— Там сражается Ариниус. Я чувствую его магию, рисунок его волшебства. И… ему помогает еще кто-то…
— Так он же… — начал я — и вдруг понял.
Именно это волшебник и задумал. Еще тогда, в таверне. Для того все и делалось.
Внимание он на себя отвлекал сейчас. Мол, вот он, я, ваш старый заклятый недруг, великий светлый маг. Бейте по мне, не промахнетесь. Да и иллюзии наши он сейчас наверняка рядом с собой держит — так, чтобы у противника и тени сомнений не оставалось.
— Боги…
Это капитан прошептал. И было из-за чего — там, впереди, само небо горело и в клочья рвалось, из черных туч черные же молнии били… и огненный дождь стеной лил. А над морем возвышался, словно башня, призрак — старик в забавной шляпе посох вверх нацелил, а вокруг него искаженные, гротескные силуэты хоровод крутят.
Потом небо рассек напополам ослепительно-белый и тонкий, словно игла, луч!
Вспышка была такая, что у меня еще с полминуты круги и перед глазами плавали. Только по вою, что над морем пронесся, я понял: выстоял товарищ волшебник. Разочарованный был вой. Так с досады воют, не с радости.
Луч ударил снова.
В этот раз я уже умный был и рукой прикрыться успел.
Ариниус выдержал и этот удар. Но — пошатнулся и на одно колено упал.
В этот миг тучи взорвались огнем сразу в десятках мест, алые капли рванулись вниз… снова прокатился вой, на этот раз — отчаянный… гибельный… а поток яростного пламени катился с небес.
Ариниус этого сделать не мог… а тот, кто ему помогал…
И я — не знаю, откуда и как, — понял, что наш маг вызвал этот огонь… на себя.
«Вызываем огонь на себя» — красиво звучит. А когда вызывай, не вызывай — нет огня и не будет, потому что от артполка две неполные батареи остались и в них даже не НЗ, а по три-четыре снаряда на ствол?! Вот и бубнят в рацию: «Держитесь, держитесь любой ценой, умрите, но не отступайте», а в ответ мат-перемат: «Куда… нам отступать?!… кругом… под танки?!… нас… сейчас на гусеницы намотают!», а потом — тишина.
И когда через две недели наш старший лейтенант перед строем хрипел: «Надо продержаться до вечера, а там подкрепление подойдет», — все знали, что не будет никакого подкрепления, откуда ему взяться? Зато позиция хорошая, и, если успеем окопаться, мы им покажем кое-что напоследок. С полным на то правом!
— Нет!
Повезло, что она крикнула…
Если б не этот крик, ничегошеньки я бы сделать не успел. И никто другой бы не успел, даже эльф — все, кто на палубе «Двойной шутки» стоял, все на битву глазели, а по сторонам никто не оглядывался.
Но Дара крикнула — и я, спохватившись, прыгнул, схватил ее за руку, вывернул, заломил…
— Пусти!
Я сделал ровно наоборот — провел подсечку и сверху навалился.
— С ума сошла?! — ору. — Дура!
— Пусти! Я должна помочь ему!
— Дура безмозглая! Он это сам придумал, сам, понимаешь, чтобы нам, чтобы тебе шанс лишний подарить! А ты все погубить хочешь?! Хочешь, чтобы все зря?!
Опять полыхнуло-грохнуло. Твари уже не воют, притихли… кто уцелел… ждут.
— Принцесса… Сергей прав. Ариниусу ты помочь уже не сможешь… лишь погибнуть вместе с ним.
— Пусти меня!
— Да помогите же! — ору. — Вторую руку держите! Удержать Дарсолану мы смогли, лишь навалившись вчетвером: я, Колин, помощник капитана и один из матросов… Ферх его звали или Фарх, не помню точно. И то добрых полминуты Дара рвалась так, что казалось: вот-вот и раскидает хрупкая девчонка четверых здоровых мужиков без всякой магии.
Потом она разом обмякла, ткнулась носом в палубу. Я вскинул голову и увидел: в небе стремительно — словно льдинку в горячий чай уронили — тают давешние облака. И само небо светлело, рассвет шел.
— Все кончено, — совершенно безжизненным голосом сказал Фигли. — Все, все кончено.
Я встал… и поднял Дару. Она обняла меня за шею, прижалась к груди…
Нет, она не плакала. Но, по-моему, лучше бы она плакала. Ей ведь очень-очень хотелось.
— Черта с два, — сказал и сам себя не узнал. Горло как наждаком шкрябанули, словно три дня подряд папиросы смолил одну от другой.
— Черта с два все кончено! — повторяю. — Все пока еще только началось!
* * *
Даже не знаю, чего Варгелла больше боялся: шпионских ушей или нашего дружного мнения о его «гениальном» плане? Крепко подозреваю, что второго. Потому и темнил до самой последней секунды.
Все-таки высаживаться на вражеский берег средь бела дня — это наглость несусветная!
Мне, по крайней мере, пока шлюпка через полосу прибоя продиралась, каждую минуту чудилось: вот-вот выскочит из-за ближайшей дюны комитет по торжественной встрече, орков на пятьсот, а позади из-под воды подлодка фрицевская вынырнет, дружелюбно так подмигивая калибром.
Чушь, конечно… но до чего ж на душе муторно.
— И помните, — в пятый уже, кажется, раз повторяет Варгелла. — До вечера кугер будет держаться в виду берега. Если что-нибудь случится…
— Ну сколько раз тебе повторить нужно, — ворчу я. — Что смысла в таком вот риске нет ни малейшего!
Варгелла только ухмыльнулся еще шире.
— Риск — это даже не наша работа, старший сержант, — говорит он мне. — В риске соль всей нашей жизни. Так что давай не ты, а я буду решать, где и когда «Двойная шутка» попробует в очередной раз подергать Тьму за усы!
— Да заради всех ваших богов, — отвечаю в тон ему. — Делать со своим корабликом ты вправе что угодно. Хоть топором днище прорубить, стоя посреди любимой гавани. Только мне при этом не мешай!
— Я не собираюсь тебе мешать, — резко произносит капитан. — Напротив…
— Как раз именно что собираешься, — перебиваю его. — Подумай сам: если черные твою «Двойную шутку» засекут, что тогда подумают?
— Очередной контрабандист ждет ночи.
— Ночи, значит… занятно… А почему, — спрашиваю, — тогда нас ты днем на берег спроваживаешь?
— Именно что, — с явно видимым удовольствием повторяет мои собственные недавние слова Варгелла. — Именно что вас днем не спроваживаю. Вам-то боле всего опасаться надо как раз орков из местных кланов. А не тех дармоедов, что под солнцем вдоль берега полусонные катаются, от тени к тени.
Честно — я после этой фразы едва не заорал: «Суши весла!» Дармоеды, как же. Может, в обычное время здесь и впрямь вдоль берега чего-нибудь второ-, а то третьеразрядное, вроде давешних тройктитских приворотных стражей, в патрулях лямку тянет, но сейчас-то… даже если черные на ариниусовский последний крючок наделись по самые жабры, они нас, нашей высадки тут уже ждали, уже охотничков подогнали! И неделю-другую погонять этих самых охотников профилактики для — это, считай, все ихние темные божества хором велели!
