Грасмир поочередно оглядел всех сидящих за столом, а потом вздохнул.
— Виновны обе Семьи, хотя теперь, по прошествии стольких лет, мы не можем определить, какая из двух конфликтующих сторон виновата более другой, если таковое различие, конечно, имеется на самом деле. — На лице его обосновалась усталая улыбка. — Нужно признать, что теперь это не важно. Будем считать дело улаженным, забудем прошлые глупости и отправимся дальше.
Шейид выждал мгновение, чтобы усилить впечатление, произведенное на всех этими словами. А потом встал и зааплодировал. Следуя его примеру, прочие члены Семейства Галвеев поднялись на ноги и захлопали в ладоши. Встали и Сабиры. Улыбка Грасмира сделалась еще шире, и когда аплодисменты наконец стихли, он рухнул в кресло с удовлетворенным видом.
— Итак, я подтверждаю, что и Сабиры, и Галвеи согласны забыть прошлое.
Заявление было встречено новой овацией. Шейид незаметно обвел зал глазами в поисках несогласных. Таковых не оказалось. Великолепно.
Он поднялся с места, когда вслед за аплодисментами воцарилось молчание, и объявил:
— Тогда, быть может, пора перейти к новому делу, заставившему нас собраться сегодня.
Он дождался кивков одобрения и, соединив руки перед собой, начал речь:
— Ну что ж. Перед Сабирами и Гофтскими Галвеями возникла проблема и одновременно возможность, и поскольку наши Семьи решили оставить разногласия в прошлом, мы можем соединенными усилиями справиться с проблемой и использовать представившуюся возможность.
Он прокашлялся, вдруг потеряв уверенность в том, как надо продолжать.
Шейид оглядел гостиную, к нему были обращены взоры единомышленников и помощников, а также вновь приобретенных союзников обоего пола, еще вчера присягавших погубить его и его Семью. Теперь каждый из них смотрел на него, и на лицах их застыло выражение, сочетавшее в разной степени любопытство, алчность, волнение… к которым примешивалась чуточка страха. В особенности он отметил глаза Криспина Сабира — живые, завороженно смотрящие на него, внимательные. Глаза человека, способного заметить любую выгоду или оплошность и использовать их.
Лучше будет в первую очередь сыграть на общем волнении.
— Что касается возможности… скажем так, на веку присутствующих никто еще не находил неизвестного города Древних. До самых последних дней. Однако некая представительница Калимекканской ветви Галвеев наняла корабль на деньги, украденные этой особой из сокровищницы Гофта… после чего, воспользовавшись информацией, похищенной ею из наших архивов, она отплыла на восток. И ей повезло: она нашла тот город, который искала.
Шейид наклонился вперед, опустив ладони на стол. Одна из младших обитательниц Дома Сабиров явно была ошеломлена тем, что он признается в обнаружении такого сокровища членам собственной Семьи, пусть и действовавшей без официального разрешения. Если бы Шейид утаил тот факт, что его родственница предприняла плавание на собственный страх и риск, претензии Галвеев на находку оказались бы неоспоримыми. Подобная откровенность изумила и смутила и нескольких представителей его собственного семейства. Ведь по сути дела, он от имени всего рода отказал своей Семье в праве владеть найденным городом, оставив его в руках Кейт, если она выживет, или в руках сильнейшего из захватчиков, если она погибнет.
Кроме того, он произвел впечатление абсолютно, до жестокости честного человека. Шейид полагал, что маска полнейшей — с виду — искренности является наилучшей для переговоров, и давно уже уверился в том, что внезапная из ниоткуда взявшаяся выгода часто настолько смущает врага, что он теряет осторожность в делах.
— Мы располагаем… шпионами, которые пристально следят за перемещениями этой молодой особы. Она обнаружила предмет, обладающий колоссальной важностью. Мы предполагаем, хотя и не можем испытывать полной уверенности, что это Зеркало Душ.
До слуха Шейида донеслась ожидаемая волна потрясенных вздохов. Естественно, вылетевших не из груди Криспина или Грасмира. Конечно, нет. Волки Сабиров, безусловно, информировали их о ситуации не хуже, чем его собственные.
— Судя по тем сведениям, что сохранились в наших архивах, Зеркало Душ представляет собой великолепный инструмент в руках друзей и сокрушительное оружие в руках врагов. Кейт Галвей, нашедшая этот предмет, с некоторых пор является врагом Гофтского Дома. Поскольку она украла у нас и деньги, и информацию, мы можем вполне обоснованно претендовать и на Зеркало, и на обнаруженный ею город. Нам необходим этот предмет. И мы предлагаем вам половину руин — за помощь в обретении Зеркала и признании наших прав на него. А также свой совет и поддержку в приобретении того, что более всего необходимо Семейству Сабиров.
Усмехнувшись, Криспин Сабир спросил:
— И что же, по мнению Гофтского Дома, более всего необходимо Семейству Сабиров?
Распрямившись, Шейид со спокойной улыбкой ответил:
— Дом Галвеев. Обладая им, Семья Сабиров получит всю Калимекку. Галвей Гофта готовы уступить вам права на этот Дом со всем его содержимым. Конечно, мы ожидаем, что вы подкрепите свои претензии на него, устранив всех представителей Калимекканской ветви Галвеев, уцелевших во время последней предпринятой вами попытки захвата Дома.
Затянувшееся молчание, казалось, могло бы сокрушить каменные стены огромного зала. А потом со стороны Сабиров на Шейида обрушился град нетерпеливых вопросов.
— Как мне кажется, все прошло хорошо, — сказала Вишре Галвей.
Глава гофтских Волков, она обнаруживала огромное дарование и свирепость, удачно скрывая последнюю за приветливыми манерами и приятной внешностью.
Шейид отвел взгляд от обворожительного ландшафта, скользившего под аэриблем, и откинулся на спинку мягкого сиденья.
— Возможно, все-таки хуже, чем могло показаться. Однако я доволен.
— Ты можешь быть в восторге, — фыркнула Вишре. — Они согласились предоставить нам свои войска, чтобы помочь в нападении на их же собственные суда, согласились признать наши права на Зеркало Душ и предложили помощь в устранении этой девки Кейт. Кроме того, они уберут тех, кто стоит между тобой и Домом Галвеев. А ведь Доктиираки уже готовы истребить уцелевших Сабиров, как только те очистят Дом Галвеев, но еще не успеют занять его. Самые блестящие переговоры из всех, которые мне доводилось видеть.
Шейид вздохнул:
— Перовин, величайший среди дипломатов Древнего Мира, некогда сказал: «Дипломатия — это искусство заставить врага собственными руками перерезать себе горло, убедить его сделать это вне дома, чтобы не запачкать пол, и притом добиться, чтобы он думал, что на более выгодный исход не может рассчитывать». Я мечтаю когда-нибудь совершить подобную сделку, ну а пока…
