— Приду, — кивнул огневик. — Сразу после вечерней тренировки.
Доран еще что-то рассказывал, сыпал шутками. Но Оглобля отвернулся, махнул рукой и побрел дальше. За мельницей виднелись короткий отрезок дороги, частокол. Последний, что нехарактерно для деревень, высотой в три человеческих роста. Бревна толстые, подогнаны плотно. Стену постоянно правили, следили за сохранностью тщательно. Чай, не спокойный богатый Тарк и не центральные области Золотой империи. Свободные Земли! Тут дети играют с настоящими мечами. А уж воинскую науку впитывают с молоком матери…
Витар по прозвищу Оглобля помнил и более светлые времена. Тогда о войнах и речи не шло. Окрестные государства относились к Свободным Землям с осторожностью. В умах еще теплилось воспоминание о былом величии края. Да и небольшая армия, боевые маги, мощные машины подтверждали превосходство. Даже Скифр притих и вроде бы отказался от претензий. «Свободные» уверовали в безопасность. Разленились, ударились в торговлю, приумножили богатства. И, как оказалось, зря. Десять лет назад грянула кара за беспечность. Первые предали гномы Седых Гор. Закрыли врата в подземный город и отказались от давней дружбы. А имперцы решительным ударом с севера прорвали пограничную оборону, пошли в наступление. Брали крепость за крепостью, деревню за деревней. Размякшие «свободные» позорно бежали. Скифрцы одним махом оттяпали большую часть страны, взяли столицу — Лугар. И сразу двинулись на богатый ремесленный Гент. Кто знает, что бы случилось, если бы враги взяли город кузнецов и механиков. Скорее, у северной империи стало бы на одну провинцию больше. Но в Генте скифрцы потерпели сокрушительное поражение.
Жизнь окончательно и бесповоротно сделалась иной. Первое время по Свободным Землям рука об руку гуляли эпидемии и голод. Порой налетали окранцы. Забирали добро, уводили людей в рабство. Скифрцы же ненадолго затихли. В битве у Лугара погиб принц Александр, старого императора немного погодя поразила неведомая немощь. К власти пришли служители. Прокляли Свободные Земли, объявили святой поход… Но пока делили трон, в крае многое поменялось. В Гент вернулись гномы. Правда, один-единственный клан, изгнанный подгорными старейшинами за помощь людям. Нашлись лидеры, которые сумели объединить страну перед угрозой новой войны. Сумели поднять народ, дали великую идею, вдохновили на бой. Жители стряхнули ломкую коросту лени и трусости. Вспомнили смысл почти архаических слов: Родина, доблесть, патриотизм, смелость и честь…
За неполный год вокруг Свободных Земель стараниями гномьих мастеров, магов-фортификаторов и окрестных жителей выросла Стена — комплекс защитных сооружений, включающий валы, крепости и ловушки. Кузнецы и механики день и ночь трудились в цехах. Делали огнеметатели, ковали мечи и доспехи. Люди без принуждений упражнялись с оружием. Стало нормальным, что мужчины и женщины ходили на «смены». То есть несколько месяцев ты работал в шахте, в мастерской или на поле. Затем брал меч и отправлялся защищать границу. И тоже на строго определенный срок… Люди вплоть до стариков, женщин и подростков стали воинами. Тренировались каждую свободную минуту. В Гентском университете кафедра боевой магии считалась основной. Бывших магов-механиков, строителей и травников наскоро переучили в боевиков и допустили к сражениям. Целой страной овладело страстное стремление к независимости. А незаметная и в общем-то неважная ранее свобода поднялась на постамент.
Первые годы выдались самыми сложными. Многие тогда погибли. Не привыкшие к мечу пахари и кузнецы, чародеи. Да, слабые ушли, остались сильные духом и телом. Продолжали бороться. Час за часом, год за годом. И выстояли, обрели надежду на будущее. Каждый понимал: иначе нельзя. Сдашься, придет скифрский синьор, обратит в рабство. Люди привыкли к постоянному страху, привыкли жить войной. Стали жестче, практичнее. Но между тем остались именно людьми, а не кровожадными убийцами. Успевали любить и дружить, хранили светлые осколки старого мира…
Воин вошел в открытые ворота, кивнул знакомым часовым. Остановился и долго смотрел на такие родные улицы, избы. Солнце отсвечивало в изукрашенных морозом окнах, миллиардами искорок сверкало на снегу и в сосульках. Ветер доносил запахи свежей сдобы, наваристой мясной похлебки и сена. Целый сонм разнообразных звуков ошеломлял: лай, мычание, крики детей, разговоры, звонкие удары, чириканье воробьев. На улицах и во дворах виднелось множество людей. Одни спешили по каким-то делам, другие занимались хозяйством, третьи просто чесали языками, передавали последние слухи.
Мимо воина прошла молодая девушка с коромыслом на плече и полными ведрами воды. Румяная и сочная, как спелая вишенка. Одета — в длинное платье, меховой полушубок. За спиной болталась длинная коса, черные как вороново крыло волосы отливали на солнце. Значит, незамужняя. Замужние обычно или платки носят, или в прически талисманы вплетают. И как еще не увели?…
Знакомые махали руками, приглашали на огонек и чарочку. Но Витар всякий раз отказывался. Просто дышал и заново привыкал к деревне. Наблюдал за бегающими сорванцами, подмечал детали. Новая ограда, перестланная крыша, выкрашенная дверь — ничего не ускользнуло от взора огневика… В соседнем палисаднике паренек лет четырнадцати тренировался с мечом. Резал и колол воображаемых противников, месил ногами снег. Чуть поодаль — компания приятелей. Шептались, хихикали. Но между тем внимательно и не по-детски следили за движениями, выверяли каждый взмах клинка. Привычная картина, подросли новые защитники.
Воин ухмыльнулся, поправил баллон и направился дальше по улице. Шел не спеша, любуясь. Наконец-то дом!.. Большие сады, огороды. Высокие крепкие избы, срубы колодцев, хлева и птичники. А еще — странное ощущение жизни. Болезненное, гложущее и контрастное после грязных, залитых кровью траншей, крепостных прясел, стен огня и туч стрел. И удивление от осознания того, что здесь не нужно прятаться, убивать.
Оглобля свернул в крайний переулок и оказался перед воротами. Створки огромные и тяжелые, окованы железными полосами. Посередине герб — бурый медведь, стоящий на задних лапах. За воротами виднелись крыша большой избы, кроны деревьев. Слышались сухие удары топора, детские голоса.
Недолго думая воин постучался в калитку. Подождал, ударил опять. На минуту установилась тишина. А затем послышались тяжелые шаги, шумное сопение.
— Кого Мрон несет с утра пораньше? — с недовольством пробасил хозяин дома. Голос грубый, похожий на низкое звериное рычание.
— Свои, — ответил воин.
— Свои дома сидят, — проворчал неизвестный.
