Едва заметив меня, незнакомка махнула рукой и скрылась в зарослях. Мунда оборвала песню и подняла на меня влажный взгляд. Я увидел вокруг ее глаз мерцающий ореол, и на мгновение она показалась призрачной, как видение.
А слова, произнесенные девочкой, ошеломили меня.
– Ничто не скрыто, – еле слышно выдохнула она. – Я вижу, как белеет. Я вижу кости.
Я присел. Ее взгляд последовал за мной, но она меня не видела. Все кончилось внезапно. Погасло свечение вокруг ее тела, и она улыбнулась, словно только теперь заметив меня.
Подняла стрелу с «наконечником эльфов».
– Это от Атанты, – проговорила она. – Она мне прислала. Та женщина принесла мне от нее. Значит, я еще встречусь с Атантой. Она сказала, что никогда не оставит меня.
– Ну конечно, – отозвался я, помогая девочке встать. У нее от долгого сидения затекли ноги.
– Нашла знамения? – спросил я. – На завтрашний день?
Что она ответит? Помнит ли о том, что владело ею минуту назад? Я не в первый раз слышал эти слова и знал, что они означают. Не многие женщины наделены от рождения этим даром, и он становится либо проклятием, либо светом их жизни. Женщины-старейшины и друиды называли его «имбас фораснай» – Свет прозрения. Малый дар в сравнении с моим, зато более зловещий, потому что видения приходят неожиданно, часто бывают жестокими и, явившись, заставляют говорить. Провидицы не в силах промолчать или дождаться подходящего времени.
Сколько битв было выиграно или проиграно оттого, что за внезапными словами «ничто не скрыто» следовали страшные пророчества.
Я вижу, как белеет. Я вижу кости.
Она что-то видела, но помнит ли об этом? Как видно, нет. На мой вопрос о знамениях она стала перечислять более простые приметы:
– Несколько! И Марис тоже видела. Она вернулась в долину. Ты с ней говорил?
– Нет. Расскажи мне о знамениях.
Мы шли назад вдоль ручья, и Мунда рассказывала о том, что видела:
– В полдень три сокола пролетели вместе с востока на запад. Три воробья летели с запада на восток, и соколы сбили их, но разделились и клевали добычу поодиночке. Очень странно. Потом я видела, как щука выпрыгнула из воды на берег и билась там. У нее в пасти застряла маленькая колючая рыбка, и шипастый плавник проколол ей небо. Щука должна была умереть, и рыбка тоже, но я вынула колючую рыбку из ее пасти и бросила обеих в воду. Может, они выживут, может, умрут. Тоже очень странно.
Потом я услышала, что меня зовет Атанта. И эта стрела прилетела от нее через реку. Но вместо Атанты я увидела только няньку, похожую на тех, что заботились о нас, когда собаки нас спасли. Я думаю, Атанта попала под землю, но хочет сказать мне, что жива и здорова. Вот и все знамения, Мерлин… Как ты их истолкуешь?
– А ты? – вопросом на вопрос ответил я.
Девочка пожала плечами:
– Ну, три сокола сбили трех воробьев: может, это значит, что те, кто теперь вместе, все эти воины, разделятся после захвата крепости. Это дурной знак. Щука была ранена маленькой рыбкой, но чужая рука пришла им на помощь. Думаю, это значит, что в этот раз нам не победить и придется еще раз сражаться с духами. Третий знак, стрела от моей подруги, говорит мне, что все можно увидеть, но не все, что видишь, правда. Меня тревожит щука. Кимон твердо решил воевать, но, по-моему, он упустил что-то важное.
Что ж, знамения явились Мунде, а не мне. Но вот три сокола, летящие вместе? Знак предвещал единство, а не разброд. Пир и битва должны быть единым действом; но примета предвещала верность, а не измену.
Мунда хитро разгадала загадку со щукой и колючей рыбешкой. Но, опять же, представляла ли рыбешка кельтов? Или пришельцев из Страны Призраков, осторожно нащупывающих дорогу в наш мир?
Можно было только пожалеть девочку, потерявшую подругу. Здесь не было знамения: только крепкая дружба, разорванная теперь годами, обрушившимися на Атанту после возвращения из Иного Мира. Я не сумел найти слов, чтобы объяснить девочке, что ее подружка пропала навечно и в то же время всегда будет с ней. Повзрослев, Мунда сама найдет способ смириться с тем, что произошло.
– А ты, Мерлин? – вдруг весело спросила она. – Какие ты видел приметы?
Я принял мрачный вид:
– Видел я мужчину, который выбился из сил, стараясь метнуть пять копий за время, какое нужно, чтоб крикнуть: «Лови!» И всякий раз, не справившись с этой задачей, он был осыпаем насмешками. Ужасное знамение!
Мунда встревожилась:
– И что это значит?
– Это значит, что твой братец учится быть вождем, – ответил я, – и дал волю рыжеволосой гарпии замучить до изнеможения все население лагеря.
Я ждал, что завтрашний день будет трудным, очень трудным. А замученный мужчина в моей шутке был я сам.
– Никакое это не знамение, – засмеялась Мунда, поймав мой смущенный взгляд и мгновенно ухватив намек. – Это необходимость.
– Ты, конечно, права. И кстати, тебе тоже следовало бы подготовиться к битве. Необходимость не выбирает возраста!
– Откуда ей знать! Но в молодом теле жилы крепче!
Она вдруг разбежалась, трижды перекувырнулась через упавшие стволы, перепрыгнула большой валун и приземлилась на руки, подняв головку, чтобы видеть меня. Так, стоя вверх ногами, она обратилась ко мне, подражая отцу:
– Такое умение полезно. Но полезнее всего – иметь ясное зрение. А твои глаза не просто видят, Мерлин. Так что, если Кимон потребует от тебя слишком многого по части приемов, пошли его ко мне.
– Ну, спасибо! Так я и сделаю!
И ты, если твой провидческий дар будет расти, окажешься на моем месте.
Она прыжком встала на ноги, оглянулась на берег, откуда смотрела на нее женщина в черном, потом отвернулась и первой побежала в лагерь.
На второе утро, в темный предрассветный час, нас поднял на ноги резкий звук бычьего рога, пронзительный и тяжеловесный. За ним зазвучал второй, третий. Долина вдруг ожила, загорелись факелы. Весь лагерь двинулся к верховьям ручья.
Никто не мучился головной болью: обошлись без пиршества, какое по обряду полагалось устраивать накануне боя. Не знаю, благоразумие было тому причиной или недостаток припасов. Отряды нашего маленького войска, которому предстояло отбить крепость, порознь готовились к этому дню. Каждый пробуждал воинственный дух, обращаясь к тайному покровителю своего клана или к воспоминаниям о предках. Обучение боевым приемам завершилось – я освоил два и был весь в синяках, зато сумел бы теперь перепрыгнуть через колесницу или на лету перехватить копье!
Войско в сорок два человека выстроилось по берегам ручья: тридцать мужчин и юношей, двенадцать крепких угрюмых женщин, все опираются на высокие овальные щиты, порой совсем новые, без украшений. Я стоял в общем ряду, сжимая ореховый посох, вырезанный мне в подарок Глашатаем Прошлого. Мы хором пели и скандировали, пока первые лучи солнца не прорезали стену леса на востоке.
