– Тебе платят – ты делаешь, Хо, – возразил сир Блау. – Золотыми фениксами, которые ты так любишь.
– Как будет угодно сиру, – мастер выполнил ещё один официальный поклон.
Бородач в плаще, подбитом мехом серебристого волка молчал и смотрел на огоньки дома вдали.
– Я собираюсь сделать всё, чтобы защитить тех, кто живет на моей земле, – твердо и спокойно, без тени раздражения продолжил сир Блау. – И ради этого готов на всё. Ты живешь прошлым, я – будущим, и мало кто из Глав не видит того, что золотое время подходит к концу, клановый передел близок, смуты вспыхивают тут и там, кланов появляется всё больше, каждая боковая ветвь норовит прирасти, а земли мало.
– Если это золотое время – храни Великий того, кто родится в смутное…Снимите стазис с моего ученика, сир.
Маг из тройки щелкнул пальцами и Коста наконец почувствовал, что может шевелиться, моргать и вдохнуть полной грудью.
– Сиру нужна новая надпись, ученик, – произнес мастер сухо. – Поблагодари за оказанную высочайшую милость.
Коста оценил тон Учителя, ближайшую тройку охраны, ещё две вдали, сира, которому не было никакого дела до него и – поклонился.
* * *
Северный предел, поместье рода Блау
– Белье? Где белье?! Шевелитесь!
– Неси через черный на второй!
– Где чистые скатерти!!!
Коста посторонился, пропуская служанок из прачни с чистым, замерзшим до хруста бельем.
– С дороги!
– Куда прешь? Сто-о-ой! Ты кто? – мальчишка, метлой преградивший ему путь, сдвинул шапку на затылок и оглядел Косту с головы до ног. – А-а-а… ученик приглашенного писаря. Чего топчешь дорожки – мету, не видишь?
Коста видел. Наставника Хо увели в сопровождении охраны почти сразу – знакомиться с Семьей. Ему Мастер сказал только одно – “жди здесь” и показал жестами – “наблюдать”.
– Мастера жду…
И Коста наблюдал и “впитывал”. Каждую мелочь.
Чтобы написать слова – много ума не надо, надо только уметь держать кисть, приготовить тушь и следить, как штрихи появляются на бумаге. Один за другим. А вот поймать и отразить «суть» – одного ума не хватит, нужно – чувствовать. Этому Коста пока так и не научился. Также, как пока не понял сути происходящего между Наставником Хо и сиром Блау.
– Тью… ждать будешь долго, – сочувственно присвистнул мальчишка, – туда девчонки только чай в гостинку отнесли, и заказали ещё… держись следом и не топчи снег – покажу поместье…у нас такое поместье, нигде на Севере такого нет больше… – гордо произнес слуга.
Коста пристроился с сзади и шагал следом, слушая, как с откровенной гордостью рассказывает слуга.
– …дорожки видал, какие? Белый камень! Такой только в новый город привезли и к нам, с края предела, с каменоломен… там конюшни, и дома слуг – мальчишка бестолково махал метлой по сторонам, – … там флигель, библиотеку перетаскивали три декады – во сколько книг! В Новое крыло, второе отстроили, ещё два будет…
– А там? Почему крыша такая странно плоская? – Коста прищурился, рассматривая странную форму.
– Пфыр, сир приказал. Говорит там когда-нибудь будет сад, когда силы хватит, чтоб купол держать… но где это видано, зимой и сад разбивать, да ещё и на крыше? И силы прорва… Это все маг-архитектор – с Юга выписали, ко-о-о-нтра-а-акт, – многозначительно протянул мальчишка. – Там старый двор, направо… сворачиваем направо! Я ещё задний мету – два обхода за день, и снег падает ведь окаянный и падает… твари его задери, – зло сплюнул в сугроб.
С крыльца заднего – четыре ступеньки, спускался знакомый менталист, который десять декад проверял их отряд перед каждым спуском вниз, и рядом девочка в сером плаще, весело прыгающая рядом. Коста вскинул голову кивнуть, но его резко дернули за рукав в другую сторону.
– Не смотри на них… подальше надо держаться… как в глаза посмотрят, всю душу вынуть могут… девчонка ещё ниче, но дурная – страсть, а отец – вообще лучше не подходить… видел прядь сбоку? Белая? Так Великий шельм метит… – мальчшка остановился пережидая. – Уйдут – дальше пойдем мести.
Они дождались, пока менталист и девочка, прыгающая вокруг ушли вдоль ограды.
