— Пропал звереныш! — шепнул один из полупсов, почти не двигая губами, скосив глаза на соседа, такого же как он крепенького парнишку с полным, добродушным лицом — Это же Лерген! Против него никто не устоит!
— Значит, на столб подвесят труп — тихо фыркнул "добродушный" — Тебе‑то какое до него за дело? Он даже не щенок, никто! Говорят — совсем безумный парнишка! Вот так, одним прекрасным вечером, будешь идти в сортир, а он сзади напрыгнет и вцепится в затылок, чтобы полакомится твоим тухлым мозгом! Пусть лучше прибьют его сразу, чем ходить, и оглядываться! Вон их сколько стоят…придурошных. Еще не поняли, куда попали! Даже строй не могут держать, стадо овец!
— Заткнитесь оба! — угрожающе оглянулся Звеньевой — Опять разговоры в строю?! По три плети каждому, по окончании церемонии!
— Хе хе…дураки! — фыркнул кто‑то позади двух несчастных, нарвавшихся на порку, и снова в строю стало тихо, только тяжелое дыхание, да посвист птичек, проносящихся над головами.
Щенок слушал слова Вожака и думал о том, что он мог бы покончить с этим делом быстро, на месте — достаточно прыгнуть на седовласого человека, рассказывающего о его преступлении, вцепиться в глотку и тогда тот вынужден будет убить. Вот только кто тогда отомстит тем, кто виноват в гибели родителей? Воин, убивший отца и мать, работорговец, который организовал этот набег — эти два человека заслуживали смерти. Они обязательно должны были ее получить.
Второе имя появилось в списке Щенка после размышлений на топчане темницы. Он вдруг понял — воин, конечно, прибыл сюда не сам! Кто‑то ведь его привез? Кто? Тот, кто все организовал! И Адрус знал, кто это — мерзкий, волосатый широкоплечий коротышка, демон в человеческом обличьи. Щенок видел его не раз, слышал разговоры у клетки, и теперь эти разговоры всплыли в мозгу. Из разговоров было ясно — именно он, коротышка тот самый негодяй, виновник несчастий его народа, народа ростов!
"Помни, ты — рост!" — кричала мама, и Щенок помнил. Рост не должен сдаваться! Рост должен вынести все, выжить, и убить врагов! Выжить, и убить!
— Иди и бейся! Покажи, что умеешь! — седовласый кивнул головой, и двое позади Щенка подтолкнули его к высокому, стройному парню, с улыбкой наблюдавшему за голубоглазым мальчишкой, совсем не выглядевшим тем самым Зверенышем, о котором уже ходили легенды в Школе, умевшей ценить тех, кто убивает не задумываясь, страшно и эффективно.
Лаган дал понять бойцу, что не хочет преждевременной гибели преступника. Лерген должен как следует измочалить нарушителя порядка, превратив его в кусок мяса, но так, чтобы не повредить жизненно важных органов, не сломать кости, и чтобы Щенок прожил на столбе минимум сутки. Преступление, совершенное Зверенышем, конечно очень серьезно, но во — первых дежурные остались живы, во — вторых стыдно не суметь справиться с необученным рабом, купленным на торгах, как обычная жалкая овца.
Кстати сказать, Лаган подумывал о том, чтобы дать плетей и дежурным — они унизили Школу, поддавшись простому мальчишке — плохо учились, раз такое произошло. После раздумий, пришел к выводу, что эти двое заслуживают по три плети каждый.
Того, кто вызвал весь переполох — парня, оскорбившего Щенка решил не наказывать. Во — первых, он и так получил свое — Щенок вырвал ему едва ли не половину щеки, и парень никогда теперь не будет красавцем, а кроме того, у него были сломаны ребра, так, что пришлось вмешаться магу — лекарю.
Щенок внимательно посмотрел на улыбающегося соперника — ему совсем не хотелось бить этого парня. Он был похож на соседа, веселого рыбака, который одним из первых погиб, пытаясь защитить двух сестренок, оказавшихся потом в трюме страшного корабля. Худощавый, светловолосый, голубоглазый — типичный рост. Ничего от врага, от их мерзкого племени, ничего такого, за что можно было бы возненавидеть и убить этого парня.
Противник сделал шаг вперед, и так же улыбаясь, как и раньше, сделал неуловимо быстрое движение и ткнул Щенка куда‑то в подреберье, так больно, что в глазах потемнело и затошнило. Адрус не удержался и застонал, вернее замычал, сквозь сжатые зубы, шагнул назад, держась за бок, но парень, еще шире улыбнувшись, догнал его и хлестнул по лицу тыльной стороной ладони, в кровь разбивая губы. Потом последовал удар ногой в голень, онемевшую от боли, потом удар в грудь, едва не остановивший сердце.
Щенок пытался защищаться, остановить удары, увернуться, но они сыпались так часто, так точно, что он ничего не мог с этим поделать. Перед глазами так и стояло лицо соседа, закрывшего грудью двух девчонок, прижавшихся к стене дома…
И только когда очередной удар едва не сломал нос, Звереныш выскочил из подсознания, отодвинув Адруса назад, в прошлое, туда, где счастливая жизнь, где все живы и никого не выставляют на помосте — раздетыми догола, под глумливый шум жадной грязной похотливой толпы.
Звереныш легко уклонился от очередного ленивого, не смертельного, но болезненного удара. Он перехватил руку улыбающегося парня и в мгновение ока улыбка слетела с лица мастера боя — звереныш зажал эту руку так, будто это был не голубоглазый домашний мальчик, а лесной зверь, с железными когтями и стальными мышцами.
Пальцы мальчишки с такой силой сжали тренированные мускулы Лергена, что прорвали плотную ткань и вонзились в плоть, раздирая ее, добираясь до хрупкой человеческой кости, которую можно легко сломать, если приложить к ней определенную силу в определенном месте.
Боец знал это наверняка, и он не допустил перелома — невероятным усилием Лерген вывернулся из рук Звереныша, раздирая кожу, оставляя окровавленные клочья в растопыренных пятернях монстра. Лергена спасла реакция, сила и опыт, полученные за три года ежедневных тренировок, а еще — кое‑что иное, чего не было у простых бойцов этого мира, и что нельзя приобрести с помощью тренировок.
Еще доля секунды, и Звереныш добрался бы до горла противника, и тогда — смерть.
Ряды вздохнули, зашумели — даже командиры не смогли прекратить этот шум, как ни старались. Впрочем — не больно‑то они и старались, увлеченные поединком. То, что случилось, отлично поняли те, кто прошел через тренировки мастеров, и не поняли те, кто только вчера появился в Школе.
Первые увидели, как забитый, деморализованный, страдающий лот боли парень вдруг, мгновенно, на глазах, превратился в опасного, сильного бойца — не обладающего никакими приемами борьбы, но опасного своей невероятной скоростью, силой, а еще — презрением к боли. Они увидели, как опытный, один из лучших бойцов Школы, едва не погиб, с трудом избежав смерти только лишь потому, что владеет приемами единоборств, неизвестных своему противнику.
