Шендрегон тоже был заинтригован. Он наблюдал за Тасси, за тем, как она поднялась на верхнюю площадку башни, как прошла мимо него, даже не взглянув в его сторону. Он понял, что девушке дали сильный наркотический напиток, притупляющий чувствительность, чтобы избавить от мук Перехода – подобный напиток давали осужденным перед казнью. Взгляд Тасси застыл, лицо напоминало застывшую маску. Тем не менее, девушка твердым, хоть и медленным шагом приблизилась к парапету башни и глядя куда-то в небо, заговорила:
– Тассия, дочь Альмера, ты полюбила всем сердцем, всей душой, и любовь твоя сильна, как смерть. Ты полюбила прекраснейшего из мужей, божественного императора Шендрегона, первого из владык мира. Любовь твоя так велика, что ты готова принести в жертву все, что имеешь ради своего возлюбленного. Народ не верит в то, что твой возлюбленный – Бог. Докажи им, что они неправы. Докажи это, Тассия, дочь Альмера. И хоть господин твой слишком велик для тебя, он примет жертву своей ничтожной рабы и не оставит ее без награды. Тот, кто обласкан твоим господином, живет вечно!
– Что происходит, Джел? – шепнул император ди Орану.
– Она превосходная актриса, – улыбнулся канцлер. – Роль она выучила за несколько минут. Эта девушка сделает вас великим, государь. Берегите ее!
Шендрегон не успел ответить – Тасси будто в трансе ступила за парапет и шагнула вниз с шестидесятифутовой высоты. У Шендрегона вырвался невольный крик, но его заглушил тысячеголосый вопль ужаса, прокатившийся над площадью. Потом наступило жуткое молчание.
Гармен, тяжело дыша, расталкивая людей локтями, протиснулся к месту, где лежало тело Тасси. Наложница была мертва; синеву широко раскрытых глаз уже затянула пеленой смерть. Темная кровь вытекала изо рта, подползая к ногам толпящихся вокруг людей. Гармен в отчаянии сжал кулаки.
– Что ты наделала, девочка! – вздохнул он.
– Пора, государь, – сказал ди Оран императору. – Начинайте!
Шендрегон проглотил противный ком в горле. Он чувствовал себя скверно, очень скверно. Во рту пересохло, ладони вспотели, в ногах появилась противная дрожь, завитые и напомаженные волосы вдруг зашевелились" под императорской короной. Надо спешить. Чудо должно совершиться, пока еще не прошел всеобщий шок от зрелища самоубийства этой несчастной. А вдруг у него не получится? А вдруг…
– Народ империи, – крикнул он и поразился, до чего же тонко и жалко звучит его голос. Но тысячи глаз обратились на него. И он продолжал: – Эта бедная женщина совершила поступок, на который мало кто из вас способен. Она показала свою преданность нам таким страшным способом. Нам жаль ее. Мы не гневаемся на нее. И чтобы показать наше могущество, мы возвращаем этой женщине жизнь, которую она отдала ради нас. Мы говорим Тассии, дочери Альмера – встань! Вернись к своему императору и Богу!
Снова удивительная тишина повисла над площадью. Люди напирали друг на друга, пытаясь протолкаться к месту, где лежало изломанное окровавленное тело императорской наложницы. Время шло, ничего не происходило. Смутный шум пошел по толпе. Гармен почувствовал прилив надежды; вся эта страшная и нелепая церемония закончилась ничем, потому что Единый вмешался, Единый не допустил…
Женщина в толпе закричала так страшно, что у многих не выдержали нервы – люди бросились бежать, расталкивая других. Едва не началась паника. Но у Красной башни народ уже опускался на колени, приветствуя живого Бога Шендрегона.
– Она шевелится! Она шевелится! – кричали из толпы.
– Ноги! Ее ноги – они были поломаны…
– Она жива!
– Слава императору! Император оживил женщину!
– Император – Бог! Слава ему!
– СЛАВА!!!
– Этого быть не может, – бормотал Гармен, с ужасом наблюдая, как мертвая девушка повернула голову, потом села, рассматривая окружающих, испуганно шарахнувшихся от нее. – Это некромантия, люди! Император использовал черную магию. Это зло, страшное зло!
– Слава императору! – раздавалось со всех сторон.
– Люди, опомнитесь! – кричал Гармен. – Вы… вы не понимаете, что происходит. Это колдовство, худшее из всех. Смерть пришла в Гесперополис. Император испорчен! Бедный юноша в опасности, вы все в опасности!
– Слава! Слава!
Чьи-то руки схватили Гармена сзади за хламиду. Он вырвался, но мгновение спустя здоровенный мужик в меховой куртке на голое тело схватил жреца за руку.
– Вот он, нечестивец! – заорал мужик, пустив на Гармена волну перегара. – Эй, бейте нечестивца!
Гармен вырвался снова, отразил направленный ему в лицо удар палкой и сам ответил точным ударом, разбив здоровяку в меховой куртке нос. Его ударили по голове, потом снова схватили за хламиду, повалили на землю. Тяжелой палкой ударили по правой руке, сломав предплечье. Сразу несколько человек бросились на жреца, избивая его руками и ногами.
– Бей нечестивца! – орала старуха, выпучив затянутые катарактой глаза. – Смерть ему! Он богохульник. Намотать кишки богохульника ему на шею!
– Намотать! – заорали в толпе. – Убивай!
Кто-то наступил жрецу ногой в грязном башмаке на грудь. Сверкнуло лезвие ножа. Гармен успел еще увидеть свирепые дикие бессмысленные лица вокруг себя – и кусочек синего неба, в котором плавал орел. Значит, Единый все-таки услышал его. Значит, он все сделал правильно. Орел прилетел к нему, чтобы побыть с ним в смертную минуту, чтобы стать свидетелем того, как еще один скроллинг умрет с честью. Последняя милость неба – и последний миг света, после которого пришла тьма, в которую канул Гармен ди Браст, один из четырех последних Воинов Свитка.
Gnaesse Wilfe nar Es Wilfersbregg ott[2]
– Он погиб?
– Да, – Медж Маджари убрал руку, и свечение над столом погасло. – Был растерзан толпой, убежденной, что Гармен оскорбил величие императора.
– Он погиб, как герой, – сказал Хейдин.
– Это был его последний поединок. Он был жрецом, и его оружием была правда. Он умер, пытаясь эту правду сказать.
– Как же императору удалось оживить девушку?
– Пока это неизвестно. Одно могу сказать – силы, которые это совершили, глубоко враждебны человеку. Это очень мощная черная магия.
– И кто может ей обладать?
– Человеку такое не под силу. Пока мы не узнаем, кто стоит за воскресением умерших в Гесперополисе, мы бессильны. Помнишь вордланов, с которыми ты сражался в деревне близ Вар-Нахта? Они порождения Магии Луны и Крови. Опытный черный маг может обратить человека в вордлана или обратиться вордланом сам. Этот вид магии мы хорошо изучили. Таков стал наш мир – с гибелью драконов черное колдовство больше не прячется в гнилых закоулках. Но оживление умерших даже Магии Луны и Крови не под силу.
