— И что же?
— В университете с некоторых пор существуют два оппозиционных лагеря — и среди студентов, и среди преподавателей. Один лагерь придерживается концепции Марины Этуш-Лихоборовой, которая говорит о том, что славянское мировоззрение несамостоятельно, а формировалось под влиянием культур Тибета и Индии. В общем, были некие махатмы, которые в давние времена просветили Русь.
— А другой лагерь?
— Это сторонники Юрия Тишина, подчеркивающего, что никакой додревней связи у Руси с Тибетом не было, а все это выдумки людей, переусердствовавших в чтении «Агни-йоги» и «Тайной доктрины». Спор идет не первый год. Из-за этого спора с Юрием Тишиным Марина Этуш-Лихоборова, во-первых, не может выдвинуть на защиту свою докторскую, а во-вторых, стала этаким пугалом в академических кругах. Теперь всякую излишнюю увлеченность Махатмами и браминами именуют «синдромом Лихоборовой».
— Значит, ты полагаешь, что Танадель явился сюда сразиться с попом Тишиным потому, что поповский сынок не дает его дочери сделать научную карьеру?
— И не только это, — продолжал дхиан-коган. — Опять-таки по слухам, Марина некоторое время проявляла к Юрию Тишину не только исключительно научный интерес. И тот, в свою очередь, относился к этому благосклонно. А потом они поругались, и на научной, и на личной почве.
— О как, — задумался Изяслав Радомирович. — Ситуация становится несколько яснее. Отец вызывает на войну отца. Хотя странно: а почему колдун не захотел разбираться с сыном?
— Это действительно неясно, тем более что, по полученным мною сведениям, Танадель не поддерживает с приемной дочерью отношений вот уже несколько лет. Некоторое время он полагал, что Марина станет его помощницей в деле прикладного колдовства, но девушка избрала путь чистой теории.
— Что ж у нас выходит? Девушка Марина неровно дышала к юноше Юрию, затем юноша раскритиковал ее научные изыскания, и девушка обиделась. Да так обиделась, что… — Мэр помедлил, а потом закончил упавшим голосом: — …что попросила своего приемного отца, колдуна и чернокнижника, отомстить не только бывшему возлюбленному, но и всему его семейству. Не слишком ли романтично и по-книжному получается, а, Звонок?
— Не знаю, — ответствовал дхиан-коган. — Я не человек, не могу судить, где слишком романтично, а где в самый раз.
— Ладно, — сказал мэр. — Благодарю за информацию. Она очень вовремя — нынче в полночь у меня встреча с этим Танаделем. Кстати, не посоветуешь, каким заклятием можно саранчу скоренько вывести?
— Это не в моей компетенции.
— Жаль. Ну, до скорого. — И мэр вышел из вверенного ему подпространства.
До полуночи он времени даром не терял. Прежде всего при содействии верных сотрудников записал на пленку обращение к населению города Щедрого, в котором призывал не паниковать, соблюдать терпимость, без нужды не шляться по запруженным саранчой улицам и надеяться на лучшее. В этой записи присутствовало невербальное внушение, направленное на подсознание слушающих и принуждающее их успокоиться и в очередной раз поверить мэру. Запись крутили по местному радио и телевидению каждые семь с половиной минут. Кроме того, мэр вызвал из дальнего села Балуевка потомственного волхва-самородка, известного своей способностью бороться с сельскохозяйственными вредителями методом заклятий и наговоров. Этот чародей от сохи должен был (по мысли мэра) незамедлительно очистить город от саранчи и, если . такое вообще возможно, кое-где восстановить погубленные зеленые насаждения.
И разумеется, мэр решил скоординировать свои действия с «главой негласной оппозиции». То есть с епископом Кириллом.
Нечего было и думать, что владыка Кирилл, человек столь мрачного характера, прибудет в кабинет мэра по первому, как говорится, зову. В отношении с власть предержащими архиерей был весьма куражлив, а посему мэр, в который раз за день скрипнув своими металлокерамическими зубами, решил самолично отправиться во враждебный лагерь.
Архиерей как раз заканчивал служить вечерню в своей домовой церкви, когда ему доложились, что прибыл мэр.
