— Ты, как вижу, и не подозревал, в честь кого тебя назвали, верно?
— Нет, — прошептал Эрагон, не веря собственным ушам.
Чайник над камином призывно засвистел.
— Ну, раз так, тебе тем более интересно про это послушать. — И Бром снял чайник с перекладины, плеснул кипятку в две чашки с заранее положенной туда заваркой и одну из чашек подал Эрагону, предупредив: — Этот чайный лист не следует настаивать слишком долго, так что постарайся выпить поскорее, не то напиток будет слишком крепким и горьким.
Эрагон попытался сделать глоток, но тут же обжег язык. А Бром, спокойно отставив свою чашку в сторонку, снова раскурил трубку и продолжил рассказ:
— Никто не знает, почему это яйцо оказалось брошенным на произвол судьбы. Некоторые считают, что родители детеныша погибли во время нападения эльфов. Другие уверены, что драконы нарочно оставили яйцо в этом месте. Так или иначе, а Эрагон догадался, какую пользу может принести выращенный им дракон, если сделать его своим другом. Он тайком заботился о своем питомце и, согласно обычаям своего народа и правилам древнего языка, дал ему имя Бид Даум. Когда этот Бид Даум достиг размеров взрослого дракона, они вместе отправились к другим драконам и убедили их заключить с эльфами мир. Мир был заключен, были подписаны различные договоры, а для того чтобы война между ними никогда больше не вспыхнула вновь, драконы и эльфы решили создать особую армию, точнее орден: орден Всадников.
Сперва Всадники должны были служить всего лишь связующим звеном между эльфами и драконами. Однако с течением времени их роль существенно возросла, и они обрели значительно больше полномочий. Вскоре они избрали себе в качестве штаб-квартиры остров Врёнгард и построили на нем город Дору Ариба. И пока королю Гальбаториксу не удалось низвергнуть их власть, они обладали куда большим могуществом, чем все правители Алагейзии, вместе взятые. Полагаю, на два твоих вопроса я ответил?
Эрагон кивнул. Ему казалось просто невероятным, что его назвали в честь самого первого Всадника. И теперь ему казалось, а может быть, это было и на самом деле, но имя свое он ощущал совершенно иначе, чем прежде.
— А что значит имя Эрагон? — спросил он.
— Не знаю, — промолвил Бром. — Это старинное имя. Вряд ли кто-то, кроме самих эльфов, помнит его значение. Но тебе невероятно повезет, если за всю свою жизнь ты сумеешь увидеть хотя бы одного живого эльфа. Я знаю только, что это очень хорошее имя; тебе бы следовало им гордиться. Не каждого называют в честь столь славного героя.
Эрагон с огромным трудом отвлекся от разговоров об имени Эрагон и заставил себя вспомнить все то, что узнал сегодня от Брома: чего-то в рассказе старика явно не хватало.
— Я не понимаю… — неуверенно проговорил он. — А где же были мы, когда был создан орден этих Всадников?
— Мы? — переспросил Бром, удивленно приподнимая бровь.
— Ну да, все мы, понимаешь? — Эрагон как-то неопределенно махнул рукой. — Люди, в общем.
Бром рассмеялся:
— Мы в этих краях такие же чужаки, как и эльфы. Нашим далеким предкам понадобилось целых три столетия, чтобы прибыть в эту страну, которой тогда правили Всадники.
— Не может этого быть! — возмутился Эрагон. — Наши предки всегда жили в долине Паланкар!
— Возможно, твои предки действительно всегда жили здесь, — сказал Бром почти ласково. — Но это всего лишь несколько поколений людей. Так что ты никак не можешь с полным основанием утверждать, что это твоя родина. Даже несмотря на то, что ты действительно из рода Гэрроу, но твои предки родом совсем не из этих мест. Поспрашивай хотя бы своих соседей и убедишься, что многие семьи живут здесь с относительно недавних пор. Паланкар — очень древняя долина, и она не всегда принадлежала людям.
Эрагон нахмурился и стал жадно пить чай, хотя он был еще настолько горяч, что обжигал горло. «Неправда это! — сердито думал он. — Мой дом здесь, кем бы ни был мой отец!»
— А что случилось с гномами, когда Всадники были уничтожены? — спросил он.
— Этого по-настоящему не знает никто. Гномы сперва сражались плечом к плечу со Всадниками, но, когда стало ясно, что Гальбаторикс явно одерживает победу, они запечатали все известные входы в свои туннели и исчезли под землей. Насколько мне известно, с тех пор никто ни одного гнома не видел.
— А драконы? — снова спросил Эрагон. — С ними-то что произошло? Их-то наверняка невозможно было всех уничтожить!
Бром грустно вздохнул:
— Самая большая загадка Алагейзии — это вопрос о том, сколько драконов осталось в живых после резни, устроенной Гальбаториксом. Известно, что он пощадил тех Всадников, которые перешли на его сторону. Но лишь драконы Проклятых согласились помогать Гальбаториксу в осуществлении его безумных планов. И если кто-то из драконов, не считая Шрюкна и ему подобных тварей, еще жив, то прячется, чтобы его не смогли обнаружить слуги Империи.
«Интересно, откуда же тогда взялся мой дракон?» — подумал Эрагон. А вслух спросил:
— А ургалы жили в Алагейзии, когда сюда пришли эльфы?
— Нет, ургалы переплыли море следом за эльфами, точно клещи, жаждущие крови. Битвы с ними и послужили причиной того, что Всадников стали особенно ценить за отвагу в бою и способность сохранять мир на земле. Знать историю своей страны вообще очень важно. Жаль, что наш король столь болезненно воспринимает исторические факты… — Казалось, Бром, забыв об Эрагоне, разговаривает сам с собой.
— Да, это очень интересно. И когда ты рассказывал эту историю в прошлый раз… — начал было Эрагон.
— Историю? — взревел Бром, гневно сверкая глазами. — Если это всего лишь «история», то слухи о моей смерти — сущая правда, а ты в данный момент разговариваешь с привидением! Уважай прошлое, мальчик! Никогда не знаешь, как прошлое может сказаться на твоей судьбе.
Эрагон весь съежился, выжидая, пока Бром хоть немного успокоится, а потом всетаки задал еще один вопрос:
— Скажи, драконы очень большие?
Тонкое перышко дыма взвилось над головой Брома, подобно маленькому смерчу.
— Большие ли? Больше этого дома! Даже у самых мелких размах крыльев достигал ста футов. И драконы никогда не перестают расти. Некоторые из стариков — пока их не погубила Империя — на земле вполне могли сойти за холм приличных размеров.
Эрагона охватила робость. «Как же я буду прятать своего дракона через год-два?» — в ужасе спрашивал он себя. Но, задавая очередной вопрос Брому, постарался, чтобы голос его звучал спокойно:
— Когда же дракон считается взрослым?
— Ну… — поскреб подбородок Бром, — огонь они выдыхать начинают примерно месяцев в пять или шесть и примерно тогда же готовы к спариванию. Чем старше дракон, тем больше огня он может выдохнуть. Некоторые способны оставаться огнедышащими в течение нескольких минут, выпуская при этом поистине чудовищную струю пламени… — Бром смотрел, как выпущенное им кольцо дыма медленно всплывает к потолку.
