ленка действительно согласилась бы терпеть её в семье. У меня такая мысль несколько раз мелькала — Анета и в самом деле мне глубоко симпатична, — вот только слишком уж много проблем от этого возникло бы, да и не отдаст её Алина в другую семью.
Семья Сельковых уже сидела внутри, за нашим любимым столиком. Очень удачно получилось его занять — трактир был полон. Занятия ещё не начались, у студентов было полно времени для подработок, и соответственно, деньги в карманах водились. Вот во время сессии, да и перед ней, здесь был мёртвый сезон. Если бы не редкие компании денежных мажоров, трактир на время сессии можно было бы смело закрывать.
— Как сессию сдали? — поинтересовался я, пропуская этап приветствий. В конце сессии мы с ними почти не пересекались, так что я и правда не знал, что там у них с результатами.
— Нормально, — ответила Дара. — Почти всё на «превосходно». Правда, у Вани и «приемлемо» есть. По словесности.
— По словесности? — удивился я. — Какая может быть проблема со словесностью, Иван? Тебе что — трудно несколько книжек прочитать?
— Зачем мне это? — махнул рукой. — Бесполезный предмет. Мы же боевики.
— Вы же решили дворянами стать? О чём ты будешь разговаривать в дворянском собрании? О ковке гвоздей? Если ты хочешь стать своим в обществе, должен разговаривать на том же языке. Разбираться в литературе, музыке, уметь грамотно писать и так далее.
— Гвозди не куют, — мрачно возразил Ваня, чувствуя неприятный поворот беседы.
— Да я помню, что их на проволочно-гвоздильном автомате делают. Неважно. В общем-то, ты прав — ты вполне можешь прожить без этого. Но вы же наверняка детей планируете? Если тебя не признают в дворянском обществе, твоим детям придётся хлебнуть полной ложкой. Сверстники будут им на каждом шагу тыкать, что они из коровника вылезли.
Дара со Смелой резко напряглись. Будущие проблемы будущих детей явно задевали их гораздо больше, чем Ваню.
— Ты говорил, что у тебя отец мещанин, но тебе же никто не тыкает? — привёл Иван убойный аргумент.
— А мне тыкали, — засмеялся я, ощутив и от Ленки волну веселья. — Но видишь ли, в чём тут дело — мало кто способен ткнуть меня происхождением и выжить после этого. И даже те, кто способен, ещё десять раз подумают, стоит ли оно того. Это даже не вспоминая про нашу мать, которая от таких намёков тоже может оскорбиться, а это уже для любого однозначно смертельно.
— Кто это тебя тыкал происхождением? — удивилась Анета. — И что с ним стало?
— Был такой редактор гнусной газетёнки под названием «Голос гражданина», — пояснил я. — Написал про меня какую-то чепуху, в том числе насчёт моей якобы дурной наследственности, и вскоре скоропостижно скончался. С журналистами порой случаются такие неприятные вещи, когда они перестают различать границы допустимого. Свобода слова — это, конечно, святое, но надо думать, что говоришь.
— Скажи, пожалуйста, Кеннер, — вмешалась в разговор Дара. — Ты как-то упоминал, что не всем позволяют стать дворянами. А может такое быть, что вещи вроде оценок по словесности на это тоже влияют?
— Умные сами всё понимают, — улыбнулся я ей. — Умным не нужно объяснять.
Девчонки задумчиво посмотрели на Ваню, и у того во взгляде мелькнула паника. Смело могу предположить, что ему в самом скором времени придётся засесть за прописи. Думаю, к окончанию Академиума они и в самом деле выкуют из кузнеца дворянина. Кузнец, конечно, временами будет вылезать наружу, но в целом Иван будет не хуже многих признанных обществом дворян. Всё-таки распределяли нас по группам умные люди, и я раз за разом убеждаюсь, что место Ивана именно в первой группе. И дело даже не в каких-то способностях — мы с Ленкой живое свидетельство того, что школьные способности — та самая пресловутая основа, — практически ничего не стоят. Важно, что у Ивана достаточно сильная воля, чтобы измениться, и достаточно гибкая психика, чтобы эти изменения принять.
Половой прикатил тележку, заставленную тарелками, и разговоры на какое-то время затихли.
— Так зачем ты нас собрал, Кеннер? Или просто так, пообщаться? — прямо спросил Иван, наконец отвалившись от горки цыплят табака, которые в этом трактире назывались почему-то «Цыплята по-магистерски». Стоили они, кстати, заметно дороже просто жареных «Цыплят по-студенчески».
— Нет, не просто так, — отозвался я. — Вы помните, что в конце курса у нас состоятся так называемые игры? В которых мы будем участвовать то ли игроками, то ли кеглями, или чем там будут играть.
— А не рано ты об этом заговорил? — удивился Ваня, да и остальные выглядели тоже неуверенно.
— А вы помните, что можно приглашать в команду старшекурсников? А ещё вы помните, что пятикурсники непосредственно перед выпуском — это на самом деле Владеющие четвёртого-пятого ранга? Им осталась чистая формальность — получить диплом. А теперь представьте, что нам противостоит команда, в которой из пяти участников трое Владеющих пятого ранга.
— Ты в самом деле думаешь, что у нас есть шансы против такой команды? Как мы можем её победить?
— Я не знаю, можем ли мы её победить, — признал я. — Я даже не уверен, что нам вообще нужна победа, слишком уж много непонятного с этими играми. Но в любом случае нам надо выступить достойно. Вот я и хочу обсудить с вами, как нам можно увеличить наши шансы.
— Если уж это обсуждать, то без Анеты, — заметил Иван. — Извини, Анета, но ты из другой команды.
— Мы же не конкретную тактику будем обсуждать, — возразил я. — Пусть слушает на здоровье — если ей этого хватит, чтобы победить, значит, она эту победу заслужила.
— Вы будете приглашать пятикурсника? — вдруг спросила Анета, как бы не заметив нашу с Иваном перепалку.
— Нет, нас же пятеро, — ответил я. — Команды от одного до пяти человек.
— Значит, правила ты ещё не читал, — улыбнулась она. — Это численность основной команды, не считая приглашённых участников. Вас пятеро, значит, вы можете пригласить ещё одного участника со стороны. А если в команде один человек, он может пригласить пятерых. Если найдёт их, конечно.
