— Митос, — мягкий голос Гекаты позвал его с другой стороны моста.
Он знал — она была одной из старших Бессмертных. Когда Геката родилась, календарей еще не было, но собирая сведения, они теперь имели счет времени, и благодаря ее юношеским воспоминаниям о расположении звезд, предполагали, что ей, вероятно, более тысячи лет. Геката была почти с него ростом, что она достаточно успешно использовала, чтобы выдавать себя за мужчину, когда странствовала опасными дорогами между селениями. Она прибыла сюда из-за моря и довольно много знала о парусных кораблях. Ее рассказы о морских путешествиях были замечательные, но насколько он знал, почти столетие она не отправлялась в странствия. Даже до введения запрета на путешествия Бессмертных она перестала покидать Лукороус.
Она протянула ему корзинку, тяжело нагруженную пищей.
— Вот, — сказала она. — Этого должно хватить на ближайшие несколько дней.
— Спасибо, Геката, — ответил он искренне, тронутый, но и смущенный подарком. — Значит, ты слышала о моем последнем походе на рынок?
— Я могу принести тебе больше, когда это закончится, — сказала она, вежливо не делая других комментариев.
Любезное предложение с ее стороны, но только временное решение.
— Никто не наймет меня на работу. Даже для очистки сажи с потолка, — признался он. — Продавцы будут менее скупы или упрямы, если у меня будет что выменять на еду. Мои старые друзья со мной разговаривать не хотят, и писцы не слишком востребованы.
Здесь таился источник проблем Митоса — его профессией было письмо. Тут были два сообщества, где такое умение принесло бы небольшую прибыль — владеющий чтением или письмом не востребован там, где каждый может написать сам. Приятно делиться историями о своих путешествиях, но их не обменять на необходимое для жизни, когда слушатель слишком обозлен.
— Этого не было бы, если бы я мог вернуть мою прежнюю работу, — сказал Митос с сарказмом. — Бессмертным больше нельзя охранять караваны на торговых путях, не только в сезон, вообще никогда. Ты знаешь, я могу видеть солнце и звезды лишь снизу, из входа в пещеру? Они меня не выпустят.
— Только потому, что боятся, что ты не вернешься. Прояви себя, и тебя снова выпустят наверх. Наберись терпения и дождись: законы изменят, и все вернется к тому, что было.
— Что, если я откажусь помогать в следующий раз, когда из-за неуклюжести Исафора загорится жир на кухонном дворе? Что произойдет, как ты думаешь? Меня просто выселят из этой маленькой лачуги и оставят голодать? Ты знаешь, они не изгонят меня из города, чтобы я мог получить то, чего хотел. Я думаю, они сошлют меня на работы вместе с преступниками в самую глубокую часть медного рудника. Это не убьет меня, и как только я усвою урок, мне позволят приползти обратно. Или, возможно, они оставят меня здесь навсегда в качестве предупреждения для остальных.
— Я не верю в такую паранойю и клевету, — заявила она без обиняков. — Они добрые люди и думают только о хорошем. Они чувствуют, что ты их отверг, и не понимают, почему ты пожелал посетить другие земли, где тебя не будут ценить. Они изменили правила, чтобы защитить нас друг от друга. Бессмертные — их сокровища. Разве ты не понимаешь, что это значит, Митос?
— Да, мы — собственность города, — проворчал Митос в ответ.
Она могла только потрясенно смотреть на него, пока их не прервала незнакомка, окликавшая ее:
— Геката! Геката!
— Ты неразумен, — тихо сказала Геката Митосу со вздохом. — Мы поговорим позже, когда оба будем лучше себя сдерживать. — Это было, в сущности, окончание разговора, и она отвернулась, обратив свое внимание на женщину, приблизившуюся к ним. — Да?
— Меня зовут Пелагия, и я прошу твоего совета, чтобы решить, что я должна сделать, — взволнованная женщина произнесла ритуальную фразу.
— Расскажи мне о своем затруднении, Пелагия, — ответила Геката ласково, целиком отдавая ей внимание.
