– Ступайте, – махнула поварятам Илна. – Дальше мы обо всем позаботимся сами.
Гаррик рассеянно поднял голову и кивнул, но мальчишек уже и след простыл. Все равно толку от них мало: будут слоняться тут с глупым видом. Илна сомневалась, что они вообще отличат морковь от пастернака.
– Гаррик, я могу заняться готовкой, – сказала Шарина, распрямляясь над корзиной с припасами. Она взглянула на Илну и улыбнулась. – Или Илна…
Тяжелые железные прутья жаровни сохранили свою прочность, хотя выглядели ужасно – облепленные ржавчиной и старым жиром. Илна подозревала, что даже в лучшие времена, когда ежедневно на кухне кипела работа, представления местных поваров о чистоте сильно отличались от того, к чему привыкла она – или дети Рейзе.
– Знаю-знаю… к тому же сделаешь это лучше, – отозвался Гаррик. – Но и я не так уж плох. И мне хочется заняться этим…
Шарина улыбнулась брату.
– Тогда я приготовлю растопку для очага, – согласилась она. – Тут ведь нет недостатка в хворосте, правда?
Дрова являлись ценным сырьем и относились к королевской собственности. При Валенсе дела находились в упадке, и древесина, вместо того чтобы пойти в дело, гнила на земле.
На Шарине была тонкая туника и скромный черный плащ до колен. Обычный наряд, в котором вэллисские горожанки средней руки ходят за покупками.
За то время, пока кухня не использовалась, металлическая посуда пришла в негодность, но сохранившейся керамики хватило бы, чтобы приготовить еду на целую роту, не то что на шестерых. Расстегнув эмалевую позолоченную пряжку, Шарина повесила плащ на колышек для кастрюли. На поясе обнажилось скрытое до того, отнюдь не женское оружие – пьюльский нож в ножнах из черной тюленьей кожи. Его тяжелое лезвие было прямым, длиной с предплечье Шарины, с утолщением, смещающим силу удара к острию. Пьюльский нож мог рубить дерево с легкостью топора и выпустить дух не хуже меча. Его прежнему владельцу – отшельнику Ноннусу не раз приходилось использовать нож в обеих целях. До той печальной ночи, когда он пал, защищая Шарину.
С тех пор девушка не расставалась с пьюльским ножом. Илна полагала, что подруга носит его не столько в качестве оружия, сколько в память об отшельнике. Впрочем, это были лишь догадки, поскольку она не спрашивала, а Шарина не рассказывала о своих переживаниях. Совсем неплохо иметь под рукой подобную вещь. Например, чтобы настругать лучины, если за дверью не оказалось топорика, – такое иногда случалось даже в зажиточных домах Барки.
Илна рассмеялась. Все оглянулись на нее, даже Кэшел, инспектировавший перевернутый котел, прежде чем принести в нем воды.
– Дворец – неподходящее место для нормальной жизни, – пояснила Илна. – Ничего не найдешь под рукой, за всем нужно специально посылать…
Гаррик тоже улыбнулся, но выглядел он неважно; усталость затаилась где-то глубоко – под мышцами и костями, в самом сердце. Илне так хотелось обнять его, приободрить. И она бы обязательно это сделала, если б… если б не была Илной ос-Кенсет. И винить тут совершенно некого, кроме нее самой.
– Я уже не знаю, что считать нормой, – пожаловался Гаррик, – Но рад тому, что у меня есть друзья, умеющие довольствоваться малым. Эх, если бы в Вэллисе и во всем Королевстве было побольше таких людей …
Тут он сам себя оборвал.
– Впрочем, скорее всего, так и будет, когда у людей появится возможность жить дружно и в мире, – закончил он. – И мы сделаем все, чтобы она появилась, верно?
Лиэйн посмотрела на Гаррика, обеспокоенная его интонациями. Она сжала его руку.
– Я видела, в саду растет люфа, – сказала Илна и отвернулась. – Пойду нарву, чтобы почистить решетку.