– Разве не все слуги равны?
– Равны, да другие ровнее прочих, – мальчишка сердито надвинул шапку на лоб. – Ходят, нос задирают, хотя все знают, что мыслежоры хуже рабов последних – у рабов одна печать, а у этих – по две, – закончил он шепотом. – Чтобы не сбежали. И на прошлой декаде у юной госпожи Мэй игрушка пропала, так всех выстроили в ряд и как давай смотреть… За что любить то их? Завсегда сиру сдадут. Венга, наша кухарка, говорит, если долго им в глаза смотреть вообще никаких мыслей в голове не останется – все сожрут!
Коста моргнул, наблюдая как девочка в сером, уже коротковатом для ее роста плаще, взяв под руку отца поворачивает по дорожке в сад.
– Хотя Венгу слушать… Вон, – мальчишка толкнул его локтем в бок, показывая на пару молодых горцев, – видал? Тот, что слева, пониже, теперь муж дочери Венге, та такая страшенная, – служка хихикнул, – что никто из наших не взял, а горцам что? Этим любая сойдет!
– Эй, ты чего языком метешь?! Тебе метлу в руки дали языком мести?
– Ай-яй-яй-яй… – верещал мальчишка. Дородная мистрис догнала их во дворе и схватила слугу за ухо, выкручивая.
– Быстро закончил и на кухню! А ты, – бросила она Косте, – возвращайся в сад! Задний двор – не место для пришлых!
* * *
Коста обогнул дом и бродил уже мгновений тридцать, стараясь держаться от слуг подальше. Рассматривал окна на втором ярусе дома и рисунок на шторах, прямые деревянные балки, подпирающие скат. Трогал кончиками пальцев шероховатые камни ограды, изучал сад – явно разбитый на квадраты только прошлой весной, в каждом стояли маленькие, подвязанные к колышкам саженцы, смотрел, как светило играет на краешке черепицы второго ската крыши, как…
– Кто ты?! Имя и род!!!
Кончик нефритовой флейты, на котором враждебно покачивалась белая кисточка, смотрел прямо на него.
– Имя и род! И что ты делаешь в моем саду?
– Коста, юная сира…
Он опустил глаза вниз, чтобы скрыть смешинки. Пухлая, как маленький шарик, девочка, в белоснежной лисьей шубке с рыжими подпалинами на краях воинственно задрала подбородок.
– …писарь, младший каллиграф, по приглашению сира…
– А, ты тот, кто ходил с отцом! И будет рисовать надпись! – флейта опустилась. Девочка улыбнулась – на щечках показались ямочки, и Коста снова опустил взгляд на чуни, чтобы скрыть смешинки – ну чисто белая рисовая булочка.
– Мэй-Мэй! Где вы?! – голос донесся издали. – Мей-эр! Юная леди, вас ждет учитель музыки…Мэ-э-э-й-э-э-э-р!
– Ох, бежим, – девчонка схватила Косту за рукав и потащила по дорожке, спрятавшись за невысокой оградой, которая опоясывала внутренний сад, они присели и отдышались.
– Не хочу играть, – пояснила ему девочка. – Скажу, что ты меня отвлек, – черные глаза сияли лукавством.
– Но я не отвле…
– Смотри, – девчонка дернула его за рукав, капюшон свалился с головы и он увидел детские косы – значит ей ещё и восьми зим нет. – Вот то… нет, не туда смотри, вот туда… Вон, видишь… Третье дерево с краю. Я сажала сама!
Коста посмотрел на “дерево” – чахлый саженец едва ли с девочку ростом. Та выпрыгнула из укрытия, подбежала и встала рядом.
– Видишь? Сейчас мы одинаковые, – девчонка провела ладонью над головой. – Пройдут зимы и оно обгонит меня. И все поместье будет в цвету. Это персики, их везли с самого Запада, отец сказал не все переживут зиму, но когда-нибудь аллеи зацветут и… – тараторила девчонка.
– Мэй! Вот ты где…
Коста вздрогнул и осторожно обернулся – голос раздался прямо за его спиной – мальчик, в плаще на волчьем меху, примерно его возраста, стоял, заложив руки за спину.
– Братик…
– Мэй-эр, тебя ищут по всему поместью, почему учитель должен ждать тебя? Почему флейта вся в снегу? Почему ты без капюшона?
– Скорпикс, а не брат, – топнула ногой пухлая булочка, и грозно взмахнула флейтой. – Я тебя не люблю!
