– Нормально.
Рамон подождал, не скажет ли Глеб еще чего-нибудь, но, поскольку тот молчал, итальянец заметил с мягким упреком:
– Не доведет тебя до добра привычка так много мне рассказывать, друг.
Глеб усмехнулся.
– Да, пожалуй, ты прав. Убить Добровола я не смог. Его амулет все еще имеет надо мной власть. Он согласился отдать мне амулет, если я кое-что сделаю для него.
– Ты обязался выполнить его поручение в обмен на амулет?
– Да.
– И что же это за поручение?
– Будем охотиться на тварей в белых плащах и на оживших мертвецов, разгуливающих по городу, – ответил Глеб.
Рамон приподнял черные брови и посмотрел на Первохода недоверчивым взглядом, думая, что тот шутит. Глеб, однако, остался серьезен.
– Пресвятая Дева… – проговорил тогда итальянец. – Похоже, ты не шутишь.
– Верно, не шучу. Завтра утром кузнец Вакар вручит нам заговоренные против нечисти мечи-всерубы. А вечером мы устроим ловушки у западной стены и разошлем по всем концам города соглядатаев с сигнальными рожками. Если эти твари действительно ведут себя так нагло, как рассказывал Добровол, мы их сцапаем. Охота обещает быть веселой, толмач. Надеюсь, ты не откажешься от участия?
Рамон чуть прищурил свои бархатные глаза, усмехнулся и ответил:
– С моей стороны было бы неразумно пропустить такое веселье.
Два соглядатая, Колобуд и Хован, медленно брели по ночной улице, время от времени позевывая и тихонько переговариваясь, чтобы не сморил сон.
– Нет, Колобуд, ты как хочешь, однако ж я с тобой не соглашусь, – сказал Хован и смахнул с глаз выступившие от зевоты слезы.
– Почему не согласишься? – хмуро отозвался Колобуд.
– Да потому. Ты хоть и умный мужик, а все ж дурак.
– Чего это ты меня дураком ругаешь, Хован? Я ведь и обидеться могу.
– Обижайся сколько тебе заблагорассудится. А все равно останешься дураком. Будь ты в здравом уме, ты бы не отказался от серебряной резанки.
– Да не мог я донести на родного брата! Пусть даже за серебряную резанку! Я ведь не совсем бессовестный.
– Тогда какой ты, к лешему, соглядатай? – Хован шмыгнул носом и сплюнул в траву. – Нет, брат, в нашей службе неженками быть нельзя. Брат, сват, дядька – какая, к лешему, разница, коли ты выполняешь свою работу, а заодно и свой долг пред князем.
– Какой еще долг? – хмуро огрызнулся Колобуд. – Я князю служу за деньги, а не за совесть.
– Вот и я о том же, – победно кивнул Хован. – Ну, а коли совести нет, так и нечего об ней рассуждать.
Колобуд растерянно моргнул.
– Запутал ты меня совсем, Хован. Не об том ведь я говорил.
– Тогда о чем?
Колобуд снова поморгал, затем дернул щекой и с досадой ответил:
– Теперь уж и сам не помню. А только брата я сдавать не стану. Даже за кучу серебра. В наших жилах течет одна кровь.
Колобуд не кривил душой, когда говорил это. Несмотря на скотское ремесло соглядатая, Колобуд, в отличие от многих своих сотоварищей, сумел сохранить в себе остатки человечности и изредка врал начальству во спасение родных ему людей.
Так было и с братом Колобуда, которого уличили в крамольных речах против князя Добровола. Колобуд должен был подсмотреть и подслушать, с кем встречается и что говорит его брательник. Услышанное и увиденное целиком и полностью уличало брательника, однако после долгих душевных терзаний Колобуд не стал сообщать об этом начальнику службы соглядатаев.
– В наших жилах течет одна кровь, – с угрюмой твердостью повторил Колобуд, не глядя на Хована.
Хован усмехнулся и хотел возразить, но смолчал и вдруг остановился, на что-то уставившись. Колобуд тоже остановился.
– Ты чего? – недоуменно спросил он.
– Гляди, – пробормотал дрогнувшим голосом Хован, поднял руку и показал на что-то.
Колобуд посмотрел туда, куда показывал товарищ.
На освещенной луной полянке между двумя сараями, утонувшими в тени деревьев, стояло белое существо. По виду это был высокий мужчина, с головы до ног закутанный в белый плащ, и, не получи Колобуд нужных указаний заранее, он бы сроду не заподозрил в белой фигуре темную тварь.
Хован сглотнул слюну и тихо проговорил:
– Это он. Тот, кого нам велено выследить.
– Призрачный всадник? – севшим от волнения голосом прохрипел Колобуд.
Хован кивнул.
– Угу.
Колобуд пристальнее вгляделся в белую фигуру, освещенную призрачным светом луны. Фигура стояла неподвижно, лишь ветер тихонько колыхал края белого плаща. Он сглотнул слюну и тихо спросил:
– Что будем делать, Хован?
– То, что нам велено, – ответил тот.
Осторожно, стараясь не делать резких движений, Хован полез в карман за сигнальным рожком.
– Великий Сварог, спаси и сохрани нас от напастей, – пробормотал соглядатай Колобуд и тоже потянулся за сигнальным рожком.
И вдруг белая фигура исчезла. Быстро, в одно мгновение – только что стояла, и вот ее уже нет.
Хован и Колобуд растерянно и изумленно заморгали глазами.
– Где ж он? – пробормотал, озираясь по сторонам, Хован.
– Нету, – выдохнул Колобуд. – Может, нам почудилось?
– Как это?
– Тут неподалеку Кислое озерцо, вода в нем теплая, вот и парит.
– Думаешь, это был пар?
– Ну!
Хован нахмурился:
– Наверно, так.
Еще несколько секунд они вглядывались в то место, где стояла белая фигура, затем облегченно вздохнули. Колобуд повернулся к своему спутнику, но вдруг выпучил глаза и хрипло крикнул:
– Хован! Обернись!
Обернуться Хован не успел. Тело соглядатая дрогнуло от молниеносного удара, а грудь его пронзила такая боль, будто кто-то всадил в нее раскаленный железный прут. Хован опустил взгляд. Из правой стороны его груди торчал странный клинок, похожий на белое костяное жало.
Костяное жало с чавканьем втянулось обратно, и кровь из раны хлынула Ховану на живот, закапала на траву.
Пару мгновений Колобуд смотрел на труп своего товарища и на зависшую над ним белую крылатую фигуру, затем повернулся и бросился бежать. Выхватив на ходу сигнальный рожок, он что есть мочи дунул в него.
Громкий, резкий и пронзительный звук на мгновение заложил Колобуду уши. И тут вторая белая тварь, выскочив из вересового куста, налетела на него и сбила с ног.
Соглядатай Хован, лежащий на траве, в луже собственной крови, попытался встать, но белая тварь снова повалила его. Быстрым ударом огромного белого когтя чудовище вспороло Ховану живот и вырвало кишечник. Затем, ловко орудуя белыми щупальцами, вставило черное яйцо в полый, окровавленный живот соглядатая.
А по пустырю, ярко освещенному луной, уже неслись на помощь поверженным соглядатаям трое ратников.
– Оставь его, тварь! – крикнул один, размахивая мечом.
