Но сегодня, когда господа герои после стольких лет манкирования своими почетными обязанностями решили, как выразился Сигизмунд, «взять реванш», уход бургомистра и его присных остался практически незамеченным. Банкет вовсю набирал обороты: герои, уже изрядно захмелевшие, рассредоточились по двору, оттеснив студентов куда-то на периферию, и, распавшись на отдельные группы старых друзей, предались смакованию вин, яств и подвигов многолетней давности, продолжая при этом шпынять нерасторопных официантов, оглушительно хохотать над бородатыми анекдотами, выкрикивать тосты и вполголоса перемывать кости окружающим. Все это вместе взятое образовывало шумовой фон настолько сильный, что даже громогласный испанец не смог бы на нем выделиться. К тому же, насколько Феликсу было известно, Бальтазар крайне щепетильно относился к понятию «дружба», а коллег по ремеслу вообще недолюбливал, но это нисколько не мешало ему иметь приятельские (не дружеские, а именно приятельские) отношения с большинством здесь присутствующих героев — а посему он мог с легкостью примкнуть к любой компании и поддерживать любую тему для разговора до тех пор, пока она ему не надоедала.
Отыскать в раздробленной толпе человека, склонного к частой перемене собеседников и собутыльников, можно было только последовав его примеру. Феликс где-то полчаса произвольно курсировал по двору в расчете на то, что рано или поздно их пути пересекутся, но Бальтазар как сквозь землю провалился. Тогда Феликс пошел на крайний шаг — он перекинулся парой слов с Дугалом, после чего небрежно, как бы невзначай, чтобы никто не догадался о порученной ему роли опекуна, проронил:
— А что, Бальтазар уже смылся?
— Да вон он, — скабрезно ухмыльнулся Дугал. — В своем репертуаре…
Феликс проследил за указующим перстом Дугала и тихо обомлел. Было бы верхом наивности ожидать от испанца, впервые явившегося на церемонию, точного соблюдения всех неписаных законов последней, но то, чем занимался идальго в данный момент, попросту выходило за рамки приличий. Да что там — приличий! Это противоречило здравому смыслу и инстинкту самосохранения. На подобные выходки не решался даже Огюстен с его тягой к эпатажу почтенной публики. Отколоть такой номер, да еще в присутствии Сигизмунда, мог только человек или не вполне трезвый, или склонный к суициду. Последнего Феликс за другом никогда не замечал…
Проще говоря, Бальтазар решил приударить за студенткой.
Чтобы понять мотивацию этого экстраординарного решения, надо было четко уяснить положение дел. Во дворе Школы находилось в общей сложности около двухсот человек. Это число включало в себя приблизительно равные количества господ героев и студентов — как новичков, так и старшекурсников. Плюс исчезающе малая доля официантов. Все вышеупомянутые личности относились к мужскому полу. Но среди всей этой массы мужчин было еще и две женщины. Да-да, те самые студентки в мужском платье. И если за первой из них, некрасивой курносой девахой, увивались только трое близнецов-провинциалов, то вторая, миниатюрная брюнетка с кукольным личиком и точеной фигуркой, была удостоена внимания блистательного драконоубийцы. Остальные же студенты, до глубины души задетые примером столь наглого браконьерства, честно пытались составить конкуренцию убеленному сединами герою — только куда им было соваться в своих суконных кафтанчиках супротив обольстительного столичного щеголя, на счету которого разбитых сердец было поболе, нежели зарубленных чудовищ — а чудовищ Бальтазар рубил без счету…
— Можно тебя на минуту? — спросил Феликс, приобнимая друга за плечи и пытаясь отвести его в сторонку для интимного разговора. Сделать это удалось не раньше, чем Бальтазар чмокнул ладошку румяной девицы, щелкнул каблуками и сказал:
— Я скоро вернусь!
— А вот этого я тебе как раз и не советую, — сказал Феликс строго, когда они уединились под плакучей ивой.
— Это еще почему? — развязно спросил испанец. — Ты посмотри, какая куколка!
— А еще она — студентка Школы героев. Понятно?
— Ну и? — качнулся Бальтазар. — Все равно через полгода ее и духу здесь не будет. А мне к тому времени понадобится новая горняшка… В чем проблема, я не пойму?
— В Сигизмунде.
— Да-а? И что наш старый добрый Сигизмунд?..
— Если ты не прекратишь подкатываться к студенткам, — сказал Феликс внушительно, — наш старый, но не очень добрый Сигизмунд отрежет тебе… догадайся, что.
— Яйца? — громче, чем следовало, высказал предположение Бальтазар.
— Вот-вот. Поэтому…
— Понял. Больше не повторится… — Он наигранно всхлипнул, стараясь казаться пьянее, чем на самом деле.
Феликс поморщился:
— Тебе что, скучно? Прекрати этот спектакль…
— Да, мне скучно! — с вызовом сказал Бальтазар. — А чем еще можно заниматься на поминках по героической молодости? Баб нет, музыки, считай, тоже нет, из выпивки — одно винишко… Тьфу. Ни тебе потанцевать, ни песню спеть… Подраться, что ли?
— Не стоит, — сказал Феликс, заботливо поправляя перевязь на груди Бальтазара. — Раз уж тебе неймется — шел бы ты в кабак. Там и спляшешь, и песню прогорланишь, и мебель поломаешь… И служаночку в углу потискаешь. Полный набор удовольствий для аристократа. А?
— Это мысль… — задумчиво протянул идальго. — Только одного кабака будет мало.
— А ты все обойди. Кучер, небось, твои пристрастия уже знает… Начни, например, у Готлиба — и по кругу.
— Типун тебе на язык! «У Готлиба»… Брр! — передернул плечами он. — Я уже как-то забрел туда с пьяных глаз. На Новый Год, что ли?.. Жуть. До сих пор вспоминать не хочется…
Заняв друга беседой, Феликс подвел его к каменным львам у лестницы и напутственно похлопал по плечу:
— Тогда скажи кучеру, чтобы к Готлибу — ни-ни!
— Постой… — помотал головой Бальтазар. — Ты же со мной приехал. А обратно как?
— Извозчика возьму.
— Ах да… Извозчика… А помнишь, как раньше? Мы, верхом, всю ночь напролет, галопом по улицам, да ни одного кабака, ни одного трактира, корчмы или таверны не пропускали!.. Да… И что интересно — пьяные были вусмерть; а с лошади не падали. А я уже забыл, когда последний раз верхом ездил… Все кареты, извозчики, кэбы… Эх… В седло бы, да галопом, бешеным, чтоб ветер в лицо!..
— Ты совсем раскис, — сказал Феликс с порицанием. — А ну, проваливай с моих глаз! Тоже мне, драконоубийца…
— Это все пагубное влияние окружающих. Нельзя мне со стариками. А к молодежи ты не пускаешь… — пригорюнился Бальтазар.
— Катись отсюда! — не выдержал Феликс, и Бальтазар хитро ухмыльнулся, ткнул его кулаком в бок, вихрем взлетел по лестнице и одним рывком распахнул массивную дверь.
