— И она не отговаривалась ничем другим? — спросил он.
Этот вопрос озадачил меня.
— Конечно, нет.
— Я имею в виду, — пояснил Девлин, — что она подтвердила именно твой рассказ обо всех этих событиях. Теперь объяснения Рихтера, например, полностью развенчаны. Она считает, что тебя превратили волшебством, а не наукой.
— Ну да, я говорил вам правду.
— Это замечательно! — воскликнул он. — И она даже обещала тебе призвать Леди Света, как только она сможет.
— Ну да.
— Ты — пример для нас всех, Роберт. И правда будет вознаграждена. У тебя хорошая память, Роберт?
— Насколько я знаю, очень.
— А ты смог бы, скажем, повторить то, о чем ты рассказал мне только что. Я имею в виду — слово в слово?
— Да, конечно, смог бы.
— Великолепно! Великолепно!
— Но что…
— Дженкинс будет в восторге. Вот как я сейчас. Но я хочу попросить тебя об одном одолжении. Ты ведь не станешь возражать, что я помог тебе сегодня?
— Да, и я очень благодарен вам. Без вас я никогда бы не смог даже увидеть принцессу.
— У нас полагается так, что друг помогает другу. Ты согласен со мной?
— Согласен.
— Вот о чем я хочу тебя попросить. Дом Дженкинса далеко, куда дальше, чем мой дом. Даже если мы найдем карету в столь поздний час, у меня не будет денег, чтобы заплатить за нее. Если мне нести тебя к Дженкинсу пешком, и возвращаться тоже пешком, то пока я дойду домой, взойдет солнце. А завтра у меня еще много работы.
— Я понял вас! — воскликнул я, обрадовавшись, что его просьба оказалась такой мелочью. — Вы хотите, чтобы я переночевал у вас дома.
— Именно. Конечно, Дженкинс будет беспокоиться, но в конце концов, не моя вина, что уже так поздно. Когда мы ему объясним, он не будет сердиться. А завтра будет очень важное собрание, на которое приглашен и он. Там мы увидим его, и я передам ему тебя.
— Конечно, — ответил я. — Я и так не знаю, как благодарить вас за вашу доброту, а если вы оказываете мне такое гостеприимство, я буду у вас в еще большем долгу.
— Значит, договорились, — усмехнулся он. — И выпьем по стаканчику винца, чтобы отметить твой успех во дворце.
Мы шли дальше. Девлин предложил мне пересесть в карман, но я предпочел сидеть у него на плече, чтобы видеть все кругом. Теперь я начал пристальнее приглядываться к улице, по которой мы шли, и, к моему удивлению, она показалась мне странно знакомой. Я что-то пробормотал под нос по этому поводу, и Девлин довольно хмыкнул.
— Еще бы не знакома, — ответил он, — ты ведь столько раз бывал здесь, и в мыслях, и наяву. Терпение, терпение, и я покажу тебе дом, который ты отлично знаешь.
Мы завернули за угол и остановились перед железной оградой с коваными воротами.
— Но ведь это же дом Амадеи! — воскликнул я. — Вы не можете жить здесь!
— О нет, — усмехнулся он. — Я живу в соседнем доме.
— Тогда вы должны хорошо знать Амадею!
— Я хорошо… знал ее. Или думал, что знал. Однажды я даже предложил ей выйти за меня замуж. Но она отказала мне. Может быть, уже тогда она мечтала выйти замуж за принца.
В его голосе прозвучала встревожившая меня нотка. Неожиданно я снова почувствовал, что боюсь его, но Девлин быстро сменил тон, словно уловив мое смятение.
— Две ее сестрички с радостью ответили бы «Да!». Только они не смогли найти никого, кто задал бы им этот вопрос, — он издал сухой, искусственный смешок.
Мы подошли к следующему дому и спустились по маленькой лестнице в подвал, где и жил Девлин. В его квартире было просторно и пусто, всего лишь несколько книг, зато сотни бумаг были разбросаны вокруг, по углам и на стульях.
— Я не самый аккуратный из людей, — сказал он, словно извиняясь, — но где мне недостает аккуратности, я беру старанием. Давай-ка выпьем обещанного вина.
Он принес два стакана, но я попросил поставить мне блюдце.
— Ох, извини. Я не привык к такой компании.
Теперь, в слабом свете, я смог разглядеть его лицо как следует. Оно было все таким же вытянутым, сморщенным и злым, но сейчас к этому добавилось безошибочно угадываемое возбуждение. Он словно не мог усидеть на месте. Сейчас было, наверное, уже довольно поздно, и все-таки в нем не было и следа усталости. Можно было подумать, что это он повидал принцессу и был обласкан блестящим будущим.
— Думаю, сегодня мы узнаем друг друга получше, — неожиданно сказал он. — Я знаю, ты всегда недолюбливал меня, а я ведь не делал тебе ничего дурного.
При этих словах мне стало стыдно и неудобно, но я не мог отрицать эту очевидную правду.
— Может быть, это потому, что я не знал вас, — попробовал оправдаться я. — Но теперь я знаю, что вам можно довериться, и как я уже говорил раньше, я ваш вечный должник.
— Вот и ладно. Лучше быть друзьями, чем враждовать. И я буду помогать тебе, в чем только смогу.
— И может быть, однажды я смогу отплатить вам за вашу доброту.
Вино определенно повлияло на нас, потому что эти слова благодарности и объяснения в вечной дружбе были куда более обильными, чем следовало бы.
— Ты сможешь помочь мне скорее, чем ты думаешь, — начал он. — Теперь, когда я об этом подумал, я понял, что ты можешь оказать мне огромную помощь уже завтра.
— А как? — спросил я.
— Это собрание, о котором я говорил. Это такое собрание, наподобие твоей встречи с Амадеей. Оно может повлиять на всю мою жизнь. Там будет много людей, и очень важно, чтобы я смог убедить их в определенных фактах. И твоя помощь может решить спор в мою пользу.
— Только скажи, как я могу помочь тебе и я помогу!
— Все, что тебе нужно сделать — это повторить все, о чем ты говорил мне сегодня. Повтори им слово в слово все, о чем вы говорили с Амадеей.
— Если это тебе поможет — с удовольствием!
— Но ты должен рассказать им только правду, заметь, — добавил он. Рассказ должен быть твой, а не Рихтера.
— Объяснения Рихтера — это выдумки. Конечно, я расскажу им всю правду.
— Так я могу на тебя положиться?
— Я буду только рад помочь тебе.
— Отлично! Тогда давай-ка еще по стаканчику, перед тем, как мы ляжем спать.
Он налил еще вина и поднял свой стакан.
— За дружбу! И за правду!
— За правду и дружбу! — ответил я. — Прости, что не могу поднять блюдце.
Он нашел для меня подстилку, и я улегся спать, согреваемый теплым чувством удовлетворенности. Я снова увидел Амадею, она дала мне надежду на будущее, и вдобавок ко всему я приобрел нового друга. Я даже не мог представить себе, что следующий день станет самым ужасным днем моей жизни.
На следующее утро Девлин разбудил меня очень рано. Солнце только взошло, и в окно подвала пробивался слабый серый свет.
