* * *
Так тихо бывает только в далёких деревнях, что окружены полями. В лесу ты не услышишь тишины — тебя будут окружать голоса птиц и шелест веток, но здесь… Здесь покой станет самой твоей жизнью.
Река далеко внизу… Да и что это за река, так, ручей, что тихо несёт свои воды. Он соединится внизу по течению с другим ручьём, а потом с третьим, достигнет реки и в конце-концов принесёт свои воды в великое море. Но это будет далеко отсюда.
Рокот мельницы исчез ещё утром, вместе с последним мешком зерна, превращённым в муку. Ветра нет, так что не скрипят крылья и не кряхтят натужно старые механизмы. Можно молча сидеть на крыше до самого заката и смотреть на ровные прямоугольники полей, отливающих золотом пшеницы. Не беспокоясь ни о чём: ни о прошлом, ни о будущем. Глупые мальчишки, в чьих жилах пылает тяга приключений, считают это место тюрьмой без стен и запоров. Они норовят сбежать, но добираются лишь до границ земель местного графа, обозначенных двумя вкопанными возле дороги камнями. После их ведёт домой не страх, но понимание правоты отца, прожившего всю жизнь в деревне. Хорошую жизнь.
Не знает этот край ни голода, ни войны, ни разорения и молятся жители отцам-созведиям, что и не узнают они горестей мира. Потому что их земля не бедна и не богата. Не вынуждает неурожай есть лебеду и относить детей в лес волкам; равно и излишек не приводит к торгу с соседями, накоплению и склокам. Можно ли жаловаться на такую жизнь?
Здесь ходят в соседние деревни на праздники, присматривают невест и женихов, а потом гуляют до ночи, танцуя и смеясь. Женятся, рожают детей, растят и воспитывают, чтобы передать им дома и поля, а потом счастливо уходят на небеса, зная что оставили этому миру достойных людей. И так, лето за летом, поколение за поколением.
Два человека сидят на вершине мельницы и смотрят на сей прекрасный край. Мужчина думает о покое и счастье. Но о чём думает женщина?
Глава 9
Гильда держала кончики пальцев в блюдечке с белой, похожей на молоко жидкостью. Краска никак не желала сходить с ногтей, вместо этого отшелушиваясь мелкими, как у окуня, чешуйками. Артур смотрел на неё и тихо посмеивался в усы. Наконец, женщина не выдержала:
— Зачем ты отослал трубадура?
— Я не в настроении рассказывать истории. Зато в настроении их послушать.
Волшебница приподняла бровь и наградила старого друга долгим взглядом. Следопыт опередил её вопрос:
— Как ты познакомилась с нашим принцем?
— Ты спрашиваешь меня сейчас? Спустя сорок лет? — он выделила слово «сорок» гораздо сильнее, чем следовало.
— А когда мне ещё было спрашивать?
Глаза Гильды превратились в две щелочки — признак грядущей бури.
— Например… тогда, в лагере клана О’Кэхэн? Или паранойя не позволяла?
— Ты не понимаешь… — на Артура нахлынуло тяжелое чувство. — У Тёмного Тирана везде были глаза и уши. Упомянешь что-то важное, дорогое тебе, и их не станет. Тебе не понять.
Гильда немного оттаяла.
— Извини, я не хотела, — волшебница поспешила сменить тему. — В Башне я познакомилась с нашим принцем. Точнее, в дие университат. Мой отец через знакомых своих знакомых нашёл приличного человека, готового принять на постой и обучение молодую и перспективную магичку. Так что я с восьми лет таскалась из одного этажа Академии на другой за амулетами, порошками, мазями, свитками и прочей чепухой, заодно передавая записочки или просто слова. Я привыкла, даже стала считать то место своим домом… — воспоминания затуманили глаза женщины. — А потом к нам в гости завалился отряд солдат и белобрысый мальчишка с большими глазами. Такой безобидный, такой пугливый. Как щеночек.
— Мальчишка? Да вы же ровесники.
— Я на год старше, но это неважно — маги взрослеют быстрее. Я тогда была на две головы его выше. Он так трогательно жался к моему боку, когда я провожала его на кухню и угощала печеньем.
— Ты и сейчас дылда… — невзначай бросил Артур.
— Кто б говорил, сир Пузо, — в голосе волшебницы прозвучал тот самый смешок.
