И. Пфлаумер - Проклятие Марены

— Когда выезжаем? — Одноглазый не скрывал собственной радости по поводу того, что Шторм отправляется с нами. Более того, теперь он спрашивал о наших, нет, о моих планах у Шторма. Какая наглость!

— Помнится, я никого не просила со мной ехать. Особенно тебя! — я попыталась выдернуть руку, но это всё равно, что пытаться оторвать крышу от дома. Ганарец даже не шевельнулся.

— Считай, что я проявил инициативу. Сделал тебе одолжение, — Шторм улыбнулся, чуть сверкнув зубами. Но улыбка эта была не более чем предупреждением. — Ты, девочка, конечно, выросла в некоторых местах, — он окинул мою фигуру оценивающим взглядом. — Но, увы, твоего разума этот процесс почти не коснулся.

Взгляд ганарца задержался на моей груди, я снова попыталась вырвать руку, но он не собирался меня отпускать. Ещё бы, жить-то всем хочется! Тогда я схватила кружку с пивом и уже была готова вылить её содержимое на голову Шторма, но Одноглазый выдернул кружку из моей руки со словами: "А вот моё пиво тут совсем не при чём!". Официантка фыркнула, хлопнула тряпкой по столу, и удалилась, всем видом своим демонстрируя обиду.

"Однажды я убью его, честное слово!" — пообещала я себе и расслабила члены. Шторм тут же разжал ладонь, словно почувствовал мою капитуляцию.

— Надо выпить, чтобы Сряшта нам покровительствовала, я так думаю. Эй, хозяйка, давай ещё! — распорядился Одноглазый.

Вердо уехал ночью. Мы сдержанно распрощались, прекрасно понимая, что не встретимся больше никогда. Каким образом маг собирался добираться до юга, и что планировал там делать — нас больше не касалось. Утром Шторм отправился на поиски корабля, капитан которого согласился бы нелегально вывезти нас за пределы Филокрета. Теперь наш путь лежал на юго-запад, Шторм хотел выполнить последнюю просьбу Монаха, прежде чем начнёт осуществлять мои замыслы. Задержка меня не радовала, но я всё же смирилась — время для бунта против опеки ганарца ещё не настало.

Часть 3

Мне снова снился тот же кошмар. Он приходил ко мне каждую ночь, как только голова касалась подушки. Я переносилась назад, в ту самую залу, где встретила Холла спустя столько лет. На мне снова было это зелёное платье с серебристой вышивкой, и в комнате было полно людей. Музыканты играли менуэт. Пары скользили в танце, то сходясь, то отталкиваясь друг от друга, но я почти не видела их. Я даже не чувствовала привычной ненависти, и мои руки не покрывались мурашками отвращения от прикосновений Холла.

Я считала шаги. Пыталась вспомнить все движения, которым меня учили столько месяцев. Ноги казались деревянными, каблуки туфель постоянно норовили соскользнуть в сторону и лишить тело необходимой опоры.

— Вы прекрасно танцуете, леди Гиана.

Звук его голоса, хриплого от болезни, превратившей за восемь лет огромного воина в подобие высохшего скелета, пробился через бесконечный счёт шагов в моей голове. Ярость поднималась изнутри, словно волна. Её нельзя было остановить или задержать, эта сила неподвластна человеку. Словно кто-то задул свечу, свет которой сдерживал меня всё это время. Я поняла, что убью его прямо сейчас. Голыми руками. Просто сдавлю дряблую желтую шею, и буду сжимать руки до тех пор, пока эта скотина не перестанет дёргаться. Я сбилась с шага, но не заметила этого. Медленно подняла голову и наткнулась на взгляд зелёных, словно листва в лесу, глаз. Моих же глаз. Холлом — человеком, которого я ненавидела, человеком, которого я поклялась убивать долго и мучительно, оказалась я сама. А руки уже сдавливали мою же шею.

От недостатка воздуха я проснулась. Тонкая ткань ночной сорочки в очередной раз перетянула грудь — я никак не могла привыкнуть ко всем этим изящным штучкам, они мешали, раздражали тело, сковывали движения. Если бы не необходимость, я бы ни за какие коврижки не позволила обрядить себя во все эти шмотки, но…

Но Шторм придумал план, и я следовала этому плану. Мне просто нечего было предложить взамен. Вскоре после того, как мы побывали в святилище Свентовита и отдали последний долг Монаху, Шторм спросил меня о том, каким образом я планирую мстить. Увы, мне нечего было сказать ему. Долгое время месть была для меня чем-то вроде света в конце тоннеля, но я никогда не обдумывала всё тщательно. Все мои планы упирались в "вот будут деньги, и тогда…". Теперь деньги появились, но определённости не прибавилось. В конце-концов, Шторм вытянул из меня фразу о том, что я собираюсь лишить Холла того, что он ценит больше всего в жизни — заставить его мучиться так, как когда-то мучилась я, и наблюдать за его мучениями. Только вот что эта скотина считает ценным — я понятия не имела.

Чтобы выяснить это, Шторм решил сделать из меня одну из знатных горожанок. Он полагал, что так я смогу получить информацию из первых рук, но попасть в высший свет оказалось не так просто. Несколько месяцев Одноглазый и нанятые им ребята распространяли на рынке слухи о том, что в город инкогнито прибывает молодая наследница с востока. Девица настолько же богатая, насколько вздорная. Будто бы её отец — богатый помещик, хотел бы прикупить себе поместье где-нибудь в этом районе — в Тирите, Белворе или Лайхании.

В это время я сидела в загородном доме, который снял Шторм, и занималась с учителями. Меня обучали танцам, придворному этикету, учили правильно держать столовые приборы и поддерживать увлекательнейшие беседы о том, какие ткани нынче в моде и сколько лет очередной любовнице первого капельмейстера.

Затем я переехала в городской особняк и начала новую жизнь в качестве Леди Гианы. Шторм тратил мои деньги очень легко — слуги, мебель, драгоценности, экипажи, лошади, а уж сколько денег ушло на учителей и портных… При одной мысли об этом становилось нехорошо.

Медленно, но верно я двигалась к своей цели. Всё оказалось даже проще, чем я думала. Холл почему-то сразу обратил на меня внимание, приглашал на танцы и постоянно набивался в гости. За эти восемь лет он успел купить себе пост бургомистра, но я не отказалась бы от своих планов, даже если бы Холл Рейлей стал королём.

Часы на башне за окном пробили пять утра. Я поняла, что заснуть больше не смогу. Из-за этого глупого кошмара я не могла выспаться которую неделю. Под глазами появились круги, глаза потускнели, что дало Шторму очередной повод поиздеваться надо мной. Как же он мне надоел! Мне вообще вся эта «богатая» жизнь осточертела. Единственной отдушиной оставались походы "на дело". Мы по-прежнему грабили торговые караваны, но теперь это были поставки товаров только одного человека — Холла Рейлея. Хорошо, что с тех пор как Холл стал бургомистром, он не забросил торговлю — ведь его резиденцию можно ограбить только один раз, и этот серьёзный удар по душевному здоровью Хола я решила отложить напоследок. Люди тяжело переживают вторжение в свои апартаменты. Особенно такие люди, как он — уверенные в собственной непогрешимости и недосягаемости. Осознание того, что кто-то шатался по твоему дому, пока ты спал, прикасался к твоим вещам и мог в любой момент перерезать тебе горло, хорошо подрывает веру в то, что ты под надёжной защитой.