– Монсеньор, зачем вам…
– Я должен увидеть сам, – буркнул Робер, принуждая себя спешиться. В Агарисе он не боялся, просто смотрел с высоты трактирных ворот на затопленную чужой жизнью улицу, а крысы шли, шли, шли… Городом, которого больше нет.
Эпинэ разжал пальцы лишь на мгновенье, но Клементу хватило. Его крысейшество обошелся без прощаний. Почти белая шкурка мелькнула и растворилась в ночи и в толпе собратьев.
– Клемент!.. Клемент!!! – Плохо соображая, что творит, Робер бросился вдогонку, но он был человеком, в крайнем случае – Иноходцем, а не котом. Да и сможет ли кот отыскать в таком скопище одного-единственного седого старого крыса?
Шустрые серые тени катились впереди, сбоку, позади, в освещенной плохонькой луной ночи они были одинаковы, как одинаковы дождевые капли; они сливались в струйки, в ручейки, в поток, текущий по улице Святой Октавии. Прочь из становящегося невыносимым города! В Агарисе было так же… Агарис простоял без крыс больше двух лет…
– Клемент!!!
Если выхваченный на мгновенье фонарем светлый комочек и был его крысейшеством, то возвращаться он не собирался. Пробыв от исхода до исхода с человеком, крыс возвращался к своему племени. Наверное, так было нужно, только хватит ли у старичка сил дойти?
– Монсеньор, я правильно понимаю?
– Да… Клемент ушел, – отрывисто подтвердил Робер. – Никола, хотите увидеть крысью матерь?
– Не слишком, Монсеньор, но если это нужно…
– Нужно. Возвращаемся к лошадям.
Они настигли крыс у ворот Роз. Кони при виде покрытой серым шевелящимся ковром Мытной обезумели, и Робер, бросив кому-то поводья, пошел дальше пешком. Он все равно бы спешился, потому что где-то там был Клемент, который мог узнать и передумать… Крысы не замечали человека, они плескались о стены и ворота, словно стали озером. Наверное, под воротами была щель, а в стене – водостоки. Наверное, сквозь них сочились тоненькие живые струйки, но озеро не вычерпаешь ни ложкой, ни ведром…
В караулке горел огонь и было тихо: солдаты при виде крыс не визжат. Эпинэ поднялся на две показавшиеся странно пустыми ступени, постучал и только тогда осознал, что за ним все это время шли двое. Никола и Дювье. Стало легче.
– Кто… идет? – Голос за дверью был громок и неуверен.
– Проэмперадор Олларии.
Открыли. Десяток перекошенных, растерянных рож и жмущаяся к людским ногам насмерть перепуганная псина. Кажется, гончак.
– Где начальник караула? – хмуро начал Никола. – Кто снял наружный пост?
– Это терпит. – Робер положил руку на плечо никакого не генерала и не барона, а пожизненного капитана замка Эпинэ и своего брата. – Приказываю: открыть ворота. Олларии крысы… не нужны!
Бугая в сапогах с белыми отворотами Марсель вспомнил сразу. Господин ментор Свин Арамона, коему унар Марсель посвятил немало ронделей, изящных по форме, но не по содержанию. Несмотря на кромешную тьму и широкополую шляпу, Валме видел круглую усатую рожу так, будто на нее направили фонарь. Тени при такой луне не будет ни у кого, но откуда бы здесь в такую пору взяться «горячему»?
– Доброй ночи, господин Арамона, – вежливо поздоровался виконт. – Я правильно понял, что вы… м-м-м… остыли?
– Ха! – громыхнул Свин. – Ты!
– Я давно не унар, – с достоинством напомнил Валме, – так что давайте на «вы». Я хотел бы видеть капитана Гастаки, вы мне не поможете?
– У тебя не может быть дел с нами. У тебя не может быть дел с Ней!
– Это у нее были дела с нами, – приврал Марсель, хотя Зоя явилась к Рокэ, то есть за Рокэ. Дура! – Я здесь по ее приглашению, и мне не улыбается…
– Ей служу я! – взревел Арамона. Точно выходец! Будь живым, побагровел бы, он всегда багровел. – Никогда Она не изберет тебя и не подпустит к себе! Ты хуже чем горячий, и ты полон беспокойства…
– Боюсь, здесь какая-то путаница, – все еще вежливо предположил виконт, – и мы говорим о разных дамах. Мне нужна капитан Гастаки.
– Не пущу! Я капитан Арнольд Арамона, и я решаю и говорю: нет и никогда! Нечего ей соваться в ваши дела… Капитан… Ха! Обрезала патлы – и туда же!.. Зачем обрезала? Женщине волосики нужны для красы и чтоб ухватить, если что…
– Ты? Ты меня схватишь? – Не будь Зоя «холодной», Валме сказал бы, что от нее летят искры. – Ты меня не пустишь?! Да что ты понимаешь…
– Крупиночка ты моя, – прошелестел покойный ментор, – ну что ты так сразу? Ну не хочу я тебя пускать к нему, не наше же дело… Боюсь я за мою малышеньку стриженую… Она и то отступилась, так зачем тебе головонькой своей любименькой рисковать? Что мы от них видели, кроме обид и унижений? Не ценили нас, не уважали, не понимали… Кто нас любил, скажи, кто?! Теперь за ними идут, так им и надо!
– Нет! – Зоя воздвиглась у стены, расставив ноги, будто на палубе. – Зачем им холод раньше срока? Это несправедливо, этого не будет! Оно больше не ищет и не хочет, оно иссякло, все остаются, все будут… Они успеют закрепить паруса, а ты пойдешь за малявкой и заберешь ее.
– Не пойду! – мотнул башкой Свин. – Нет у меня больше доченьки, моей малюсеньки, из-за тебя нет… Не пошла б ты к тревоге, вернулась бы ко мне крохотулечка моя, погуляла б и вернулась, а теперь все! Не взять мне мою кровинушку на ручки, не прижать к себе! Была у меня доченька, стала Королева, и нужен ей только Король и города, так хоть ты меня не бросай. Лунам больше не сойтись, Королю не прийти. Когда иссякнут колодцы, у нас будет много дел, а сейчас тихо, только ты и я… Нам никто не нужен… Мы отдохнем… Мы отдохнем…
Арамона бормотал, Зоя млела, Марсель пытался понять, но и живых-то супругов не всегда разберешь, а уж этих… Виконт возвел очи горé: ночь, если он не запутался в звездах, подползала к рассвету, и кому-то вместо Рокэ надо было ругаться теперь уже с единственным регентом, доводить до конца войны, вышибать морисков…
Зоя колыхнула огромной грудью, словно вздохнула. Сейчас сбегут, кошки б их задрали. И что?!
– Вы куда? – зло бросил выходцам Валме. – Капитан Гастаки, раз уж по вашей милости Талиг остался без Первого маршала, не будете ли вы столь любезны…
– Что? – Оттолкнув Арамону, Зоя знакомо топнула ногой и застыла, будто принюхиваясь. – Все не так… Почему?!
Ей «не так», а самому Алве в его дыре? А Бонифацию, будь он хоть четырежды женат, а Этери с Еленой? А Герарду?! Спасибо хоть Франческа не заплачет, а вот ее Эмиль…
– Его нет! – стонала, продолжая принюхиваться, Зоя. – Он остыл и сгинул, сударь… Он ушел не к нам…
– Он не наш, – хмуро подтвердил Арамона, вновь обхватив капитана Гастаки бледной толстой лапищей, – он никогда к нам не придет.
– Зачем он? – Зоя приникла к своему Арнольду. – Это плохо… Очень… Не исправить!
