Суль с облегчением вздохнула. «Все-таки я не такая бесчувственная», — подумала она.
Помогая все эти годы Тенгелю лечить больных, она наложила для себя запрет на свой интерес к мужчинам. Гнев Тенгеля так глубоко запал ей в душу, что она старалась сделать все, чтобы угодить ему. Но теперь она была далеко от отеческой опеки Тенгеля — единственного мужчины в мире, которого она уважала. Она была свободна — свободна от судьи Страленхельма и его семьи, свободна от Дага. Никто не знал, что она задумала, покидая Копенгаген и намереваясь снова вернуться в Норвегию. И этой свободой нужно было воспользоваться! Как именно она и сама в точности еще не представляла.
На болтовню времени уже не было. По-спартански перекусив, Скилле завернулся в плед и приказал остальным сделать то же самое, пожелав всем спокойной ночи. К счастью, Суль легла так, что у Йоргена не было никакой возможности приблизиться к ней. И она была рада этому: ей вовсе не хотелось неуклюжих прикосновений этого мальчишки, ей невыносим был его сбивчивый шепот. Она внутренне отвергала все явные и неявные доказательства его вожделения. Оттилия должна была получить его нетронутым.
Суль чувствовала себя невероятно усталой: длительная езда отбила ей все ягодицы. Еще немного, и она заснула.
В доме на Липовой аллее стало не так многолюдно. Один лишь Аре без конца спорил с отцом и Шарлоттой по поводу торговли лесом. Даг делал в Копенгагене последние рывки перед экзаменом, а Суль пришлось сбежать из Копенгагена по причине своего ведьмовства и теперь она скакала верхом через Сконе.
Все трое, оставшиеся дома, были вполне счастливы. Хуже было дело у Лив, такой самозабвенно-дружелюбной и человеколюбивой, всем своим существом предназначенной для счастья.
В благоустроенном, но не слишком уютном доме в Осло Лив вела почти невероятную борьбу за то, чтобы угодить своему мужу. Днем, когда он бывал в своей конторе, свекровь вертела по своему усмотрению податливой девушкой, по вечерам же она была в распоряжении мужа. Лаурентс гладил ее рассеянно по голове и спрашивал, как поживает его сахарная головка. Но он совсем не слушал ее, когда она пыталась рассказать ему, как провела день. Впрочем, ей не о чем было рассказывать. И она научилась молчать о своем унижении. Когда однажды она заикнулась о чем-то подобном, Лаурентс рассердился и обвинил ее в неблагодарности. Его мать старая и беспомощная, ей следует это понять, а он сам — разве он не носит ее на руках? Как-то раз она попросила, чтобы ей предоставили больше самостоятельности, чтобы она могла показать, на что она способна. «Ради Бога, — ответил он. — Ступай на кухню и спроси у повара разрешения испечь пирожное, дорогая!» И тогда она махнула на все рукой.
В один из весенних дней свекровь, как обычно, понукала ее, лежа на диване. Лив приносила ей то конфеты, то зеркало, то кружку пива, но старуха постоянно была недовольна ею.
— Никому нет дела до моих мучений, — жаловалась свекровь, хватаясь за сердце с правой стороны, но Лив не подавала виду, что замечает это. — Сын говорит только о делах, невестка слишком ленива и бестолкова, чтобы думать о моих нуждах и желаниях.
— Чего бы вы хотели сейчас, дорогая матушка? — вежливо спросила Лив.
— Ах, можешь ли ты чем-нибудь помочь мне, если думаешь только о себе? Я лежу совсем одна. Всеми забытая. Когда ты спустилась вниз, чтобы поесть, у меня был сердечный приступ. Мое бедное сердце не вынесет того, что мой сын так неудачно женился. Я лежу здесь, беспомощная… совсем одна… в страхе…
— Я не знала…
— Я кричала, — простонала свекровь. — Но никто не отозвался. Некому было прийти мне на помощь.
Лив почувствовала себя виноватой в том, что спустилась в завтраку. Превозмогая жестокие угрызения совести; она спросила свекровь, не хочет ли та что-нибудь поесть.
Нет, она совсем не голодна. Ей кусочек в горло не лезет. И все потому, что она тайком съела пятнадцать жирных пончиков. Уже несколько дней у нее нет аппетита. Ей совершенно ничего не хочется. Но кого это волнует?
— Если я умру, это будет твоя вина, Лив. Хочу, чтобы ты знала об этом и помнила!
Лив опустила глаза.
— Может, мне следует остаться сегодня дома? — спросила она. — Жена одного из коллег Лаурентса пригласила меня сегодня в гости, как вы уже знаете, но если вам плохо, матушка, то…
Свекровь завопила:
— Как же, она ведь пригласила тебя, а не меня! Конечно, ты пойдешь, это так похоже на тебя — думать только о развлечениях! Отправляйся, не думай обо мне, ступай на все четыре стороны!
Это было первое приглашение, полученное Лив персонально, и она рада была хоть на время оставить дом, даже зная, что ее пригласили из вежливости. Лив не принимали в кругу знакомых Лаурентса, ведь она была не буржуазного происхождения, с ней никто не считался.
— Я могу предупредить о своем отказе.
— Нет, не надо. Я чувствую, себя прекрасно и уже привыкла к тому, что мной пренебрегают. Впрочем, когда мы жили вдвоем с Лаурентсом, все было иначе. Тогда у него находилось время для меня, и нам было хорошо вдвоем. Он был так внимателен к своей старой матери. Теперь же он вынужден выжимать из себя все соки, чтобы удовлетворить свою ненасытную жену. И это он, который мог бы стать действительно знаменитым человеком в городе! Все молодые женщины из буржуазных семей бегали за ним, а он выбрал девку из деревни!
Последние слова она почти выплюнула.
Лив старалась пропустить все это мимо ушей. Она знала, что Лаурентс не так уж долго жил вдвоем с матерью, потому что его отец умер незадолго до свадьбы.
Время от времени Лив размышляла о том, чем же больна ее свекровь. Если что-то интересовало старуху — скандалы и тому подобное — она готова была идти на другой конец города, чтобы послушать сплетни. Но когда ничего такого не происходило, она лежала и ныла на диване — и была больной, совсем больной!..
— Ладно, если матушка в самом деле чувствует себя хорошо, я пойду, — уверенно произнесла Лив. — Вам ничего не нужно?
— Мне нужно, чтобы ты ушла, — выдавила из себя эта вовсе не такая уж старая женщина.
Значит, Лив могла в самом деле уйти? Потом, разумеется, ей не избежать ехидных намеков, но это не важно. Она чувствовала, что если сейчас не уйдет из этого дома, ей станет дурно. Сейчас, вот сейчас она уйдет! О, нет, уйти ей не удалось.
Ее свекровь вовсе не намеревалась предоставить ей счастливую возможность подышать свежим воздухом. Едва она собралась в гости, как свекровь схватилась за горло. Из ее глотки донесся хрип:
— О, мне нечем дышать! Мне не хватает воздуха!
Лив бросилась за нюхательной солью.
— Вызвать врача? — спросила она, когда свекровь немного пришла в себя.
