Перепуганные служки умащали широкую спину непобедимого бойца, а стражники, держа руки на рукоятках мечей, не сводили с киммерийца настороженных глаз — теперь им казалось, что Сегир в любую минуту может броситься на них и устроить страшную бойню. Монахи и служки отнюдь не были невинными ягнятами, в своем монастыре они каждый день видели муки и смерть, а нередко и сами убивали. Но за эти три дня загадочный немой воин погубил столько служителей Кубиры, что вселил ужас в сердца всей братии.
Трясущийся от страха служка отпил бодрящего вина из золотого кубка и с облегчением передал его Сегиру. Усмехаясь, тот осушил кубок и накинул на плечи тигровую шкуру.
Увидев непобедимого воина, народ на площади возликовал. Если раньше толпа радостно приветствовала главного жреца, то теперь все восторги принадлежали Сегиру, «бойцу, победившему тигра».
Жрец важно шел по площади, медленно переступая с одного золотого кирпича на другой. Это всегда производило на горожан и паломников огромное впечатление. Ваджран любил приветствия толпы, восхвалявшие его святость,— в такие мгновения он чувствовал себя всесильным владыкой города. Сам князь преклонял перед ним колени, прося благословения. А сейчас жрец морщился от досады, слыша со всех сторон:
— Сегир! Сегир! Непобедимый Сегир! Избранник Кубиры!
— Хвала Кубире! Хвала Сегиру!
У подножия трона стояли богатые приношения горожан, примирившие Ваджрана с триумфом нового бойца. Придет время, и найдется кто-нибудь другой, но лишь тогда, когда он сам, жрец всесильного Кубиры, этого захочет. А пока пусть Сегир потешится и потешит жадную до зрелищ толпу! В конце концов, бойцы приходят и уходят, а он, Ваджран, остается! И жрец со свитой удалился в храм, чтобы принести жертву.
Для пленников потекли унылые дни заточения, как две капли воды похожие один на другой. Если Конан ежедневно мог видеть свет солнца и множество человеческих лиц, то братьям заточение скрашивали лишь рассказы киммерийца и любимая работа. Сновали челноки, золотые шелковые нити прокладывали ряд за рядом, медленно приближая час освобождения. Даже в полутемной пещере узоры покрывала сияли, как на солнце, веселя сердца и согревая душу.
Конан часами разглядывал таинственные узоры, наблюдал за быстрыми, умелыми руками ткачей, или придумывал как бы пострашнее отомстить Ваджрану. Когда, тронутый мольбой Сундари и скорбью Дхаваны, киммериец согласился помочь им в поисках брата, он и представить себе не мог, что попадет в такое гнусное место. Что ни говори, там, где слишком много чудес и святости,— всегда жди подвоха!
Святой оказался чудовищным злодеем, а чудеса создавались ценой жизни простых людей. Надо уничтожить это гнусное змеиное гнездо, стереть в порошок всех «служителей великого бога»! И первым — жреца! Каждое утро Конан с трудом сдерживает себя, чтобы не броситься на него и не придушить — ведь достаточно лишь слегка сжать руки на тощей шее Ваджрана, но тихий внутренний голос всякий раз останавливает его: «Рано! Еще не время!» — слышится Конану, и он вымещает свой гнев и ярость на бойцах, желающих с ним сразиться.
Слухи о непобедимом воине долетели до самых отдаленных уголков Вендии, и великое множество паломников стеклось в Потали к празднику Куши — дню, когда Кубира творит чудеса, являя народу дивные вещи, созданные на небесах. Этот день был посвящен отправлению торжественных обрядов, боям во славу бога и, конечно, чудесам. Толпа с нетерпением ждала, когда распахнется дверь храма, и вереница служек вынесет на золотых подносах чудесное оружие, неземной красоты драгоценности и сосуды, волшебные ткани и всевозможные талисманы. На следующий день купцы, прибывшие со всех концов Вендии и из других краев, могли купить все эти диковинки за баснословные деньги. Потом эти вещицы доставлялись королям и властителям других стран, и те, не торгуясь, их покупали.
В последнее время главный жрец довольно часто заходил в темницу, где сидели Конан и братья-ткачи. Ему было любопытно, как продвигается работа. Всякий раз увиденное приводило Ваджрана в восторг, и он возжелал, чтобы эти мастера до конца дней своих провели у подземного станка. Но как же заставить их смиренно ткать чудесные покрывала, а Сегира — все время сражаться и побеждать?! Угораздило же его пообещать им свободу! Теперь жрец ломал голову, как нарушить свое слово и заставить пленников повиноваться, ведь они не чета остальным запуганным мастерам, которые готовы за кусок хлеба и день жизни гранить алмазы и ковать непобедимое оружие! Если Сегир разъярится, даже сам Кубира не сможет усмирить его! А этот ткач… Он хоть и тщедушный с виду, но глаза смотрят дерзко. Чего доброго он предпочтет смерть рабскому труду — такое в монастыре уже случалось…
Жрец с ужасом понял, что ему остается лишь одно — вновь открыть маленький сосуд и задать вопрос демону. Ваджран всей кожей ощутил испытанную так недавно боль, но не в его правилах было выпускать из рук добычу. Эти пленники укрепляли его власть и сулили ему новые богатства. Уже сейчас все монахи поняли, как выгодны монастырю победы Сегира, а когда толпа увидит покрывало, что выткали ткачи, и купцы будут с пеной у рта набавлять за него цену, слава о монастыре разнесется еще дальше. Ради этого стоит потерпеть еще одну ночь! Всего одну ночь! Но это — потом. Потом, когда закончится праздник…
* * *
Наступил последний день накануне великого праздника Куши — праздника могучего бога Кубиры. Последние лучи солнца погасли в небесах, когда в глубоком подземелье ткачи закончили работу. Снятая со станка парча сияющим ворохом лежала на чисто вытертом столе, а главный жрец трясущимися руками гладил ее мерцающие складки.
— Такого мастера, как ты, я еще не встречал! Поистине твоя парча бесценна! Но ты говорил, что она может стать еще прекраснее? Неужели такое возможно?
— Да, о великий! Но для этого нужно выполнить три условия: вынести парчу на солнце и после того, как она будет натерта порошком, очищающим ее от земной пыли, те, кто ее ткал, и те, кто помогал им, должны встать рядом на колени, и я прочту благодарственную молитву богине Лури. Потом нужно стряхнуть порошок и опять расстелить парчу на солнце. Вот тогда ты увидишь настоящее чудо!
— Хорошо! Завтра на рассвете вас всех выведут во двор, и мы посмотрим на твое чудо! Но гляди, если обманешь — вам всем это дорого обойдется! Хоть твоя работа и прекрасна, но я не люблю обманщиков! — Надеясь, что никакого чуда не произойдет и к этому можно будет придраться, жрец покинул подземелье. Нет, это покрывало не может сделаться еще лучше!
Наступила ночь, фитили в плошках погасли, но мягкое сияние, исходившее от чудесного покрывала, разгоняло темноту, позволяя пленникам видеть друг друга. Что им принесет завтрашний день? Что произойдет, когда лучи солнца коснутся золотой парчи? Пояс, который Дхавана снял с себя и положил рядом с покрывалом, не давал ответа.
