— Извозчика возьму.
— Ах да… Извозчика… А помнишь, как раньше? Мы, верхом, всю ночь напролет, галопом по улицам, да ни одного кабака, ни одного трактира, корчмы или таверны не пропускали!.. Да… И что интересно — пьяные были вусмерть; а с лошади не падали. А я уже забыл, когда последний раз верхом ездил… Все кареты, извозчики, кэбы… Эх… В седло бы, да галопом, бешеным, чтоб ветер в лицо!..
— Ты совсем раскис, — сказал Феликс с порицанием. — А ну, проваливай с моих глаз! Тоже мне, драконоубийца…
— Это все пагубное влияние окружающих. Нельзя мне со стариками. А к молодежи ты не пускаешь… — пригорюнился Бальтазар.
— Катись отсюда! — не выдержал Феликс, и Бальтазар хитро ухмыльнулся, ткнул его кулаком в бок, вихрем взлетел по лестнице и одним рывком распахнул массивную дверь.
— Салют! — махнул он рукой на прощанье, и в движении его не было и следа от пьяной расслабленности.
«Вот мерзавец, — одобрительно хмыкнул Феликс. — Никогда не разберешь: то ли вправду пьян, то ли прикидывается…»
Спровадив друга подальше от ехидного Огюстена, Феликс решил было спокойно и со вкусом поесть, выпить и отдохнуть от забот, но… Именно теперь, когда, казалось бы, ничто уже не предвещало проблем, и Сигизмунду незачем было переживать по поводу чреватого дебошем столкновения испанца и француза, и студенты могли без помех оказывать должные знаки внимания своим соученицам, а банкету больше не грозила опасность превратиться из добропорядочного празднества в арену потасовки — именно в этот момент случилось нечто настолько ужасное, немыслимое и чудовищное, что это попросту не укладывалось в голове; случилась катастрофа.
Спиртное кончилось.
Двор обезлюдел за считанные минуты. Подхваченный водоворотом разгневанных таким небрежением к своим нуждам героев, Феликс вдруг очутился в вестибюле и с удивлением принял из рук Алонсо плащ и берет. Кругом бурлила толпа недобравших героев. Исход с банкета напоминал бегство с тонущего корабля, и Сигизмунд, стоя у гардероба, даже не пытался задержать кого-либо из беглецов, понимая тщетность таких попыток. Герои, в кои-то веки посетившие родные пенаты, теперь покидали их с поспешностью в чем-то даже оскорбительной, но если Сигизмунд на кого и обижался — так это на свою недальновидность.
— Ай-яй-яй, — бормотал он, перекинув через локоть длинный сюртук верблюжьей шерсти и ища, куда бы прислонить меч. — Как неудобно получилось… Феликс, будь любезен, подержи эту железяку, пока я оденусь.
— Что же вы, — с укором и сочувствием произнес Феликс, принимая двуручник. — Надо было послать кого-нибудь за вином… Бочку-другую прикатили бы — и порядок. Им ведь уже все равно было, что пить…
— Да-да-да, — кряхтел Сигизмунд, не попадая в рукав сюртука. Феликс ему помог. — Как-то… не подумал. Не рассчитал. Старый стал, голова дырявая… А как все хорошо начиналось…
— Ну и ладно. Не переживайте. В следующий раз…
— Хороший ты все-таки мальчик, Феликс. Добрый… Только черта с два они тут соберутся в следующий раз. Я их знаю. Герои! Хотя… может, так оно и лучше будет. А то если бы они до утра здесь пили — то Хтон его знает, чем бы это кончилось… Э, да тебя, поди, дома заждались. Привет Агнешке!
— Обязательно! — улыбнулся Феликс.
Однако, чтобы попасть домой, надо было сначала выбраться из Школы, а это в данный было невозможно по целому ряду причин: во-первых, никто из героев не признавал живой очереди и каждый из них стремился покинуть вестибюль первым, отчего у дверей образовалось столпотворение; во-вторых, экипажей и пролеток у подъезда Школы скопилось столько, что отыскать свою карету мало кому удавалось; и в-третьих, как раз к этому времени в городском парке закончился фестиваль бродячих актеров, и жандармы изгоняли оттуда загулявших зрителей вслед за повозками лицедеев, которые не могли проехать в ворота парка из-за пробки, вызванной скоплением экипажей у крыльца Школы…
«Ну уж нет, — подумал Феликс. — Это без меня».
Он развернулся и пошел обратно — прочь из галдящего вестибюля, вверх по лестнице, через коридор с догоревшими факелами на стенах, пересекая истоптанную сотней ног арену амфитеатра, а потом опять во двор, мимо каменных львов к опустевшим столам, возле которых переводили дух официанты и флегматично кушал Огюстен, подчищая остатки ростбифа.
— А, это ты, — встрепенулся он при виде Феликса и сразу сник, заметив плащ и берет. — Уже уходишь?
— Ухожу.
— Какой конфуз с вином вышел, а? Сигизмунд, видно, не привык встречать столько гостей…
— Это точно.
— А теперь ему и привыкать незачем. Больше они сюда не придут. Это ж смертельное оскорбление — уйти с банкета трезвым… — хихикнул Огюстен и неожиданно спросил очень серьезно: — А почему все герои так много пьют?
— Не все.
— Но почти все! — настоял Огюстен. — Подавляющее большинство. А?
— Тебе лучше знать, — сказал Феликс, надевая берет. — Я ведь только варюсь в этом супе. А ты его дегустируешь…
Это была редкая удача — в разговоре с Огюстеном оставить последнее слово за собой. Поэтому Феликс не стал дожидаться, пока француз придумает достойный ответ, коротко кивнул и широким шагом преодолел расстояние, отделяющее его от калитки, ведущей в парк. Калитку Сигизмунд уже запер, но Феликс легко, как в молодости, уперся ногой в переплетение витых чугунных прутьев, ухватился за декоративный шип на верху забора и одним рывком перебросил себя на другую сторону. Приземлился он в общем благополучно, под насмешливые аплодисменты Огюстена, и ничего себе при этом не растянул — даже проклятое колено не подвело, вот только берет упал с головы…
Феликс подобрал его, отряхнул и расправил перо, а потом убрал берет в карман. Вечер стоял теплый, и воздух был как парное молоко. Легкий ветерок ощущался едва-едва; он мягко дотрагивался до лица, ворошил волосы и приносил с собой запахи ранней осени — еще держался в воздухе сухой и горький дым утренних костров, пряно пахли шуршащие под ногами листья, тянуло сыростью от вязов, и кружил голову аромат смолистых елей, а на плечи опускалась мягкая, бархатная темнота. Было очень тихо, и где-то в траве трещали сверчки. Феликс помедлил какое-то мгновение, блаженствуя от тишины, спокойствия и свежести ночного воздуха, а затем натянул перчатки, поправил плащ и двинулся вперед.
В этот момент его окликнули.
— Дядя Феликс!
— Подождите минутку!
Он обернулся и увидел, как Себастьян и Патрик неуклюже повторяют его бросок через забор. Себастьян зацепился за шип, и Патрик теперь его отцеплял. Опыта лазания по заборам им явно не доставало. «Ничего, — подумал Феликс. — Теперь у них будет время, чтобы научиться грамотно преодолевать это препятствие…»
