что найдут новый кандал, и она сразу утихла.
Хотя Майно не собирался больше ее заковывать. Они настолько встряли со всеми этими демонами, что лучше уж пусть Вероника в случае чего сможет колдовать. Тем более, она уже достаточно подросла и хлебнула лиха, чтобы твердо уяснить, что призывать кого попало нельзя.
Ну да, Бухнак ее обманул запросто, но тут уж ничего не поделаешь. Бушуки обманывали и людей, гораздо взрослее и умнее четырехлетней девочки…
Что делать с Лаиссалной и Оошоной, Дегатти пока не решили. Лахджа кровожадно выпрашивала их на вскрытие, и пленницы поливали ее грязной бранью, а Лахджа покатывалась со смеху. Майно размышлял, сколько за двух любимых жен Хальтрекарока даст Артубба, но пока не спешил их ему нести.
Конечно, в качестве заложниц они бесполезны. Но все-таки. Вдруг да удастся что-нибудь выторговать?
— Я не против продать, если что, — пожала плечами Лахджа. — У нас туго с деньгами, а мне хочется их еще и унизить, продав за презренное золото. Еще лучше было бы убить, но это как-то расточительно.
— Мы все расскажем! — донеслось из бутылки с Лаиссалной. — Я первая все расскажу!
— Кому?.. чего?.. — не понял Майно. — Это что, угроза?..
— Нет!.. вам все расскажу!
— Про Абхилагашу! — оживилась Лахджа. — Вы знаете, что она задумала?!
— Нет, но…
— Молчи, дура!..
— Тогда неинтересно.
Майно и Лахджа переглянулись. Что-то полезное они от этих двух все-таки узнали — Абхилагаша тоже участвует в этом конкурсе «кто первый убьет Лахджу».
Правда, неизвестно, нет ли и еще кого-то. Это были бы более интересные сведения.
— Кто-то еще участвует в конкурсе? — спросила Лахджа.
— Выпусти, тогда скажу, — ответила Лаиссална.
— Эти сведения не стоят того. На твоем месте я бы просила: не убивай, тогда скажу все, что хочешь! И жалостливо просила, со слезой в глазах.
— Тебе невыгодно меня убивать, — расчетливо сказала Лаиссална. — Живая я полезней.
— Я тоже! — поспешила присоединиться Оошона.
— Тогда давайте все обсудим, — кивнула Лахджа, полируя рога мужа.
…Астрид проснулась, когда солнце стояло уже высоко. Она посмотрела на часы, выпучила глаза и бросилась будить Веронику. Та будиться не хотела, отпихивалась, даже угодила Астрид ногой в нос, и та гневно воскликнула:
— Вставай, ежевичина, «Слово волшебства» пропустишь!
В последнее время Астрид уже не с такой охотой смотрела «Слово волшебства». Все-таки ей почти девять лет, она совершенно взрослая и самостоятельная девочка, которая Воистину Доблестно сражается с демонами, чудовищами и дедом Инкадатти. Немного странно, когда подобная особа смотрит по дальнозеркалу детскую передачу.
Но Вероника-то еще совсем маленькая. Ей «Слово волшебства» смотреть можно и нужно. А если при этом рядом сидит старшая сестра, которая заботится о младшей, то это нормально.
Мама же смотрит с Вероникой мультики — значит, и Астрид не зазорно.
Так что сонную Веронику вытащили из постели, приволокли в гостиную… и Астрид растерянно уставилась на пустое место, где недавно было дальнозеркало. Она совсем забыла.
— Ыаххакхья-кхья… — невнятно разревелась Астрид, ударив кулаком по стене. — Призови нам новое дальнозеркало!
— Нет, это кья… кража! — надула щеки Вероника.
— Я из тебя сейчас сок давить буду, — пообещала Астрид. — Ежевичный.
— Памагити!!!
— Призывай дальнозеркало!
— Ниеееееееееет!..
