Все это Эгарт тысячи раз повторял себе, покачиваясь в седле под сиплые вопли из гроба, восемь дней без передышки, чтобы не запинаться от горя и стыда, когда придет пора говорить с найгерис, — и все равно под испытующим взглядом Мастера Поющих сбился, смешался, как нашкодивший мальчишка.
— Мы привезли вам обоих, — неловко закончил Эгарт. — И того, кто убил… и того, кто платил.
— Еще один подлинный виновник? — сухо поинтересовался мастер Дэррит.
Эгарт опустил голову.
— На этот раз ошибки нет, — хрипло молвил он.
— Посмотрим, — коротко ответил Дэррит.
— Только не на младшего, — резко отозвался Тэйглан — молодой Поющий, что приезжал в Шайл вместе с убитым Анхейном. — Я запрещаю. Как Целитель.
— Нужды нет, — повел плечом Дэррит. — И без него будет кого спросить.
Тэйглан отпустил руку обеспамятевшего Илтарни и обернулся к королю; лицо его было белым от гнева.
— Во имя всего святого — почему вы не позвали к нему толкового Целителя? Почему так преступно упустили время?
— Навряд ли его участь стала бы от этого легче, — сдавленно произнес Орток йен Крейд.
Он больше не был участником Тайного Совета, не был и владетельным графом — земли того, кто не может смотреть как должно ни за ними, ни за младшей родней, уходят под королевскую опеку в ожидании, пока подрастет наследник. У Ортока йен Крейда не осталось почти ничего, кроме имени, во всем остальном он был, по сути, никем, ему не место в посольстве… но в праве сопровождать умирающего брата Эгарт отказать ему не смог.
Тэйглан сердито дернул головой, не то соглашаясь с йен Крейдом, не то отрицая его правоту и вовсе, и развернулся в другую сторону — туда, где уже сбили с гроба железные обручи, а теперь выволакивали наружу йен Рэнри, обессиленного и порядком ободранного — все же он первые два дня сильно бился в гробу, суля за свое освобождение немыслимые деньги.
— Приведите его в порядок, — распорядился Дэррит при виде того, во что пребывание в гробу превратило Эринта, и вновь обернулся к королю. — Второй истинный преступник — это, знаете ли, на одного больше, чем нужно. Такое без проверки принять нельзя.
Вероятно, у найгерис есть свои способы. Эгарту хотелось кричать, и он сдерживал себя лишь с трудом. Если бы вина Даллена не казалась настолько очевидной!
— А может, все-таки… — шепнул рядом с ним Тэйглан почти на ухо Дэрриту.
— Ни в коем случае! — нахмурился тот. — Наоборот — задержи любой ценой! Незачем ему пока знать… да и вообще лишним тут не место. Никаких всенародных сборищ. Только шестеро свидетелей из Старших Поющих, как закон велит, и все. Распорядись, чтобы они ждали не на террасе Дома Песен, а внутри.
— Почему? — растерялся Тэйглан.
— Потому что если его величество не ошибся, — отрезал Дэррит, — слышать то, что будет сказано, нужно не найгерис, а посольству Шайла.
Эгарт мало что понял из этого странного диалога — кроме разве того, что Эринту предстоит некий публичный допрос, и Дэррит дозволяет провести его без лишних глаз и ушей. Эгарт был за это решение сердечно Дэрриту благодарен — и так уже от стыда глаз не поднять… и сможет ли сохранить хоть один найгери даже самую малую каплю уважения к Шайлу, наслушавшись откровений йен Рэнри?
— Пойдемте. — Дэррит поднялся с места, вынуждая короля последовать его примеру. — Тэйглан — мальчик проворный. К нашему приходу все будет уже готово.
И в самом деле в Доме Песен все было уже приготовлено — и место для послов из Шайла, и странного вида камень посреди комнаты, и шестеро свидетелей с сильно удлиненными глазами Старших Поющих. Недоставало разве только Эринта — но и конвой с пленником не заставил себя долго ждать.
Эринт был отмыт на совесть и одет во все чистое — но в нем не осталось и следа прежнего йен Рэнри, лощеного аристократа, самоуверенного до наглости. Десять дней заключения в гробу сломили его окончательно. Он трясся, как осиновый лист, всем телом, а когда Дэррит велел подвести его к Камню Истины, сипло завизжал и забился в руках охраны. Не иначе, он ждал, что Камень станет исторгать из него истину посредством какой-то чудовищной пытки. Руки его к Камню приложили силком, да и то едва удалось, Допроса этого у Камня Истины Эгарту не забыть во всю свою оставшуюся жизнь. Йен Рэнри был так перепуган, что и не пытался ни лгать, ни вилять — ни даже отмалчиваться. Он говорил и говорил, безостановочно, словно ему и жить-то дозволено лишь до тех пор, покуда он сыплет сведениями, а стоит ему замолчать, как тут ему и умереть злой смертью. Когда и как он стакнулся с Эрвиолом, как забрал власть над Илтарни в надежде на некий еще неясный ему случай, когда замыслил убийство посла найгерис руками Илтарни… подробнее, гораздо подробнее, чем прежде. Эгарта мутило от омерзения. Ему казалось, что этот поток душевной мути никогда не окончится… но тут Эринт внезапно резко дернулся, захрипел и упал на колени возле Камня, бессмысленно глядя пустыми глазами перед собой.
Эгарт подумал было, что Камень покарал йен Рэнри, — но тут же понял свою ошибку, натолкнувшись на изумленный взгляд Дэррита. Тэйглан прикоснулся кончиками пальцев к запястью Эринта, к его шее, к виску, заглянул в потускневшие глаза и зло вытолкнул воздух сквозь стиснутые зубы.
— Мертв, — осведомил он растерянных слушателей. — С перепугу. Просто со страху. Какая все-таки мразь…
Эгарт сглотнул сухой комок. Сейчас, когда Эринт ускользнул в смерть от заслуженной им расправы, захотят ли найгерис прислушаться к его просьбе?
— Теперь, когда истинный виновник мертв… — начал было он.
— Нет, — отрезал Дэррит.
У Эгарта тоскливо заныло в груди. Он так надеялся, что гнев найгерис минует умирающего Илтарни!
— Безумную перчатку заберите себе, — молвил Дэррит, и Эгарт не сразу даже понял, о ком он говорит. — За кого вы нас принимаете? Как вы могли подумать, что мы подымем руку на такое? Этого несчастного пролитая им кровь покарала — сама покарала, страшнее, чем мы могли бы измыслить. В рассудок он не придет уже никогда. Все, что мы можем сделать, — отнять у него память. Это позволит исцелить бред и лихорадку. Он слишком молод и проживет еще долго. Несколько десятилетий безумия, заполненных таким ужасом, — слишком жестоко.
Тэйглан порывисто кивнул.
Орток йен Крейд спрятал лицо в ладони. Он рыдал беззвучно — только плечи тряслись.
— Он никогда не придет в разум… но, по крайности, не будет так страдать, — тихо произнес Тэйглан, и голова Ортока склонилась еще ниже.
— Перчатку покарала кровь Поющего, — продолжил Дэррит. — Руку, что ею владела, убил страх. Но виновный все еще жив.
Эгарт задохнулся. Ведь не может же это значить, что…