Артур похлопал по животу, выбив барабанную дробь:
— Последствия сытой и спокойной жизни.
— Ой, — Гильда закатила глаза. — Пузо у тебя было столько, сколько я себя помню. Ты ж в доспех еле влезал. Каждый раз чертыхался и обещал пить поменьше пива.
Смех покатился по палатке. Как в старые времена времена… Артур глотнул чёрного вина и спросил:
— Так, а что дальше?
— А дальше я засунула свой любопытный нос глубже, чем следовало, и подслушала разговор, который не стоило подслушивать. Капитан Белтьё тогда приглядывал за принцем. Он предложил перерезать мне глотку. Просто, эффективно и без лишних раздумий. Но мой покровитель придумал получше — снарядил меня парой хрустальных шаров, походным плащом, сумкой с сухарями и сказал, что отныне я буду при этом капитане и этом мальчишке. Дальше мы мыкались по всему королевству, от одного боярина к другому. Бельтё приказывал, уговаривал и умолял, в ответ выслушивая извинения, оправдания, просьбы, а иногда — прямые угрозы. Никто не хотел помогать свергнутому принцу, — её глаза стали влажными. — Никто.
— Кроме диких клансманнов на болоте, так?
— Да. Если бы не ты и твои люди…
— Это не мои люди. Я просто за ними присматривал.
— …кто знает, чем бы закончилась наша война.
Гильда, казалось, не услышала слов Артура.
* * *
Волшебница откинула голову назад и стала смотреть вверх. Говорят, это помогало им сосредоточиться.
— Мы тогда слышали, что Тиран враждует с кланами. Враг моего врага… — Гильда взглянула на Артура. — Знаешь, как я впервые увидела тебя?
— На пиру у…
— Нет, — со смешком перебила волшебница. — Мы раскладывали свои вещи, когда в лагерь пришёл мужчина. Бородатый, с нечёсанной гривой волос, на нём был надет только кафтан и ничего больше. Ни штанов, ни обуви. Он волок за собой огромную медвежью шкуру. Это мужчина вышел в центр, бросил ношу и оттуда покатились головы королевских солдат. После чего взял огромный бурдюк с прокисшим вином, выпил его на одном дыхании, наблевал себе под ноги, упал в эту лужу и уснул.
Артур поморщился:
— Не самая приятная картина. Можно её не будет в твоей книге о восстании?
— Можно. Её там и нет. Там много чего нет.
— Спасибо. Я, почему-то, совсем не помню те времена.
Волшебница улыбнулась в ответ:
— Ты пил. Убивал. Потом снова пил. Потом снова убивал. Ты мог на месяц уйти в лес, а потом вернуться обратно, измазанный медвежьим говном и человеческой кровью. А мог сидеть у костра и часами рассказывать принцу Храбру сказки. Мне кажется он единственный из всех окружавших людей, кто не боялся тебя.
— А ты?
Гильда промолчала в ответ.
— До завтра, — сказал Артур и ушёл к себе в избу.
* * *
Чеснок и пот, два запаха, сопровождавшие королевскую армию всюду, где бы она не передвигалась. Именно эти два сочетания надёжно отличали её от всех соседей. Степняки пахнут всеми видами пота — от конского до человечьего, но вот чеснока не едят. Клансманны едят чеснок, но вот потом не пахнут — натираются белым соком мороз-куста, чтобы добычу в лесу не спугнуть. Вот и выходит, что коли стоит вокруг ядрёный дух чеснока и пота, то значит ты возле лагеря королевской армии. Правда, в случае артуровых гостей королевская «армия» была представлена двумя десятками гвардейцев.
Уже знакомый сержант нещадно гонял своих людей, не давая им погрязнуть в тех безобразиях, что неизменно проистекают из скуки и ничегонеделанья. Вот и те три часа, что Артур лежал на земле и жевал травинку, бойцы яростно наскакивали друг на друга с деревянными мечами. Высокого мастерства в их действиях было не на грош, но удары сержант ставил со знанием дела — резкие, жёсткие, без широких замахов. Толчки щитом да разнообразные уколы, а самое главное — работа ног. Приставные шаги, перенос веса, постановка стопы… С каждой минутой сержант нравился Артуру всё больше и больше. Сержант был из той крестьянской породы, которую закручивает в себя водоворот войны да так и не отпускает, а эти люди в ответ не отпускают своих привычек и крепко держатся земли.