Митос оставил их, не потрудившись задержаться, чтобы услышать, чего женщина хотела. Это было, вероятно, связано со спором в ее семье или с ее личной жизнью. Большинство просили о мудрости. Женщина, вероятно, не имела многого, чтобы оплатить совет… возможно, безделушка, кусочек фрукта или шаль на плечи. Зная Гекату, он предположил, что та бы более беспокоилась случайно обидеть женщину, предложив ей советы бесплатно, и чувствовала себя виноватой, приняв даже такое мизерное возмещение от живущего в бедности.
Сегодняшний день
— Продажа совета позволяла хорошо жить, если ты смог создать себе репутацию мудреца, — пояснил Митос с иронической улыбкой. — Платили примерно так же, как сегодня официанты в ресторанах получают чаевые. Геката была щедрой, к ней можно было подойти в любое время. Некоторые Бессмертные занимали постоянное место под проломом в своде и использовали перемещение пятен вдоль стены пещеры для отмечания времени, как долго они были доступны в тот день. Я думаю, что, скорее всего, это была старая выгребная яма, очень круглая и прямо над головой.
— Хотя посредничество в спорах было самым тяжелым, — сказал Митос, возвращаясь к своему рассказу и качая головой от воспоминаний. — Никого не обязывали принимать оценку Бессмертного, но под давлением окружения люди обычно соглашались. Был случай, о нем слышала Геката, когда люди специально поджидали меня, чтобы начать спор о ценах, и потребовали, чтобы я посредничал. Поскольку невозможно осчастливить обе стороны разом, я совсем перестал выносить суждения… в результате разонравился всем.
— Могу представить, — заметил Джо, — такое поведение не помогло тебе, когда ты нарушил спорный закон. Другие Бессмертные поддержали тебя после попытки покинуть город?
— Кое-кто, но по разным причинам. Мои старейшины либо умоляли о помиловании, либо говорили, что я заслуживаю наконец-то понять, как мне здесь было хорошо. Остальные были недовольны, что я причинил неприятности. Хотя это не имело значения, мы были не в силах изменить закон. Как и у большинства детей, принуждение остаться только заставило меня восстать сильнее. Я убежал намного дальше и на большее время в следующий раз.
— Дитя? Разве ты был не в возрасте Маклауда? — спросил Джо, немного поразившись тому, как Митос охарактеризовал себя. — Ты когда-нибудь вернулся сюда?
— Да, только было уже слишком поздно. Я вернулся, когда был уверен, что все смертные, которых я знал, уже умерли от старости. Не потому, что я раскаивался. Я хотел доказать, что был вправе приходить и уходить, когда мне вздумается, чтобы рассказать им о новых местах, которые увидел. Только не стало никого, перед кем я мог похвастать своими достижениями, лишь осыпавшийся щебень заполнил яму. Я не нашел беженцев из этого места, но впоследствии сталкивался с некоторыми Бессмертными отсюда. Никто из них не хотел рассказывать, как мы потеряли рай, особенно мне.
— Но тогда ты это раем не считал.
— Я был идиотом, Джо.
— Следует ли процитировать твои собственные советы Maку, когда Кин хотел наказать его за действия после битвы при Каллодене? — спросил Джо серьезно.
Митос пожал плечами и сказал:
— Ты прав. Тогда я думал по-другому. Я хотел увидеть больше и впустую потратил годы за время отсутствия. Я всегда возвращался, пускай и за пределом жизненного срока самых долголетних смертных. Можешь заподозрить: они полагали, что я буду приходить время от времени.
Джо молча посочувствовал людям Лукороуса. Он не оправдывал их ограничения для Бессмертных, но он мог понять, почему они не верили, что Митос вернется. Он тоже не верил бы.
Глава 4. Безопасность
— Доброе утро, Джо.
Джо поднял голову и увидел, что Митос ожидает его, готовый к новому дню.
— Сожалею. Я не очень хорошо себя чувствую. Думаю, что слишком много ходил вчера. Я присоединюсь к тебе после обеда, ладно?
— Конечно, Джо, отдыхай. Увидимся позже.
Джо обрадовало, что Митос искренне переживал за его здоровье, по крайней мере, внешне. Не то чтобы он надеялся на невнимательность Митоса — пытаться обманывать Старика всегда было сложно. Хотя сегодня утром у Джо все болело довольно сильно, да и столько стоять на протезах было непросто, так что это, возможно, убедило Бессмертного.