— Подождет, — кинул в пространство владыка и нарочно начал читать помедленнее и попротяжнее. Но всему приходит конец, завершилась и вечерня.
— Чем обязан? — сухо поинтересовался архиерей у колдуна. И остался стоять, не делая даже намека на расположившееся рядом уютное вольготное кресло. Волей-неволей и мэр вынужден был говорить стоя.
— Вам наверняка уже донесли, владыка, — сказал Изяслав Радомирович, — о прискорбном событии, имевшем место не далее как нынче утром в одной из вверенных вашему попечению церквей.
— А именно? — Архиерей избрал тактику блаженного неведения, но по его глазам мэр прекрасно понял, что Кирилл не только давно обо всем знает, но и даже успел составить на сей счет собственное архиерейское мнение.
— Некий приезжий колдун при большом скоплении публики вызвал на магический поединок настоятеля церкви протоиерея Емельяна Тишина.
— Магический? — с сарказмом в голосе переспросил архиерей.
— Согласен, звучит престранно. Что ж, пусть будет «идейный»! Но суть от этого не меняется.
Поединок назначен на четвертое августа, однако волнения и нестроения в городе начались уже сейчас.
— При чем здесь мы? — недовольно пожевав губами, осведомился архиерей.
— Владыка, — задушевно начал мэр, — давайте сейчас отложим в сторону наши идейные разногласия. У нас появился общий противник, и одолеть мы его можем только общими же усилиями. Появление в городе нового, очень сильного и чрезвычайно амбициозного колдуна мне невыгодно так же, как и вам.
— Высокого же вы обо мне мнения, господин Торчков, — недобро усмехнулся владыка Кирилл. — Какая мне разница, сколько в городе чернокнижников — десять или одиннадцать?!
— Прошу учесть, — в голосе мэра сами собой возникли шипящие змеиные интонации, — что десять-то чернокнижников вас и ваших церковников не тронут, а вот одиннадцатый возьмет да и осмелится! И уже осмелился! Вы знаете, почему колдун Танадель вызвал на поединок протоиерея Тишина? Потому, что сын вашего священника перешел дорогу дочке этого колдуна! Он приехал мстить, и будьте уверены, уж отомстит!
— Допустим, это так, — сказал владыка Кирилл спокойно. — Но что вы мне предлагаете? Какой видите выход из ситуации? Предвидя ваш встречный вопрос, сообщу следующее. Я уже вызывал к себе отца Емельяна Тишина для приватного разговора и, выяснив всю ситуацию, предложил ему отказаться от участия в этом богопротивном и бессмысленном поединке.
— И что же священник?
— Явил послушание. Сказал, что в день поединка откажется сражаться с колдуном, в чем бы это сражение ни заключалось. Нам это не нужно. Дуэли противны духу православия. К тому же и в Уставе нашего города есть насчет этого соответствующие записи. Я не прав?
— Правы, владыка. — Мэр переступил с ноги на ногу — вести разговор стоя было не очень-то удобно. — И я рад, что вы явили такую рассудительность. Но сейчас нам этого мало.
— Чего ж вам еще надобно? — возмутился архиерей.
Мэр таинственно улыбнулся:
— Владыка, насколько я помню, место поединка назначено на Желтом мысу, не так ли?
— Кажется, а что?
— Давайте немного все переиграем. Пускай ваш поп откажется от дуэли под тем предлогом, что не желает проводить ее на Желтом мысу; ведь Желтый мыс — место с дурной магической репутацией. Дескать, было священнику видение или откровение… Пусть он поставит перёд колдуном Танаделем свое условие: поединок устроить во Всехсвятском кафедральном соборе либо не устраивать вообще! Колдун приезжий, наших тайн особливо не знает, потому согласится, и тогда…
— Вы что же, господин мэр, — медленно заговорил архиерей, — на кощунство меня толкаете? И чем мне предлагаете заняться? Благодатью приторговывать?!
— Никоим образом, — твердо сказал Изяслав Торчков. — Предлагаю отставить в сторону наши идейные амбиции и рассудить здраво. Вы не маг.
— И слава Богу!
— Вы противник магии.
— Разумеется.
