Мы не могли ответить ей.
Она положила ладонь на мой лоб и чуть отодвинулась, чтобы смотреть мне прямо в глаза, затем запела низким голосом, и я почувствовал, как тошнотворная боль уходит из меня, оставляя лишь память о том, что не должно больше повториться.
Наконец ко мне вернулись силы, и мы двинулись дальше. Открытое пространство поля служило защитой от любых неожиданностей. Приближалась ночь, и нам было необходимо позаботиться о каком-то укрытии. Двигаясь вдоль разрушенной изгороди, мы поднялись на пригорок, где наткнулись на развалины, поросшие травой. Частично сохранившиеся две стены образовывали угол, и мы воспользовались этим убежищем.
Мы с Кимоком насобирали камней и возвели нечто вроде третьей стенки. Каттея отправилась за хворостом, который можно было набрать поблизости. Когда она вернулась, её лицо заметно просветлело.
— Я не почувствовала ничего опасного. Скажу вам больше — здесь когда-то обитал целитель. Лечебные травы, если их посадить с любовью, не требуют за собой никакого ухода. Посмотрите, что я нашла. — Она разбросала на большом плоском камне свои находки.
— Вот это, — она коснулась резного листка, — камнеломка, она снимает жар. А это, — она показала нам стебелёк с лапчатыми листьями, — это ланглорн, он освежает мозг и чувства. А вот самая сильная из трав, благодаря ей сохранились здесь все остальные растения. Это знаменитый ильбейн — Цветок Жизни.
Об этом цветке я знал. Даже в Эсткарпе сохранился древний обычай сажать его по весне где-нибудь рядом с жильём, чтобы осенью, собрав белые цветы и связав их в пучки, повесить над входом в дом или у ворот конюшни. Существовало поверье, что они оберегают от несчастий: запах этих цветов — не важно, выдернули их с корнем или оборвали, — настолько устойчив, что может одурманить и отпугнуть любую нечисть.
Она начала раскладывать свои травки поверх хвороста, сложенного для костра. Я же, опасаясь, что белый, как молоко, дым от их воскурения сможет привлечь к нам внимание, хотел остановить её, но Кимок жестом дал мне понять, чтобы я оставил сестру в покое. Сложив этот необычный костерок, Каттея украсила его парой цветков ильбейна. Подняв стебель с оставшимися на нём цветами, она принялась ходить с ним туда и обратно вдоль сооружённой нами стенки, изредка прикасаясь к камням, и, наконец, воткнула его между ними, как флажок.
— Разожгите костёр, — попросила она. — Он не выдаст нас, напротив, будет оберегать этой ночью, отгоняя зло.
Я без труда зажёг хворост, и он сразу разгорелся. Дым костра был насыщен дурманящим запахом. А после того, как травы сгорели, мы вдыхали другой аромат — жаря на вертелах из веток кусочки свежего мяса, и вскоре я совсем избавился от ощущения, что за нами кто-то следит…
В ту ночь мы спали крепко, безо всяких сновидений, и проснулись бодрыми, однако мысль о том, что нам следует быть настороже, не оставляла нас. Каттея, похоже, поднялась первой, ибо, когда я открыл глаза, она сидела на корточках, положив руки на сооружённую нами стенку и пристально смотрела вдаль. Небо было покрыто облаками, утренний свет едва пробивался сквозь них.
Сестра повернулась ко мне.
— Кайлан, посмотри туда — что ты об этом скажешь?
Вдали, над небольшой рощицей, к небу поднимался светящийся столб — не красного, как отсвет огня, а зеленоватого, неестественного цвета.
— Не гаснет и не становится ярче, — пояснила она.
— Может, это какой-нибудь маяк? — предположил я.
— Может быть. Но зачем? — удивилась она. — Ты знаешь, вчера вечером я не видела ничего такого…
— Каттея…
Она обернулась.
— Послушай, — сказал я, — в этих местах полно ловушек вроде той, из которой вы меня вчера вытащили. Надо полагать, в эту страну нет хода тем, кто близок по крови нашей матери.
— Похоже, так, — согласилась она. — Но что удивительно, Кайлан: у меня такое чувство, будто мы пришли сюда не по своей воле, будто что-то направляло нас. А вообще-то, если не считать гиблых мест, вроде того, куда ты попал вчера, это благодатная земля. Ты только посмотри вокруг.
Разве не прекрасны эти поля — даже под хмурым небом?
Она была права. Заросшие дикими травами окружавшие нас поля необъяснимо притягивали меня — хотелось запустить руки в мягкую землю, которую давно не бороздил плуг; хотелось сбросить с себя кольчугу и шлем, которые мне осточертели, и побежать босиком по траве навстречу ветру. Я с детства любил это, но строгий Откелл всегда пресекал какое бы то ни было мальчишество.
— Ну как? — улыбнулась Каттея. — Неужели ты не примешь эту землю лишь потому, что её поразила какая-то язва? Можно избежать гиблых мест и не думать о них. Скажу тебе больше: травы, которые я собрала, не растут в местах осквернённых Силой Тьмы.
И тут мы услышали голос Кимока.
— Чтобы где-то жить, необходимо иметь жилище и запас пищи. А это… — он показал на развалины, — жилищем не назовёшь. Что же касается пищи, то нам, пожалуй, пора заняться охотой. Да и вообще, мне бы хотело познакомиться с соседями.
Я был согласен с ним. Всегда нелишне знать, что тень от дерева — это просто тень от дерева, а не какой-нибудь неприятный сюрприз.
Мы поели мяса вперемежку с кислым виноградом и стали готовиться в путь. Каттея, прежде чем покинуть холм, сходила собрать травы, потом завязала их в узелок, который сделала из подола своего платья, укоротив его почти до колен.
Зелёный луч, хорошо видимый в сером небе, неодолимо манил нас к себе. Но мы продвигались вперёд осторожно, прячась в тени кустов и деревьев. Рощица, наполненная щебетаньем птиц и шорохами снующих в ней зверьков, не вызывала никаких тревожных чувств. Выйдя из неё, мы снова оказались на открытом месте и нашим взорам открылась река — та, которую мы уже видели. На её излучине высилась серая башня, похожая на те, какие строят в крепостях и замках Эсткарпа. Из окон бойниц на третьем и четвёртом ярусах струился призрачный свет, но гораздо больше света излучала корона башни, в парапете которой зияли бреши — свидетельство её обветшания.
Я глядел на башню и не испытывал никакого желания приблизиться к ней. Она не влекла к себе в отличие от вчерашнего каменного лабиринта, но наоборот, казалась стражем, готовым покарать всякого, кто преступит некую невидимую черту.
Я заметил, что Каттея стоит с отрешённым лицом, и понял, что она пытается мысленно проникнуть за стены башни.
— Нет, мне не удаётся постичь её суть, — сказала она, покачав головой. — Ну что ж, значит так тому и быть — незачем соваться, куда не следует. Есть силы не добрые, но и не злые. Они могут излечивать, а могут и калечить. Не стоит играть с огнём.
