На горизонте вздымались мягкие холмы, прежде покрытые лугами и лесом, а сейчас коркой глины. Жизнь покинула здесь все. Даже земля и та стала тверже гранита и более не могла плодоносить. Воздух казался тягучим, вязким, напоенным горечью. Тирэн, оглядевшись, с удивлением осознал, что это мрачное место весьма напоминает ему родовой замок, выжженный огнем Мактиановых драконов. А ведь так красиво когда-то было…
Разослав дозорных, чтобы наблюдали за безжизненной степью в ожидании появления противника, квардинг подошел к лагерю своего воинства. Впрочем, лагерем это назвать было трудно. Бойцы рассредоточились на отряды и теперь сидели или лежали на жесткой земле, в ожидании предстоящего сражения. Вожак опустился справа от Фрэйно.
— Место отвратительное, — задумчиво сказал один из демонов, глядя в выцветшее линялое небо. — И Зверь с ума сходит, будто кровь чует.
— Да, — динг бросил тяжелый взгляд на высокую каменную арку, за которой находилось священное место, где располагался алтарь. — Здесь словно… воздуха мало.
Он не смог сказать точнее, но именно с этой недосказанностью согласились все. Тирэн молчал. Место как место. Тут было произнесено проклятье, что ж теперь, благодатью веять должно?
После того, как его дом спалили драконы, а брат подался в бега, молодой демон долго не мог заставить себя вернуться к руинам. Он предпочитал ночевать на кушетке в покоях своего спасителя, но не где-то еще. И лишь после того, как наследник Мактиана едва не за крылья приволок его к разрушенному замку, смог найти в себе силы посмотреть на учиненные разрушения.
Злость, обида, досада выжгли несвойственную его племени робость, и единственный хозяин обгоревших развалин стал потихоньку восстанавливать родовое гнездо. Он не засеивал землю, не очищал реку — в этом не было смысла. Драконий огонь не оставляет ничего живого, и сколько не пытайся, почва не станет плодоносить.
Даже замок он приказал построить из серого камня, унылого, как и все вокруг. А позднее Амон притащил ему из очередного похода семена Драконьих Кленов — мрачных деревьев, неведомым образом прирастающих прямо в камнях. За столетия они превратились в огромных исполинов, и Амон как-то сказал…
Амон. Бывший квардинг Ада. Пленник. Почти изгой. Тир помотал головой, отгоняя мысли. Сын Мактиана сам выбрал свой путь. Он знал, на что идет, и негоже предаваться воспоминаниям и терзаниям в такой момент. Чуть повернув голову, демон встретился глазами с новобранцем. Открытый прямой взгляд проникал в душу и словно насквозь видел тщательно скрываемые терзания.
— Динг, проверь дозорных, — коротко отдал приказ военачальник, вновь устремляя взгляд на мертвую долину. — До рассвета четыре часа. Скоро прибудет оракул.
* * *
Она брела, еле переставляя ноги. Узкие плечи ссутулены, голова опущена так низко, словно её обладательница изнемогает под грузом глубокой вины, роскошная коса растрепалась, одежда порвана, одна рука обезображена глубокими бороздами царапин. Амон напрягся. Он бы оторвал ту лапу, которая оставила эти отметины…
Зверь внутри рванулся, когда по осунувшемуся лицу истерзанной невольницы пробежала судорога боли. Рорк, шедший рядом, перехватил взгляд бывшего квардинга и с наслаждением дернул нииду за волосы, наблюдая за его реакцией. Голова несчастной дернулась, но на лице, кроме безропотной обреченности и смирения не отразилось ничего.
Пленник оскалился, еле слышно зарычал и отвернулся. Левхойт ухмыльнулся. Он был доволен. Да, он с удовольствием поведает своему «другу», как весь остаток ночи издевался над его девчонкой. Нет, он её не тронул, не коснулся и пальцем. Лишь рассказывал, что сделает с ней, когда будет можно. Рассказывал, смакуя подробности, да тех пор, пока страх не затопил глубину ее глаз. Он показал ей свой истинный облик, и страх канул в бездну беспросветного ужаса. Она забилась в угол, выла и кричала, пока не сорвала голос, а он ходил около нее кругами, словно дикий Зверь, почуявший добычу. Она и была добычей. Его добычей. Рвать? Насиловать? Рано. Сначала он уничтожит ее сопротивление. Уже уничтожил. Сейчас строптивица, прежде столь недоступная, подчинялась каждому его слову.
— Стой, — приказал он, и она тут же покорно замерла. — Как рабыня должна поклоняться своему Господину?
На юном осунувшемся лице отразилась смесь боли и покорности. Сломленная жертва безропотно опустилась на жесткую потрескавшуюся землю и покорно обняла ноги своего мучителя.
— Вот как надо воспитывать девок, Амон, — с усмешкой сказал Динас, наблюдавший за этим спектаклем. — Тогда они убегать не станут.
В глазах свергнутого квардинга разверзлась черная беспросветная Бездна, но он промолчал, лишь пристально посмотрел на тонкие руки, обвивавшие грияна.
По лицу скользнула равнодушная усмешка.
— Сперва она делала все, что приказывал я. Теперь, что приказывает он. Обыкновенная рабыня. Если бы он демоницу так воспитал, я бы позавидовал, — пожал плечами демон. — Ну так что? Будем смотреть, как невольница валяется в ногах у страшного господина или все же откроете Путь?
Он говорил спокойно. В голосе, вместо ярости или злобы звучала только скука. Мало того, Хозяин более ни разу не посмотрел на свою нииду, отвернулся и меланхолично обозревал окрестности. Он впервые за последние дни покинул темницу, поэтому открыто наслаждался свежим воздухом и светом, по которым соскучился, сидя в каземате. И вообще скованный магическими кандалами узник держался настолько самоуверенно, словно это не он, а все вокруг находились в цепях. Посмотреть со стороны, так можно подумать, что это он — коварный изменник — единственный истинный здесь господин, который милостиво ждет от бестолковых суетливых слуг хоть каких-то разумных действий!
Это ощутили все. Рорк напрягся и оттолкнул от себя Кассандру. Динас нахмурился, чувствуя, как снова где-то глубоко внутри начинает утробно рычать задремавший было Зверь. Демоны, сопровождающие оракула, словно почуяли неведомую опасность, сразу отступили от пленника на шаг и плотнее окружили колдуна. Девчонка же, отброшенная левхойтом, неловко опрокинулась наземь, сжалась, скорчившись, и… незаметно для всех зачерпнула разодранной рукой горсть песка.
Чуть подождав, пока успокоится Зверь, предсказатель поднял сухую ладонь с безыскусной татуировкой на коричневой коже и очертил перед собой в воздухе круг, словно протер рукой невидимую поверхность. Сверкнула ослепительная вспышка, воздух задрожал, и сквозь это марево стала видна коричневая, растрескавшаяся земля и бескрайняя долина со скелетами умерших деревьев. Путь открыт. Скоро, совсем скоро все решится.
