— Я тоже чувствовала себя больной.
— Недолго. Ты очень сильная, Хизи.
— Расскажи мне больше, — попросила она, — о твоем первом видении.
Старик, казалось, стал обдумывать ее просьбу, и несколько десятков шагов они прошли в молчании; лишь под сапогами похрустывал подтаявший и вновь смерзшийся снег.
— В первый раз я увидел Чегла, бога источника. Очень мелкого бога, гораздо менее значительного, чем тот, которого видела ты.
— И что?
— Это было после набега. Мои спутники и я разделились, чтобы уйти от погони, и должны были встретиться у колодца. Я добрался туда первым и увидел Чегла. Товарищи нашли меня блуждающим по пустыне, полумертвого от жажды и безумного, словно меняющая кожу змея.
— Но ты поправился.
— Только после того, как друзья отвезли меня к гаану. Он спел мне исцеляющую песнь, но потом сообщил, что если я хочу остаться в живых, то должен пойти к нему в ученики.
— Так ты и поступил.
— Нет! Я хотел быть воином. Мне почему-то казалось, что больше таких видений не будет. Но они, конечно, случились. На счастье, тогда со мной оказались друзья.
Хизи посмотрела на старика:
— И что? Что случилось на этот раз?
— На этот раз я увидел Ту Чунулина — великого бога, которого ты называешь Рекой, а Перкар — Изменчивым. Твоего предка, Хизи.
— Ох!
— Он спал. Он почти всегда спит, и ему снятся сны. Когда я его увидел… — Старик остановился и начал развязывать пояс. Сначала Хизи подумала, что он прервал рассказ, чтобы облегчиться, — менги делали это без смущения и колебаний. Однако все оказалось иначе: Братец Конь задрал рубаху, и Хизи разглядела ужасный неровный шрам. — Я сделал это сам, — объяснил он. — Своим ножом для разделки добычи. Я чуть не выпотрошил себя, прежде чем товарищи меня остановили. Я никогда еще не был так близок к смерти. Мне не хотелось жить — после того, как я его увидел. Гаану пришлось догонять мою душу на полпути к Горе Духов — только так он мог меня спасти.
Пока он говорил, они достигли низкой гряды красных скал; за ними земля словно падала на высоту человеческого роста, и выступающий утес образовывал нечто вроде крыши. На полу этого естественного убежища Хизи увидела сложенный из камней небольшой очаг. От неожиданного яркого воспоминания о жрецах, ожидавших ее во дворце в Ноле, Хизи вдруг ощутила озноб. Хотя с тех пор прошло много месяцев, боль и унижение пятнали ее память, как красное вино.
— Что мы делаем? — потребовала ответа Хизи. — Что здесь такое?
Братец Конь положил руку ей на плечо.
— Мы только разговариваем сейчас. Только разговариваем, маленькая, вдали от городского безумия.
Несмотря на успокоительные слова, Хизи почувствовала, как в ней растет паника. Они тогда связали ее, обнаженную, одурманили, разбудили непонятное нечто в ее животе, в ее крови. То, что происходило сейчас, чем-то напоминало действия жрецов: ей опять что-то навязывали. В уме Хизи промелькнула мысль о сходстве слов «гун» и «гаан». Жрец, шаман — какая ей разница?
— Ч-что ты собираешься делать? — заикаясь, выдавила из себя Хизи.
— Ничего. Ничего, на что ты не дашь согласия. Да и нет ничего такого, что мог бы сделать я. Все совершить должна ты сама, хотя я могу направлять тебя и помогать.
— Должен же быть, — настаивала Хизи, — какой-то способ избавиться навсегда от вмешательства в мою жизнь.
Они вошли под нависающую, как крыша, скалу; огромное небо наполовину скрылось за красным камнем. Это странным образом успокоило Хизи, заставило мир казаться меньше и понятнее. Братец Конь указал ей на плоский камень и сам опустился на другой, медленно и с трудом, словно суставы его были из заржавевшего железа. Он уперся локтями в колени и соединил пальцы. Мгновение старик смотрел на холодные стены маленькой пещеры и на золу в очаге, потом открыто взглянул в глаза Хизи.
— Я такого способа не знаю, дитя. Я надеялся, что уголек в тебе погаснет, когда рядом не будет Реки, чтобы раздувать его. Но он все тлеет, понимаешь? Даже без помощи бога он продолжает гореть в тебе, хотя и не так, как рассчитывал Изменчивый: он не заставит тебя измениться, как, по твоим словам, это случалось с твоими родичами. И все равно: если ты не научишься держать пламя в узде, управлять им, оно рано или поздно испепелит тебя.
Хизи подумала, что один путь избежать этого ей известен: достаточно броситься вниз с утеса, убить себя; тогда проклятие покинет тело, как и дух. Впрочем, даже тогда все могло обернуться иначе — что, если она превратится в ужасный призрак, вроде того, что напал на нее в Ноле? Менги тоже часто говорили о призраках. Как ни отличаются эти земли от тех, что лежат по берегам Реки, разница не настолько велика, чтобы сделать смерть надежным избавлением.
— Что теперь? — спросила Хизи. — Что я должна сделать?
Братец Конь протянул руку и погладил девочку по голове.
— Все может оказаться не так ужасно, как ты думаешь, хотя я и не стану обещать, что тебе будет легко.
— Похоже, для меня ничто не бывает легким, — уныло ответила Хизи.
— Ты можешь даже стать счастливее, — продолжал старик. — Я наблюдал за тобой все эти месяцы. Ты охотно учишься повседневной работе. Со временем, думаю, ты сможешь делать ее хорошо, но ведь полюбить ее ты не полюбишь, верно? Единственное, что ты любишь, как я заметил, это бумага и чернила и еще твоя книга — даже сама мысль о книгах.
— Какое это все имеет значение? — пробормотала Хизи.
— В ней есть тайна, — просто ответил Братец Конь. В этом коротком слове Хизи почудился проблеск чего-то. Надежды, открывающихся перспектив — чего-то, что заполнит все более сосущую пустоту в ее сердце.
— Тайна? — повторила девочка. Братец Конь кивнул:
— Разве не ее ты находишь в своих книгах? Вопросы, до которых ты сама не додумалась бы; видения, которые не явились бы тебе без посторонней помощи. Я предлагаю тебе именно это.
— Оно меня пугает, — призналась Хизи. — То, что живет во мне, меня пугает.
— И всегда будет пугать, пока ты не научишься им управлять. А может быть, даже и тогда, если в тебе есть здравый смысл — а он в тебе есть, мне кажется. Но разве книги приносили тебе только успокоение?
Хизи выдавила из себя улыбку.
— Нет, вовсе не успокоение.
— Ну так почему же ты колеблешься?
— Потому что я устала, — бросила Хизи. — Устала от всего нового, от постоянного чувства страха, от того, что чувствую себя больной, от потери вещей, которые мне знакомы. Устала от всего, что со мной случается…
Братец Конь ждал, пока она договорит, и наконец Хизи умолкла, закусив губу и тяжело дыша; страх сменился гневом.
