Я боюсь по невежеству наделать каких-нибудь ошибок. Я ведь совсем не знаю, как полагается воспитывать маленьких турепанских детей. Буду благодарна, если кто-нибудь поможет мне советом.
До свидания. Надеюсь на ответ.
Карина Четохон
--
Еще аспирантом в Коурли я нашел в университетском архиве древнюю плохо сохранившуюся рукопись, представлявшую собой, по-видимому, список книг, которых не было в Коурли, о чем страстно сожалел автор рукописи. Выглядело это примерно так:
"12. Библия. Позор, что у нас нет хотя бы списка великой Книги! Заказал в Менельтарме копию — не прислали. Пишут, что потеряли. О Господи, прости рабов твоих, глупых, забывчивых и небрежных!"
Расшифровывая рукопись, я испытывал примерно те же чувства, что и ее автор. Но к моему великому огорчению примешивалась и радость открытия: я нашел бесспорное свидетельство существовавшей некогда единой древней истории наших народов. В те незапамятные времена университет Коурли безусловно принадлежал к той же культуре, что и библиотека Менельтармы, сгоревшая не позднее X века. Так как университет был основан приблизительно в VIII веке, можно осторожно датировать начало разрыва культур Северных гор и Артолии X веком. Конечно, это было очень давно, но все равно удивительно, как за каких-нибудь 15 столетий мы настолько оторвались друг от друга, что считаем себя разными расами, не имеющими ничего общего…
Любопытны и упоминания единого бога, сплошь и рядом встречающиеся в рукописи. Значит, в VIII–X веках монотеизм еще не был забыт, по крайней мере в среде кабинетных ученых.
На основании списка книг из Коурли, некоторых филологических наблюдений о родстве артолийского и турепанского языков и несомненного единого происхождения письменности наших народов, а также устойчивого фольклорного мотива о появлении людей со звезд как в турепанских, так и в артолийских источниках, я сделал вывод о вероятном внеземном происхождении человечества. Очень похоже, что все мы — потомки некоей экспедиции из глубин Вселенной, которая по каким-то причинам потеряла связь с планетой исхода.
Я помчался со своей идеей к моему учителю, мудрому Каэтинале Иринайе. Старик выслушал меня и сказал: "Примерно так и я думал, когда был молод, как ты. Но подтверждений этой версии маловато. Если люди прилетели со звезд, на чем они прибыли? Где следы могучих звездных кораблей или хотя бы рассказы о них? Почему за столь долгое время человечество не построило межзвездный корабль? Если бы оно действительно помнило, что прилетело сюда из Вселенной, были бы и сведения о том, как это случилось". Я ответил, что Менельтарма погибла в X веке, и все подтверждения можно попробовать поискать там. "И кем ты поедешь на раскопки Менельтармы? Чернорабочим? Твоя ученая степень ничего не стоит в Артолии, мальчик, там не поверят, даже если ты докажешь, что умеешь читать".
Я был мальчишкой, полным энтузиазма, и решил, что все трудности преодолимы. Я уехал из дома и двинулся прямым ходом на руины Менельтармы. Оказалось, однако, что Каэтинале был вовсе не пессимистом, а большим оптимистом: грязных варваров не брали на раскопки даже землю рыть. Боялись, что мы что-нибудь украдем или поломаем.
Я не сдавался; мне удалось дойти до бригадира северо-западного раскопа. Я попытался объяснить ему, что, на мой взгляд, следовало бы поискать на развалинах; к несчастью, я не слишком хорошо говорил тогда по-артолийски. Меня подняли на смех и прогнали.
Я уехал из Менельтармы и устроился на работу в столице. Все свободное время я совершенствовал язык и пытался пополнять свои научные знания, хотя это и было чудовищно трудно. Чтобы получить нужную книгу в библиотеке, приходилось просить белого соседа сходить за ней, сосед же соглашался посещать библиотеку только за деньги. Все же кое-что интересное я смог раздобыть через него; но работа в архивах была для меня закрыта.
Тогда я написал письмо академику Николаусу Эйбери, известному археологу, исследователю Менельтармы. Я был теперь умнее и подписался вымышленным артолийским именем, поэтому академик (не сам, разумеется, а один из его референтов) удостоил меня ответа:
"Уважаемый г-н Антертон, наука придерживается теории о земном происхождении человека и не видит пока причин пересматривать ее. Мы склонны считать ваши взгляды чистой фантастикой. Приятно, что простые люди интересуются историей и фольклором, но ваши знания недостаточны, чтобы выдвигать столь смелые гипотезы. Советуем вам прочесть труды г-на Эйбери, для начала — учебник "Древняя история Артолии", прежде чем пытаться перевернуть вверх дном сложившиеся научные представления".
Бесполезно было ссылаться на архивы Коурли — мне бы не поверили. Я последовал совету и внимательно изучил труды уважаемого академика. И понял, что говорить с ним не о чем. Академик не искал новых путей. Он все находки ловко увязывал со "сложившимися представлениями", даже если приходилось упихивать факты сапогом. В описании "остатков железного храма", найденного в Менельтарме, я увидел черты, возможно, того самого межзвездного корабля, но академик написал: "железный храм", значит, вся артолийская наука считает, что это "железный храм". Плевать, что он уникален, плевать, что позже никогда "железных храмов" нигде не возводили. Я попробовал написать еще одно письмо, другому светилу исторической науки, еще раз получил по физиономии и наконец успокоился.
Фантастика так фантастика.
И я написал фантастическую повесть о людях, пришедших со звезд. Ее издали (автором был, разумеется, Стефен Антертон), ее читали, я даже купил на гонорар машину — но никто так и не поверил, как верю я, что все мы действительно потомки потерпевшей крушение межзвездной экспедиции.
Оревалат Аартелинур
"Как я стал фантастом"
из сборника "Отрывки из жизни"
--
Оре стукнуло два. Марен подарила ему игрушечный флаер, и он целыми днями бегал и кричал: "У! У! Летит! Летит!" Карина ловила его, чтобы приласкать, но он вырывался, говорил: "Не мешай!" Получалось «нимисяй». Даже ел на бегу. Туика водила его гулять в скверик, и турепанские подростки с удовольствием возились с малышом.
Однажды вечером Карина загоняла мальчика спать, он сопротивлялся и вопил: "Я не наигрался! Ну мама! Не наигрался! Же!" Наконец, умытый, завернутый в потрепанное пестрое одеяло, он был водворен на топчан у стены — у них не было детской кроватки, да и куда ее ставить? "Мама, дай флаер!" — заныл Оре. Карина сунула ему в руки любимую игрушку, и он лежал тихонько, сонно поблескивал синими глазами, а флаер летал перед его мордахой, крепко зажатый в цепких коричневых пальчиках. Оре бормотал что-то себе под нос, и вдруг Карина услышала: "Папа летит! У! У!"
