— Всё подглядываешь?
— Твоя разминка усложнилась, — Артур вышел из тени и рухнул на подушки. — Новые веяния магических наук?
Гильда глубоко вдохнула, задержала дыхание и медленно выдохнула через нос.
— Нет.
Женщина встала, подошла к лежащему в тазу полотенцу, как следует отжала его и начала обтирать с кожи масло.
— Старые дыхательные техники теперь не работают — в воздухе больше нет магии. Так что это просто чтобы успокоиться. Потрёшь мне спинку?
Артур взял в руки полотенце и начал вести им вниз от шеи вдоль позвоночника.
— Ты приехала совсем без слуг.
— Я большая девочка, способна и сама о себе позаботиться…
— Даже трубадура и того прихватила лишь потому, что не умеешь писать.
Гильда решительно перехватила руку, уже устремившуюся к заветным ямочкам на пояснице.
— Нет, Артур, тут я сама, — женщина оттолкнула следопыта. — Ты, кстати, удивишься, узнав о том, насколько много волшебников не умеют писать. Говорят, что магический дар подавляет эти аспекты психики.
— Гораздо больше не умеют читать, — усмехнулся Артур. — Тоже — как ты сказала — аспект психики?
— С чего ты решил, что маги не умеют читать?
— Иначе б в Башне не было столько наёмных чтецов. Как вы их зовёте на старых наречиях? Декламаторы, вроде.
Гильда повернулась к следопыту всем телом и изумлённо посмотрела мужчине в глаза:
— Ты был в Башне до её катастрофы? Расскажи. Учился там магии?
— Нет. Попал в тюрьму почти на тринадцать лет. Задолжал одному человеку больше, чем стоило, пришлось немного поработать руками в шахтах.
— Ты не говорил… — волшебница выглядела смущённой. — Мог бы и написать, я бы выплатила.
— Если б дело было в деньгах… — Артур поднялся со своего места. — Давай завтра вернёмся к нашей истории.
Глава 10
Восточный ветер спустился с гор и теперь пронизывал меня ледяными уколами до самых костей. Да, определённо, одежда из королевства мало подходила для этих мест. Кафтан, конечно, согревал, но вот тонкие кожаные лосины продувались со всех сторон. Я с завистью смотрел на клетчатые пледы горцев, закрывавшие ноги аж до самых сапог. Позже мне удастся оценить насколько же тепло и удобно в этой одежде.
Читателю, несомненно, захочется спросить, а не поддувает ли туда ветер? Нет, даже в самую лютую зиму разве что колени мёрзнут, а вот всё что выше — нет. Я бы и сам не поверил этим словам до того, как попал на север, но — это так. Впрочем, вернёмся к нашим горцам.
Вытащить Леита из замка на целый день, особенно когда он яростно поглощает съестные припасы и заливает скорбь бочонками пива могло только одно… И это не месть роду Нак Кинли. Я достаточно разобрался во внутрисемейных отношениях в этих горах — Леит до сих пор не отложился в новый род исключительно из-за уважения к старику Максвеллу. Теперь старика нет, ярлом зовётся Грегор и, судя по всему, никаких обязательств перед ним у Леита нет, кроме обязанности уважить великого человека вдоволь поев и выпив поминальных угощений. Оставалось лишь одно — сыграть на жадности.
Те ребята, которых я порубил у моста, и которые в отместку порезали мне руку, перегоняли отару овец. Жирных, крепких и явно недешёвых. Судя по всему, богатство молодого ярла Нак Кинли шло именно от этой живности. Отсюда и количество людей, отсюда и холодность встречи Руисерта с родичами — это были бродяги, охочие до серебра с золотом, что потянулись в дружину к молодому ярлу Нак Кинли. Значит, моя идея полезна вдвойне…
А вот и Леит вышел из большого дома по моему приглашению и сходу заворчал:
— Чего тебе с такого ранья не спится, рыцарь?
«Да ты сама вежливость, Леит», чего я, конечно, не сказал вслух. Вместо этого ответил:
— Дело есть. У выродков, — я кивнул в сторону, где по моим прикидкам располагался замок Эстер. — Есть хороший скот. Овцы дорогие очень. Я так думаю, не забрать ли нам немного себе?
