Задержанным завязали руки за спиной веревкой и отвели в городскую тюрьму, располагавшуюся за воротами, недалеко от дворцовой площади. Дворцовая площадь, в свою очередь, примыкала к рыночной и отделялась от нее высоким деревянным забором. В конце площади находился дом правителя Стоунхилла. Высотой в два этажа он не был похож на дом знатного человека. В его серых, глиняных стенах было мало окон, а над соломенной крышей возвышалась кирпичная труба, из которой клубами валил черный дым. Но стоит заметить, что дом хоть и был всего в два этажа, он при этом занимал огромную территорию.
По краям от дома раскинулись одноэтажные казармы, в которых жили наемные солдаты. А чуть дальше, вдоль самой стены, простирались конюшни, оружейная комната, подсобные помещения, склады и еще множество мелких построек. Между этими постройками располагалась каменная лестница, ведущая в подвал. Это была тюрьма, куда и привели только что пойманных преступников.
В ней было очень сыро и холодно. С потолка в нескольких местах капала вода. Из освещения были только два или три факела, висевшие на стенах. Дневной свет сюда не проходил. Джеймс поежился от внезапного холода и наморщил нос от отвращения. В подвале ужасно воняло гнилью. К этому запаху, казалось, было невозможно привыкнуть. Слева от лестницы на стуле, закинув ноги на стол, посапывал тюремщик. Борг с размахом швырнул снаряжение хаатина на стол, от чего тот сразу вскочил на ноги и вытянулся по струнке, сложив руки по швам.
— Хватит дрыхнуть! Тебе не за это платят! — прокричал начальник охраны. — Принимай пополнение! Да следи за ними получше! А с этого, — он ткнул пальцем в сторону Торна, — и вовсе глаз не спускай! А если вдруг сбежит, то ты сам окажешься на его месте! В той же камере! Борг еще раз окинул взором, приведенных им преступников и вышел наружу.
Тюремщик взял со стола ключи, снял со стены факел и махнул стражникам, веля идти за ним. Он долго шел вперед, освещая каждую камеру, которые находились по обе стороны коридора друг напротив друга. Дойдя до самого конца, он остановился. Затем открыл дверь одной из камер, куда, сняв с рук веревку, втолкнули Джеймса.
Куда увели Торна, он не видел, но судя по звонкому лязгу жестяной решетки и визгу заржавевших запоров, его поместили неподалеку. Джеймс вплотную прижался к решетке, пытаясь разглядеть, в какую именно камеру посадили его спутника, но кроме пугающей темноты он ничего не видел.
Тюремная камера была очень маленькой: шесть футов в длину и примерно девять в ширину. С низкого потолка свисали три нити железных цепей, которые раскачивались из стороны в сторону из-за сильного сквозняка. «Откуда в подвале ветер?» — подумал Джеймс. Стены, пол, потолок — все было выполнено из серого камня. Кровати не было. Вместо нее на полу была раскидана солома. В углу стояло ведро для естественных потребностей.
Джеймс ходил по камере из угла в угол. Мысли бурным водопадом метались у него в голове. Перед глазами то и дело всплывали картинки из прошлого. Он снова и снова переигрывал сценарий их задержания. Правильно ли поступил Торн в этом случае? Может, им лучше было бы разделиться и встретиться в заранее назначенном месте? И кто же заложил их стражникам? Вопросы не давали ему покоя, но главный вопрос он все же старался опускать и не обдумывать его — что теперь с ними будет? Когда же он сам собой всплывал в голове Джеймса, он старался, не отвечая на него, быстро переключиться на что-то другое.
В камере было холодно. Джеймс растирал руки, стараясь хоть как-то согреться. Изо рта шел пар. Ему казалось, что его заперли в морозильной камере и поставили ее на полную заморозку. Устав безрезультатно бороться с холодом, он сел на приготовленную солому и оперся спиной на стену.
— Эй! — послышалось из темноты. Джеймс подумал, что ему это просто показалось, и он на мгновение закрыл глаза.
— Эй! — уже громче раздался чей-то голос. — Как тебя зовут? Джеймс открыл глаза и, всматриваясь в темноту, отрывисто прошептал:
— Меня? Меня зовут Джеймс. Он уже было начал думать, что сошел с ума и разговаривал сам с собой, но голос снова ответил ему:
— А меня Мампет! Очень приятно познакомиться! За что тебя посадили?
— Я. я не знаю, — честно признался Джеймс. — А тебя? Юноша был рад этому незатейливому общению. Ему нужно было отвлечься от обуревающих его сознание мыслей.
— За воровство, — почти шепотом ответил Мампет. — Моей семье нечего было есть и я зарезал барана, который принадлежал местному правителю. Я не знаю, как они узнали об этом, но на следующее же утро пришли и арестовали меня.
— Ты давно здесь сидишь? — спросил Джеймс и пододвинулся поближе к решетке.
— Очень давно! Я не могу сказать точно, но прошло много дней. Или месяцев, — задумчиво ответил Мампет. — В этом месте быстро теряешь чувство времени. Ты не видишь ни солнца, ни луны, ни звезд. Его слова звучали с оттчаиньем. Он уже и не надеялся вновь увидеть своих родных и близких. Джеймс, понимая это, не стал продолжать расспрос и замолчал.
— Ты ведь не местный так? — продолжил Мампет, немного помолчав.
— Да, — сухо ответил Джеймс.
— Я так и думал! — радостно прикрикнул Мампет. — А знаешь, почему этот город, в котором из камня сделан только этот проклятый подвал, называется Стоунхилл?
Джеймс беззвучно мотнул головой, как будто его собеседник находился с ним в одной камере. А тот, не дожидаясь ответа, продолжил:
— Дело в том, что раньше, недалеко от города располагалась каменоломня. Она была самой крупной в провинции. Отсюда отправляли камень даже в столицу. На ней трудилось почти все мужское население города. Из этого камня возводились прекрасные дворцы, неприступные крепости, создавались величественные скульптуры. И все бы ничего, если бы в один прекрасный день, колонна, сделанная из нашего камня, не придавила главного архитектора короля, — Мампет усмехнулся и продолжил. — После этого случая каменоломня была закрыта, так и не успев добыть камня для города. Так и получилось, что временные деревянные дома, возведенные для населения, остались по сей день. А про каменоломню давно забыли, да и нет теперь до нее дела никому.
— Эй, вы там, заткнитесь! — послышался издали голос тюремщика. — Или я сам заткну вас!
Наступила тишина. Такая зловещая и пугающая, что казалось, будто капли воды, стекавшие с потолка, огромным молотом били по голове. Этот звук был единственным, не считая мышиного писка, не замолкавшим ни на минуту. Как стрелки часов, он точно выбивал время, с ровным, одинаковым интервалом. Может быть раз в минуту, или два раза, а может каждую секунду? Каким бы ни был этот интервал, через определенный промежуток времени капля воды срывалась с потолка и настойчиво бомбардировала окрестности каменного пола. Джеймс даже закрыл уши, чтобы только не слышать этот звук. Но это не помогло. Какой-то неведомой вибрацией он все же доносился до юноши и мелкой, осязаемой дрожью пробегал по всему телу. Так можно было сойти с ума!