Она быстро шагала вдоль здания, пытаясь сморгнуть набежавшие слезы. Сад представлял собой печальное зрелище: пустой и заброшенный, как и сама кухня. Тем не менее некоторым растениям удалось выжить. Грядка спаржи буйно разрослась, да и тыквы исправно выбрасывали свои плети из семян. Илна присела на корточки и потянулась за ножиком, который носила на поясе.
– Я помогу, – раздался голос Лиэйн.
Илна в удивлении обернулась. Лиэйн опустилась рядом с ней на колени и достала из потайных ножен свой обоюдоострый кинжал. Лезвие было длиной всего лишь в палец, зато сталь – не чета той, что можно сыскать в Барке. Знатные дамы берут подобные вещицы в путешествие… так сказать, маленькая страховка на всякий случай, если сопровождающий эскорт не сумеет предотвратить неприятности.
И пусть вас не вводят в заблуждение драгоценные камни на рукояти и золотая насечка на лезвии: этот ножик мог перерезать горло не хуже, чем тот, который носила Илна.
Обе туники Лиэйн, и верхняя, и нижняя, при своем простом покрое, были сшиты из шелка. Сандалии червонной кожи расшиты золотой нитью; одна из них по щиколотку перепачкалась в мягкой земле, пока Лиэйн пробиралась через сад. Илна в помещении вообще не носила обуви, выходя же из дворца, надевала сабо.
Впрочем, какое все это имело значение? Как вычурный кинжал Лиэйн, так и его рафинированная хозяйка вполне справлялись со своей работой.
– Хорошо, – согласилась Илна, сгибая побег и перепиливая жесткие волокна, держащие плод. – Мне потребуется не меньше дюжины тыкв, чтобы отчистить такую грязную решетку.
Лиэйн срезала люфу, копируя движения Илны.
– Я бы помогла с чисткой, если б ты показала мне, как это делается, – сказала она, подтягивая к себе следующий побег.
Илна проглотила и это.
– Послушай… – произнесла она, не отрывая взгляда от работы. – Помнится, ты как-то читала стихи… Что-то о танцующих пчелах.
– «Сердце мое греет кувшин старого вина, о Фила, и пчелы танцуют в кронах сада моего…» – охотно продекламировала Лиэйн. – Красиво, правда? Это Селондр.
– Не могла бы ты несколько раз повторить, пока я тоже не запомню? – попросила Илна, бросая третий плод в подол верхней туники. Затем, откашлявшись, добавила: – Там было еще что-то вроде «знай свое место»…
– Ну, видишь ли, Селондр ощущал себя аристократом, – сказала Лиэйн извиняющимся тоном. – Но, если тебе интересно, я могу припомнить этот кусок. Хоть сейчас…
Если тебе нетрудно, – криво усмехнулась Илна.
«Только к тому устремись, что тебе подобает, – начала было Лиэйн вполголоса. – Остерегайся того, что превыше тебя».
Кто-то или что-то – намного искуснее, чем сама Илна, создавал тот узор, в котором ей отведена роль простой нити. Чем все закончится, она пока не ведала – возможно, и никогда не узнает. Но в существовании самого узора девушка ни секунды не сомневалась.
* * *
Кэшел помешивал кашу ложкой, вырезанной из ивы, которую Шарина срезала для него пьюльским ножом. Он не стал даже предлагать свои услуги, поскольку знал, что девушка легко справится с молоденьким деревом. К тому же Кэшел не хотел просить у нее нож Ноннуса. Отшельник относился к Шарине как к родной дочери. Это он защищал девушку, когда Кэшел находился за тридевять земель. И он же отдал за нее жизнь. Конечно, Кэшел был безмерно благодарен Ноннусу за его жертву… но порой его угнетало сознание, что Шарина, возможно, постоянно сравнивает его с этим святым человеком. Кэшел боялся, что сравнение не в его пользу.
