— Зачем ты назначила встречу, Рималь? — Спросил Кадан после короткой паузы. На гостью, прибывшую из мира людей, он не смотрел. — Неужели только для того, чтобы выяснить — настолько ли я вжился в роль небесного придворного, чтобы меня задели твои слова о том, что я так и не достиг подлинной силы, разменяв ее всего лишь на бессмертие? Нет, не настолько. А может быть, — добавил он, опять помолчав, — и наоборот: я вжился настолько, что меня это уже не волнует. Нет смысла гнаться за Хелахом, отвергая то, что имеешь. Это все равно что раздавить крошечный цветок, пытаясь схватить звезду. Раньше я думал, что все цветы мира не стоят даже отблеска звезды, но теперь я понимаю, что в малом сокрыта такая же бесконечность, как и в великом. Поэтому я не терзаюсь мечтами о звездах, а наслаждаюсь цветами, и мир в моей душе тебе не нарушить.
— Браво, — Рималь легконько хлопнула в ладоши своими изящными руками, облаченными в тонкие ажурные перчатки. — Ты стал поэтом.
— Зачем ты пришла? — Повторил Кадан.
— У Прорицательницы было видение.
Кадан почувствовал себя так, как будто посреди теплого и тихого дня вдруг налетел порыв холодного ветра. Прорицательница возглавляла Школу Железного Листа бесчисленное множество лет, говорили даже, что она помнила самого Хелаха. Она никогда не покидала Зал Пустого Зеркала, сокрытый в подземных пещерах под Монастырем Освобожденных, и никак не участвовала в обучении послушников. Кадан видел ее лишь раз, уже после того, как прошел последнее испытание в кровавой Кипящей Реке и стал бессмертным, приняв венец из рук Картивеля. После того, как побродил по земле и пожил в мирах духов, после того, как полюбил и понял, что достигнутое за годы обучения бесстрастие тает, как восковая фигура в доме, охваченном огнем. Он приполз к Прорицательнице для того, чтобы сообщить, что теряет себя, что в нем что-то испорчено, что в силу необъяснимых причин его Освобождение не было полным и что не смотря на то, что он сумел выжить в Кипящей Реке, доказав тем самым совершенную независимость от влечений, владеющих обычным человеческим сердцем, по прошествии времени, однако, что-то в нем изменилось. Он пришел потому, что полюбил и не мог понять, в чем причина и где исток этого чувства — а Прорицательница вместо того, чтобы указать ему, как избавиться от напасти, повелела поддаться ей и утратить себя. Он так и сделал, и лишь много лет спустя осознал, что он не утратил, а обрел...
Кадану стало ясно, что этот визит не был личной инициативой Рималь. Прорицательница желала призвать Кадана на землю? Или хотела поручить ему какую-то особую миссию? Или хотела предупредить о чем-то важном? Или...
— Надвигается тьма, — прервала Рималь его мысли. — По меньшей мере один из Последышей вырвался на свободу. На Слепой Горе что-то произошло. Прорицательница уже отправила туда нескольких посланников, но они еще не успели вернуться. Ей нужно знать, что говорят у вас. Что собираются предпринять Старшие Боги, которым ты теперь служишь; удалось ли им уже обнаружить беглеца и если да — то где он и как именно они собираются расправиться с ним. Нам важно это знать, потому что если он скрывается на земле...
Маска не договорила, но этого и не требовалось. Во время прошлой войны с Темными Князьями жезл Осалогбора расколол материк, а всемирный потоп, вызванный Салургом, едва не истребил человечество. Никто не хотел, чтобы нечто подобное повторилось вновь, но если беглый Последыш скрывается в мире людей и если боги Света все же решат нанести по нему удар, не взирая ни на какие жертвы — Школа хотела знать, где и когда это произойдет, дабы быть готовой к удару, и, по возможности, минимизировать жертвы... хотя бы среди своих.
— У нас все тихо и нет никакой суеты... — Кадан задумался, а затем добавил:
— Правда, еще вчера серафим доставил послание, в котором королевскую чету Аннемо пригласили прибыть на девятое небо, в Алмазный Дворец, и сегодня они отбыли, но до того, как ты рассказала о видении Прорицательницы, я и не предполагал, что их могли вызвать по столь серьезной причине.
— Разве ты не должен сопровождать их? Ты ведь телохранитель королевы.
Кадан отрицательно покачал головой.
— Был когда-то, а сейчас я капитан гвардии Замка Ста Башен, и обеспечиваю безопасность всего Аннемо, а не одной только королевы.
— Ты сделал карьеру.
— Да, я хорошо устроился. — Кадан чуть улыбнулся, проигнорировав скрытую в словах маски насмешку. — Ты это уже говорила. Я помню.
— Они ведь откровенны с тобой? Дай знать, что они расскажут, когда вернутся.
— Всенепременно.
Рималь уже собралась уходить, когда он спросил:
— Почему я?
— Что?
— Почему Прорицательница обратилась ко мне? — Произнес Кадан. — Я знаю, что десятки... может быть, даже сотни бессмертных венца, взращенных Школой, живут в различных небесных мирах. Город Слив — это всего лишь второе небо. В Эдем нашу верхушку приглашают лишь по большим праздникам, а зачастую и вовсе забывают позвать. Наша знать не близка к Старшим Богам и вряд ли получит какие-либо эксклюзивные сведения о происходящем. Между тем, есть бывшие ученики Школы, живущие в более высоких мирах и имеющие куда больше возможностей держать руку на пульсе событий. Почему Прорицательница обратилась именно ко мне? Мне предназначена какая-то особая роль в том, что должно будет произойти?
— Мне об этом ничего не известно, — ответила Рималь, уходя. — Но с чего ты взял, что она обратилась только к тебе одному?
Бессмертная маска покинула Утес Воспоминаний, а Кадан вновь облокотился о перила и посмотрел вниз. Облака почти рассеялись, и теперь далеко внизу можно было различить далекие горы, зеленое полотно леса и синюю ленту реки... Как и всегда в такие минуты, Кадан ощутил легкую тоску по некогда оставленному миру людей.
«Якши не ошиблись, — подумал он. — Тучи на нижнем небе уходят на юг, и погода сегодня будет ясной.»
***
Огинейз Хабул Китод, Магистр Ордена Крылатых Теней, отослал оруженосцев и вошел в ту комнату в своих покоях, что предназначалась для сна и медитаций. Вторая комната служила ему одновременно кабинетом, приемной и столовой: там был потертый ковер, стол, шкаф с книгами и две стойки с оружием. Первая же была обставлена совсем аскетично: голые стены, матрас на полу и циновка с выцветшим геометрическим узором. Скрестив ноги, Огинейз сел на циновку. Привычно отогнав лишние мысли и настроив свой дух, он стал дышать медленнее, беззвучно повторяя мантру Беспредельного Созерцания. Это была его ежедневная практика, но сегодня она была нужна ему не только для самосовершенствования. Он хотел получить ответы, хотя и не был уверен в том, что сможет правильно сформулировать вопросы. Медитация должна была прояснить его ум — а может быть, и принести откровение.
