— Срочный пакет для герцога Алларэ! — вопил тот, размахивая футляром. — Послание его величества!
— Я передам! — Саннио выхватил бело-золотой футляр и развернул коня. Посыльный что-то вопил вслед — кажется, хотел узнать, кто забрал пакет, — но Саннио его проигнорировал. Срочный — так срочный. Может быть, так делать и неправильно, но пусть его потом накажут, если порученец нарушил некое важное правило. Трое гвардейцев с факелами следовали за ним по пятам. Горожане, не преуспевшие накануне в стычках с регулярной армией, видимо, успели поразмыслить и перешли к партизанской войне по всем правилам. Теперь они не только осаждали лавки, склады, богатые дома, но и устраивали ловушки. Дикий скрежет, грохот, свист, нечто огромное и темное, падающее поперек дороги…
Саннио попытался осадить Клематиса, но тот оказался умнее наездника и прыгнул вперед через едва различимое в темноте и неверном свете факелов препятствие. Юноша оглянулся: поперек улицы упало дерево. Те, кто подпилил и уронил его, появились как-то вдруг, в единственный короткий миг, пока Саннио соображал, что упало прямо перед ним. Их было много — восемь, может, десять.
Порученец выхватил саблю, вслепую рубанул по ближайшей темной фигуре. Вскрик. Клематис лягнул кого-то задними ногами, оттуда тоже заорали, а потом крикнул один из сопровождавших:
— Вперед! Быстро! Кажется, конь соображал быстрее наездника, потому что первым отреагировал именно он. Саннио помчался по темной улице, не разбирая дороги, надеясь лишь на то, что впереди нет других поваленных деревьев или препятствий: вылететь из седла и сломать шею он не хотел. Что творилось за спиной? Не следовало ли развернуть коня и вернуться к спутникам? Проклиная все на свете, он мчался вперед, к площади, по уже знакомой дороге. Там горели костры, там были солдаты. Наверное, лучше вернуться с подмогой, чем самому бросаться в драку… И еще пакет из дворца! Его нужно доставить! Уже на выезде с площади его догнали. Саннио оглянулся, держа саблю в вытянутой руке, но это были свои, его охрана. Двое.
— Где Мишель? — Саннио вдруг вспомнил, как зовут каждого из спутников.
— Убит, — бросил Винсен, тот, что был старшим из гвардейцев. — Едем! Ловушка оказалась первой, но не последней. Встретившийся Саннио капитан эллонской кавалерии, тоже направлявшийся к герцогу Алларэ с докладом, рассказал, что на улицах много хорошо организованных засад. Поваленные деревья и фонарные столбы, баррикады из обломков заборов, натянутые веревки… Фантазия у жителей Собры оказалась богатая. Словно им примерно раз в год приходилось оборонять столицу от иноземных захватчиков, и они уже привыкли.
— Прямо как на войне… — удивился Саннио.
— Нет, — капитан смерил попутчика взглядом и понимающе улыбнулся. — На войне, господин, все проще. А здесь — ну за каждым же углом…
— Что вдруг случилось? — столица всегда казалась ему мирным городом, а горожане — трудолюбивыми законопослушными людьми. С чего они обратились в мрачных бандитов, жаждущих крови, огня и разрушений?
— Мы выловили пяток подстрекателей, допросят — узнаем.
— Надеюсь… — поежился Саннио. Реми распечатал пакет, не вылезая из седла. Он, кажется, так и не спешивался — только менял лошадей. Герцог Алларэ носился по всему Правобережью, хотя, наверное, мог бы засесть в любой таверне и командовать, не вставая из-за стола. Отдавать приказы, делать пометки на карте… Саннио раньше представлял себе командование именно так. Он вдруг вспомнил про дядю Руи. Тот сейчас воюет на севере. Вот так же? Сутками в седле, не успевая даже перекусить? Дядя воевал там, а Саннио воевал в столице. Тихий отдых как-то не задался… Реми обычно бранился коротко, хоть и грубо, а потому юноша едва не выронил сунутую ему в руки лепешку, которую на ходу жевал. Длиннющая богохульная тирада достойна была смерти на месте, но, надо понимать, Воин остановил карающую длань Матери, хотя досталось обоим.
— Что случилось? — робко спросил Саннио.
— Наверное, на левом берегу тихо, — непонятно ответил герцог. — Потому и можно писать мне такие… такие! А… Обрывки свитка полетели на мостовую. Клематис недовольно заржал, когда один из клочков пролетел мимо его морды. Юноша изумленно смотрел на Реми, у которого вдруг не нашлось слов.
— Король приказывает явиться мне лично для доклада, — минуту спустя объяснил Реми. — Ну и все прочее. Незаконно присвоенные полномочия, покушение на жизнь помощника коменданта…
— Но ведь король может приказать мерским полкам…
— Что б я без вас делал, юный гений! — оскалился Реми. — Король еще вчера счел это чрезмерным.
— Вот убрать бы полки с Левобережья… — мечтательно сказал Саннио.
— Там — не только дворец. Там еще и ваш дом. И мой, между прочим. И еще около ста тысяч жителей. Сокровище, ну что ж вы как ребенок… — герцог Алларэ печально вздохнул. — Вы поедете со мной.
— К королю?!
— Нет, к его двоюродной бабушке! Подождете в приемной. Поездка во дворец заняла четыре часа. Час туда, час обратно, и два часа бестолкового сидения под дверью королевского кабинета. У дверей кабинета и приемной стояли крепкие гвардейцы с алебардами. На Саннио, который сидел на краю дивана, они почти не обращали внимания. Юноша сначала сидел на краешке, чинно сложив руки на коленях, а потом устал и уселся, опершись на спинку и вытянув ноги. Напротив него сидели двое чиновников. Они то зевали, то шепотом переговаривались, а порой пялились на развалившегося на королевском диване мальчишку в слегка запачканном мундире кавалериста. Слуг в приемной не было, а потому Саннио сам налил себе вина из хрустального графина, стоявшего посреди комнаты и медленно, вдумчиво пил. Реми задерживался. Стоявшие в углу водяные часы роняли капли, шел уже второй час, а король все еще слушал доклад, или чем уж он там занимался. Обстановка приемной юноше не нравилась. Слишком много ярких тканей — портьеры, обивка диванов и стульев, скатерти; слишком много золота и серебра. Большая комната казалась тесной из-за обилия мебели. Здесь стояли и три дивана, и десяток стульев, и два стола — один с чернильницами, другой с графином и бокалами. Наверное, приемная была предназначена для долгого ожидания. Чиновники могли просмотреть свои доклады, внести в них поправки… Саннио не хотел докладов. Он самым банальным образом хотел жрать, но обсыпанное сахаром печенье, орешки в глазури и прочая сладкая пакость, стоявшая в вазочках на столе, его не прельщала. Завтрака же ему, разумеется, никто не предложил. Его вообще замечали только два сердитых чиновника; остальные господа и слуги, то и дело заглядывавшие в приемную, спутника герцога Алларэ не видели в упор. Наконец вышел Реми. Юноша посмотрел на него и прикусил губу. У герцога было подвижное, выразительное лицо, по которому легко было угадать смену настроения, но сейчас оно казалось золотой маской со вставленными в нее крупными изумрудами.
