Таши выругался на лаарси.
- Да!? просто так взял и нарисовал?!
- В чем дело, молодой человек? - подал голос больной с кровати.
Таши вдохнул. Выдохнул.
- В том, любезнейший, что душа вашей дочери заключена в этот портрет. И если его от вас не убрать - долго вы не проживете.
- ЧТО?!
Таша Ладорат взвилась не хуже некроманта.
- вы понимаете, о чем говорите?!
- Более чем. Работа такая, - огрызнулся некромант. - Слуги где?
- Сейчас позову.
- Вот и отлично. Это надо немедленно снять. И в доме наверняка есть второй такой портрет. Дочери Рейно.
- Есть…
- где?
- в гостевой, кажется.
- Прикажите найти и принести, - распорядился некромант. - в кабинет к Кайно. Я буду ждать там.
И вышел, хлопнув дверью.
Старики переглянулись. И мужчина на кровати взмахнул рукой.
- Иди, Мила. Распоряжайся. А мне расскажешь, хорошо?
Женщина кивнула - и почти выбежала из комнаты. Некромант?!
Да хоть бы и сама восьмилапая к ней в дом явилась! Лишь бы родные живы были. А судя по словам некроманта… что-то их еще ждет неприятное…
* * *
Кайно Ладорат посмотрел на некроманта с удивлением. Но Таши было не до того. Он промаршировал по комнате, упал в кресло и выдохнул.
- Брат твой где?
- Да у себя теперь. Рисует…
- Кого?
- Он хотел отца нарисовать.
- Вот как? Ну, поздравляю. Злодея можешь брать хоть сейчас, - издевательски протянул Таши.
- Что?!
- Так вот. Я вчера говорил про душу?
- Да.
- А сейчас посмотришь, к чему она привязана.
Был бы Кайно собакой - у него бы уши торчком встали. Но вместо этого он молча сидел и ждал. Ждал и Таши, пока в кабинет не внесли два портрета.
Две женщины.
Одна, Ливелла - постарше. Яркая, умная, броская, с сильным характером и невероятно похожая на своего брата. Вторая - помладше. Копия своей матери. Та же проявляющаяся стервозность в линии рта, те же капризные глуповатые глаза, те же жидковатые волосы…
И все же было в этих портретах нечто невероятно схожее. Особенно если их поставить рядом. Казалось что еще секунда - и обе женщины заговорят. Улыбнутся, поправят волосы, небрежно выйдут из рамы…
Таши усмехнулся. Он дождался, когда в кабинете останется только Кайно Ладорат и его мать - и протянул руку к портрету Ливеллы.
- А теперь полюбуйтесь. Ваашесс!
Сила, сброшенная в призыв,, на этот раз не ушла в никуда. Она канула в портрет, как камень в озеро. И несколько секунд ничего не происходило. Мила уже нахмурила брови, но высказаться не успела. Портрет словно бы поплыл. Легкая дымка пронеслась над ним, отделилась от рамы…
- Мама… братик…
Призрак Ливеллы повис посреди комнаты.
- Можете поговорить, - разрешил некромант. - только не очень долго. Девушку надо бы отпустить на волю.
Кайно поддержал пошатнувшуюся мать. Но и сам он выглядел не лучше.
- Ливи…
- да, Кай, это я. Я рада, что вы догадались. Так неприятно было…
Таши отвернулся и заставил себя не слушать. Оставим семье их милые маленькие секреты. Пусть скажут девушке напоследок, что любят ее. Это поможет душе при перерождении.
И Ладораты явно оценили его деликатность. Минут через десять Кайно деликатно коснулся его плеча.
- Сатро Раш…
- Я могу отпустить девушку?
- Да, сатро. Спасибо вам…
Таши отмахнулся и подошел к призраку. Ничего не скажешь, красивая женщина. Хотя и не в его вкусе.
- Властью некроманта, отпускаю тебя, Ливелла Ладорат. Будь свободна.
И сила мягко обволакивает призрак, вытесняя его за пределы этого мира.
Позади вскрикнула Мила Ладорат.
А Таши почти спокойно наблюдал, как с картины медленно осыпается краска. Пока не остался только чистый холст. Словно и не было ничего такого…
- Властью некроманта, отпускаю тебя Тириша Миллек. Будь свободна.
Второй призрак он вызывать не стал. Ни к чему.
Вскоре на полу остались только пара горстей пыли - и два холста неприкаянно стояли у стены в роскошных рамах.
- очень интересный эффект, - заметил Таши. - Видимо, когда портрет нарисован полностью, душа переходит в него. И человек умирает. Кто, вы говорите, их рисовал?
Он и сам это отлично помнил. Но… надо же отвлечь людей от скорби?
Надо.
А что может быть лучше хорошего скандала?
Кайно и его мать переглянулись. И стартовали с места. Без единого слова. Дверь распахнулась на всю ширину, вульгарно ударившись об стену, ноги протопали по лестнице - и сверху донеслись вопли и звуки ударов.
Таши выждал пару минут - и последовал за клиентами.
Убить не убьют. Вряд ли. А вот попинать клиента надо. Будет более разговорчивым.
* * *
К его приходу основное было сделано.
Кайно с угрожающим видом стоял над братом. На скуле у того наливался здоровущий синяк. Один глаз уже тоже заплывал. Отлично.
Мать Кайно кромсала в клочья холст. Раньше, видимо, там был портрет. Но сейчас уже ничего не напоминало об его существовании. Только хлопья краски летели.
- Лучше в огонь, - подсказал Таши.
Все обернулись на его голос - и карусель закрутилась еще активнее.
Таша Ладорат потащила холст к камину. По случаю прохладной погоды, дрова в нем лежали. И растопка. Она явно не собиралась дожидаться служанок с помощью.
- Сатро…
- Некромант…
Таши, не говоря дурного слова, прошел к мужчине на полу, пригляделся.
Нет, аура все такая же. Не особенно чистая, но и без дыр. То есть - он не убивал?
А как тогда? Раш помогла? Ой, вряд ли. Восьмилапая никому и никогда не помогает, вопреки всем пословицам. У людей и своей дури на пакости хватает.
- Аура чистая, - вынес вердикт некромант. - Он не убивал.
- Как? - Кайно даже сделал шаг назад. И братец тут же этим воспользовался.
- да кого!? - взвыл несчастный.
- Свою сестру и племянницу, - пояснил Таши.
- Я?! Да я любил Ливеллу!!!
И ведь не врал.
Таши нахмурился.
- Сядьте, молодой человек. И рассказывайте подробно. Как вы решили написать портрет сестры?
Кайно отошел еще на шаг и помог матери запихать холст в разгорающийся огонь. На всякий случай - вместе с рамой. А Таши уставился на ауру парня. Вот только начни мне врать… х-художник.
История Рамона Ладората была самой обычной и даже не слишком интересной. Родился в семье Ладорат. Быстро понял, что к семейному делу у него никаких способностей нет. Вообще.
Ни торговать, ни разводить коней он просто не умел. И вины его в этом не было. Кто-то и на скрипке не сыграет, а кто-то… Это нормально. Кому что дано.
А вот рисовать ему всегда нравилось. И после очередной неудачной попытки приобщить его к коневодству отец смирился. Купил ему краски, кисти, холсты… Рамон пытался рисовать. Честно.