— Это не дело. Это голову в петлю сувать, — Леит сплюнул за землю. — Они теперь нам проходу не дадут, посадят нож под ребро прям на тракте.
— Так-то так, да вот есть путь в обход. По горной тропке. Поднимаемся наверх, тихо режем пастухов, отгоняем стадо.
— Спускать ты их по тропе на руках будешь?
— Не на руках. Тушками.
— Тушками… — Леит задумался. — Хороший баран стоит дорого. Тушка — так себе. Шкура негодная да от мяса одни ошмётки останутся.
Он обвёл взглядом подворье, выискивая среди похмельных фигур своих людей.
— С другой стороны, шкура тоже чего-то да стоит. Нам прибыток, ублюдку Нак Кинли убыль, получается двойная польза, да, рыцарь?
Я широко улыбнулся вместо ответа.
— Какую долю хочешь себе?
— Да какая мне доля, безрукому, — я показал на повязку. — Ты людей ведёшь да и люди твои же — значит и добыча твоя.
— Не барагозь. Дело предложил? Предложил. Дорогу покажешь? Покажешь. Даже если не доля, так уважить всё равно нужно.
Я притворно вздохнул:
— Меня здесь держал старик Максвелл. Его больше нет. Дом мне нужен, где гостить.
Леит рассмеялся и обнял меня.
— Ежели дело выйдет — по самый конец жизни будешь гостем в моём доме.
* * *
Из четырнадцати воинов, что Леит привёл с собой, обратно вернулось чуть больше половины. Ещё кто-то пристегнулся к нему из старой дружины старика Максвелла. Впрочем, весомая часть людей была ранена и даже если не брать тех, кто сейчас метался в горячке или лежал пластом, остальные — так себе бойцы. Так что карла отобрал семерых, повелев остальным при случае чего готовиться. Семь плюс Леит плюс я давало девятерых. Хорошее число. Я провёл рукой по небу, открывая отцы-созвездия. Нам подходят Поэт и Дикарь. Было очень заманчиво воздать хвалы Дикарю, но это три по три звезды; Поэт же семь и две в лютне. Так что я приложил пальцы к подбородку и прочитал первое, что пришло на ум — детскую считалочку. Рифма есть, так что Поэт не обидится, а горцы этого языка знать не должны. Отец-созвездие засияло немного ярче. Я повернулся к нашему отряду и сказал, что готов. Леит, всё это время скептически смотревший на мои движения, наконец оживился, поплевал на руки и обтёр их о складчатую часть пледа. Остальные горцы повторили.
Металлические пластины в кафтане придавали мне сил, да и рука перестала постоянно зудеть, так что я припустил быстрым шагом, лишь чуть не переходя на бег. Горцы ничуть не удивились и растянулись за мной гуськом. Крепкие ребята, даже не пыхтят, будто всю жизнь следопытами по родным лесам ходили. Хотя… Агломанны раньше были одним из диких кланов, отсюда и речь немного понятная, и крепкость в теле, и упёрство в характере.
Память меня не подвела (да и никогда не подводила), так что мы быстро вышли на тропу, которую ещё совсем недавно показывал мне Фингэл. Объяснять ничего не потребовалось. Горцы молча осмотрели путь, один из них, щербатый и худой, указал остальным на места, где под слоем земли прятался ненадёжный камень, и мы начали подниматься наверх. Путь был недолог и скучен.
Наверху ничего не изменилось. Я осмотрел вход в пещеру, после чего повернулся к пологому спуску в долину. Горцы горячо обсуждали вид на земли Нак Кинли.
— Глянь сколько голов…
— Угу, а вон там…
— На холме вишь прямо, отогнали половину…
— В траве лежат три…
— Не, четыре пастуха…
— Пёсик лает, ась…
Леит прервал тихий гомон одним движением. Он взял паузу, тщательно осматривая своих людей взглядом из-под кустистых бровей. Горцы молчали, словно это был привычный ритуал. Наконец, карлик сплюнул на землю и произнёс:
— Берём тех трёх на ножи. Четвёртого Малой достанет стрелой. Вы двое налево, — он начал тыкать людей короткими и толстыми пальцами. — Тэдг и Мюр — направо. Рыцарь посидит там, на горке, и если увидит что-то странное — крикнет по звериному. Знаешь как?