— Астрид, не учи сестру плохому, — устало сказала мама, входя в гостиную. — Сбегайте, вон, у Пордалли сказку посмотрите. Или у гоблинов.
Астрид поплохело. Даже у вонючих гоблинов дальнозеркало есть!
— Так, побежали, — сказала Астрид, хватая Пырялку и надевая летный шлем. — А то я тебя в небо не подниму, ты жирная.
Вероника обиделась и хотела сказать, что ей, вообще-то, это «Слово волшебства» и не нужно совсем, она бы лучше «Девочку в Тумане» дочитала. Но потом вспомнила, что без нее Астрид не любит смотреть сказки и играть в кукольное чаепитие, и промолчала.
— А… а зачем тебе летный шлем?! — на бегу спросила Вероника.
— Он аэродемонический, — важно сказала Астрид.
— А… а чо это?
— Обтекаемый. Для летучих демонов полезно, чтоб головой о птиц не стукаться.
— О-о-о! — с уважением протянула Вероника.
Астрид все-таки такая умная.
Тетя Пордалли немного удивилась, когда к ней вбежали запыхавшиеся девочки и с порога взвыли, что им позарез нужно дальнозеркало. Но поскольку ее собственные дети как раз расселись смотреть «Слово волшебства», она просто молча отодвинулась с дороги.
Правда, смотрели в основном семилетняя Люмилла и девятилетняя Уберта. Кланос, которому исполнилось уже целых тринадцать, считал себя для такого слишком взрослым и вместо детской передачи важно играл с папой в манору.
А еще тут сидел мрачный как туча Эстур. Ему весной исполнилось одиннадцать, он закончил начальную школу и летом пытался поступить в Клеверный Ансамбль, но набрал всего шестьсот семьдесят четыре балла. А этого слишком мало даже для платной учебы. Его, правда, приняли в Типогримагику, и он станет инкарнистом, но это не настоящее волшебство, о чем не преминул упомянуть противный Кланос.
Зеркальный гном и его кошка сегодня показывали сказку про злую волшебницу Аристинду. Точнее, сначала она была как будто добрая, но потом ее совратил лорд Бельзедор, и она стала такая злая, что прямо злющая, так что даже лорд Бельзедор ужаснулся и сказал, что это уж чересчур, она теперь злее его, а никто не должен быть злее его. Эдак можно и вселенную схлопнуть — такой-то большой злобой.
Зеркальный гном на этом месте выпил еще своего любимого чаю, занюхнул зеленым лимоном и показал для сравнения портреты доброй Аристинды, злой Аристинды и злющей-презлющей Аристинды. Добрая была очень красивая, злая тоже красивая, но накрашенная, как актриса, а злющая-презлющая была уже просто страшная. Как будто пила зелье бушуков, не просыхая.
— Да, я б на месте Бельзедора тоже развелся, — заметил папа Пордалли, тоже краем глаза поглядывавший на сказку. — Даже если б она не была злющей.
И он тоже отхлебнул любимого чая зеркального гнома. Астрид глядела с пониманием — ее папа этот чай тоже любит, он называется «коньяк».
Хотя ему больше нравится виски.
— Эх, какая красивая была… — тяжко вздохнула Люмилла, и Вероника с Убертой тоже вздохнули.
— Но она стала злой и вся ее красота исчезла, — поднял палец папа Пордалли. — Потому что злость спугивает красоту.
При этом он почему-то смотрел на маму Пордалли, а та смотрела на него так, словно унюхала что-то противное.
После сказки Астрид и Вероника еще немного потусили у Пордалли, но потом пошли домой, потому что сегодня Последний День, а в Последний День по гостям ходить не принято, а принято собираться только с самыми близкими.
На праздничном ужине подали запеченного с бататами гуся. Папа благочинно нарезал его на всех, и Астрид принялась торопливо уплетать свою порцию, чтобы угостить дедушку
