В дверь легко постучали. Сиристроу поднял взгляд и, не вспомнив, как сказать по-беклански «войдите», издал звук, выражающий, как он надеялся, доброжелательное приглашение. Одна из малолетних служанок открыла дверь, почтительно приложила ладонь ко лбу и отступила в сторону, впуская в дом здоровенного мужчину, крупнее которого Сиристроу в жизни не видывал. Кожаная куртка с изображением медвежьей головы и снопов, казалось, вот-вот лопнет на могучей груди, и кожаные же штаны, явно рассчитанные на человека обычного роста, доходили ему лишь до середины голени. На плече он нес огромный, туго набитый мешок. Великан весело улыбнулся, приложил ко лбу ладонь и пророкотал: «Крендро».
Этого слова Сиристроу не знал, но поскольку прозвучало оно как приветствие, он тоже произнес «крендро» и выжидательно умолк. Из последующих слов гостя, однако, он не разобрал ни одного и заключил, что тот изъясняется на каком-то незнакомом ему языке или диалекте.
— Нельзя ли… по-беклански? — с запинкой спросил Сиристроу. — Я… немного понимаю бекланский.
— Дак я тоже, господин, — расплылся в улыбке великан, переходя на искаженный, но вполне внятный бекланский. — Живучи здесь, хошь не хошь, а научишься худо-бедно калякать по-ихнему. Да, город у нас диковинный, спору нет. Так вы, значится, тот самый иноземный принц, что прибыл на пароме? Обогатить всех нас собираетесь, да? Во всяком разе, так говорят. Примите мое почтение, господин.
К этому времени Сиристроу уже сообразил, что перед ним чей-то слуга, судя по манерам — привилегированный, которого надобно слегка осадить, ибо такая словоохотливость граничит с дерзостью. Посему он, без улыбки и деловитым тоном, осведомился:
— У тебя какое-то сообщение для меня?
— Ага, так точно, господин, — ответил мужчина. — Меня Анкрей звать, я служу губернатору и его жене. Губернатор воротился из Лэка через час или два после полудня и узнал о вашем прибытии. Вот он и говорит: «Анкрей, — говорит, — коли ты пойдешь на берег, можешь принесть мне полный мешок толстых плашек, что на днях доставили из Тонильды, а на обратном пути, — говорит, — можешь зайти к чужеземному господину принцу и сказать, что я буду превелико рад встретиться с ним в любое время, когда он пожелает прийти». Так что, ежели вам сейчас удобно, пойдемте со мной, дороги-то вы не знаете, а я вас доведу.
— Во всяком случае тебе сейчас удобно, насколько я понял, — заметил Сиристроу, невольно улыбаясь.
— Ась, господин?
— Ладно, не важно, — добродушно промолвил советник, теперь уразумевший, что могучий детина слабоват умом. — Я пойду с тобой, подожди минутку.
Он ожидал совсем не такого приглашения от губернатора. Но не имеет значения, подумал Сиристроу, ничего важного в этом паршивом городишке он не узнает и не сделает, настоящая дипломатия начнется позже, в больших городах на западе. Тем не менее следует проявить вежливость к здешнему правителю, который может даже оказаться создателем замечательной паромной переправы. При мысли о количестве предстоящих официальных встреч — не говоря уже обо всех трудностях путешествия — Сиристроу тяжело вздохнул. Король Луин в известном смысле оказал честь философам, послав одного из них разузнать о перспективах торговли. Однако, что бы там себе ни думал король, на самом деле общество развивается за счет идей, а не торговли. Идей же в этой стране наверняка раз-два и обчелся. Он снова вздохнул, свернул и положил в карман незаконченное письмо к королю, а потом крикнул Тивала.
— Принеси мне парадный плащ и сам приоденься, чтобы сопровождать меня до дома губернатора, — распорядился советник.
Великан шагал впереди, непринужденно болтая на своем корявом бекланском и явно нисколько не заботясь, понимает его Сиристроу или нет. Огромный, битком набитый мешок он нес с такой легкостью, словно это была рыболовная сеть.
— Да уж, город сильно изменился, скажу я вам, господин. Вот барон, он завсегда говорил: «Анкрей, — говорил, — как только мы наладим переправу через реку, сюда валом повалят чужеземцы, чтоб поживиться у нас чем можно… — прошу прощения, господин, — они принесут нам много разной пользы и среди всего прочего процветание, помяни мое слово». Конечно, барон изумился бы до столбняка, когда бы увидел, сколько здесь нынче ребятни, хотя сам я детей люблю, и спору нет, что у них все ладно получается, как только они берут в толк, что надобно делать. Я и помыслить не мог, что такое возможно, но это все губернатор придумал, знаете ли. Вот всего третьего дня там, на берегу…
В этот момент они заметили стайку детишек, человек восемь-девять, которые бежали за ними, криками пытаясь привлечь внимание. Двое несли в руках тяжелые, толстые гирлянды цветов. Озадаченный, Сиристроу остановился, и запыхавшиеся дети приблизились.
Темноволосая девочка лет двенадцати вложила ладошку в руку великана и спросила:
— У-Анкрей, это тот самый чужеземец? Принц, что сегодня приплыл с другого берега?
— Да, он самый, — ответил Анкрей. — И что с того? Он к губернатору идет, так что не след его задерживать, голубонька.
Девочка повернулась к Сиристроу, прикоснулась ладонью ко лбу и обратилась к нему на бекланском уверенным и радостным тоном, чрезвычайно удивившим советника:
— Господин, когда мы узнали о вашем прибытии, мы сплели гирлянды и пришли с ними к вам в дом, чтобы приветствовать вас и ваших слуг в Зерае. Но Лиррит сказала, что вы пошли к губернатору. «Но вы его догоните, если поторопитесь», — сказала она, вот мы и побежали, чтоб отдать вам гирлянды и сказать: «Добро пожаловать в Зерай, господин».
— Что они говорят, сэр? — спросил Тивал, недоуменно таращась на детей. — Они хотят продать нам цветы?
— Да нет, похоже, это подарок, — сказал Сиристроу.
Как он ни любил детей, в подобной ситуации он оказался впервые, а потому несколько смешался.
— Благодарю тебя, — промолвил он, обращаясь к темноволосой девочке. — Вы все очень любезны. — Советнику пришло в голову, что надо бы задать несколько уточняющих вопросов. Возможно, человек, распорядившийся насчет этого очаровательного знака внимания, будет ожидать от него изъявлений признательности. — Скажи-ка, а кто велел вам сплести гирлянды? Губернатор?
— О нет, господин, мы сами нарвали цветов. Нас никто не посылал. Видите ли, мы работаем в саду неподалеку от берега, и нам сказали… — И девочка радостно затараторила свое объяснение, в котором он не разобрал ни слова, а две ее подружки встали на цыпочки и надели гирлянды на шею Сиристроу и Тивалу. Почти все цветы были одной разновидности: маленькие, бледно-лиловые, с тонким терпким ароматом.
