– Не следовало пытаться меня обмануть, – вздохнул Цунтермайн, отступая на шаг. – И к тому же желать мне смерти. – Он печально покачал головой. – Когда мы познакомились, я надеялся, что мы станем добрыми друзьями. Увы, этому не суждено сбыться. Поэтому, если ты не собираешься выполнять мои указания…
– Нет! – закричал Конрад.
– Да, – улыбнулся Цунтермайн.
Конрад снова начал вырываться. Теперь его держали вдвоем, но он ослаб, словно касание колдуна вытянуло из него силы.
Он беспомощно наблюдал за тем, как Цунтермайн подошел к Кристен. Та попыталась увернуться, но мужчина, в чьих руках была цепь, удерживал ее на месте. Девушка отбивалась от колдуна, хотя тот не обратил на ее удары внимания, а протянул руку и погладил ее по щеке. От его прикосновения пленница затихла; ее руки еще двигались, но медленно, будто во сне.
Цунтермайн оглянулся на Конрада.
– Есть удовольствие в удовольствии, – сказал он. – А есть удовольствие…
Он потянулся к левой руке идолища и вынул из его кулака кинжал. В его руке нож уже не выглядел таким маленьким, поскольку явно ковался под человеческую ладонь. Вблизи Конрад разглядел, что кинжал имперского образца – скорее всего, один из тех, что его заставили оставить при входе.
– …в боли!
– Нет! – вырвался у Конрада мучительный крик.
– Слаанеш! Слаанеш! – Зрители снова подхватили речитатив, поначалу тихо, потом все громче, пока крик не стал оглушающим. – Слаанеш! Слаанеш! Слаанеш! Слаанеш! СЛААНЕШ! СЛААНЕШ!
Цунтермайн повернулся к Кристен, которая все еще заторможено пыталась отбиваться от него. Он кивнул держащему ее мужчине, тот снял с ее шеи цепь и отступил. Колдун наклонился к девушке и что-то зашептал ей на ухо. Потом поцеловал ее в обе щеки и протянул кинжал.
– Слаанеш! Слаанеш! Слаанеш! Слаанеш! Слаанеш!
Какой-то миг Конрад не понимал, что происходит. Он ожидал, что Цунтермайн приставит нож к обнаженному телу Кристен и начнет медленно ее истязать. Но кинжал держала девушка. Она перевела взгляд пустых глаз на Конрада и медленно пошла к нему, занося нож.
Колдун подчинил ее своей воле и приказал убить его.
– Кристен! – закричал Конрад. – Кристен!
Он понимал, что звука его голоса недостаточно, чтобы разрушить внушение. Конрад с новой силой задергался в стальной хватке, но оказался таким же беспомощным, как и Кристен. Они оба стали пленниками Цунтермайна. Конрад больше не владел своим телом, а разум девушки принадлежал жрецу.
– Слаанеш! Слаанеш! Слаанеш! Слаанеш! Слаанеш!
Кристен подходила к Конраду, с каждым шагом приближая его смерть. И нельзя представить себе смерть более жестокую, чем от руки возлюбленной.
Вот почему его заманивали сюда – чтобы принести в жертву властителю удовольствий.
– Слаанеш! Слаанеш! Слаанеш! Слаанеш! Слаанеш!
Девушка остановилась в ярде от него, кончик кинжала нацелился в горло Конраду.
– Кристен! – снова позвал он.
Она моргнула, и рука с кинжалом чуть дрогнула.
Она что-то прошептала – как показалось Конраду, его имя, – но ее голос потерялся в реве зрителей.
– Слаанеш! Слаанеш! Слаанеш! Слаанеш! Слаанеш!
– Кристен!
И вдруг она обрела контроль над собой. Руки и ноги девушки потеряли неуклюжесть марионетки, и на мгновение Кристен улыбнулась. Она повторила слово, которое прошептала раньше, на сей раз громко, во весь голос – и одновременно полоснула ножом по груди Конрада.
– Кхорн!
– КХОРН!
Кончик кинжала полоснул по груди Конрада, оставив за собой кровоточащую полосу.
Услышав имя ненавистного противника их бога, хор поклонников Слаанеша внезапно и ошарашено замолк; Конрад почувствовал, как ослабли держащие его руки, и вырвался на свободу.
Он нацелился левым локтем Таунгару в лицо, ощутил, как хрустнул под ударом нос сержанта. Таунгар закричал от боли, отшатнулся и грохнулся с помоста в толпу.
Холвальду удалось удержать хватку на правой руке Конрада чуть дольше, но Конрад все же извернулся и ударил его в горло. Гортань смялась под его кулаком. С такой ужасной травмой Холвальд не мог даже шептать о боли. Конрад уперся ладонью капитану в подбородок и резко толкнул его голову назад. Шея с сухим хрустом сломалась, и Холвальд упал на пол уже мертвым.
Человек, который ранее держал на цепи Кристен, с искаженным ненавистью лицом ринулся к девушке, выставив перед собой пальцы, подобно когтям. После того как девушка полоснула ножом Конрада, она стояла как статуя, но сейчас повернулась к нападающему. Она увернулась от его рук и вонзила кинжал ему в живот. Мужчина вскрикнул от боли и удивления и повалился на пол.
Кристен расправилась с ним так, как учил ее Конрад. Он бросил на девушку пристальный взгляд, но с трудом узнавал ее. Ее лицо лишилось прежней невинности, стало злобным. Она освободилась от заклятия Цунтермайна, но попала под власть еще более сильную.
Хотя из груди его текла кровь, Конрад не чувствовал боли. В свое время ему доводилось получать гораздо более серьезные раны. Если бы Кристен собиралась убить его, она могла нанести точный и быстрый удар в сердце. Этому он тоже ее научил.
Но она хотела не смерти Конрада, она хотела его крови.
– Кхорн! – снова закричала девушка и вскинула руки, вознося молитву Кровавому богу.
Конрад краем глаза уловил движение наверху и поднял голову. Статую Слаанеша затянуло дрожащее марево, ее очертания таяли, менялись, и Конрад разглядел, как она превращается в идола другого бога. Этот бог носил бронзовые доспехи, восседал на троне из костей своих жертв, держал в одной руке мощную боевую секиру, а в другой – щит с крестообразной эмблемой.
Он вспомнил, как стоял в святилище перед похожей статуей, а неистовая танцовщица по имени Шёлк вырезала такой же рунический крест на груди одного из пленников Кастринга…
Конрад коснулся собственной груди, провел пальцами по теплой влаге, что текла из раны, словно принося подношение властителю крови и смерти.
Время замерло, растянулось в вечность. Кристен не отрываясь смотрела на него, и, наконец, их взгляды встретились. Зрачки девушки светились красным огнем. Из их глубины сам Кхорн предлагал Конраду возможность принести ему клятву верности – единственный шанс спастись от последователей Слаанеша.
Сердце Конрада колотилось, в голове стучал пульс, а кровь все струилась из раны.
Кристен стала одной из прислужниц Кхорна. Но страсть с новой силой разгорелась в Конраде, когда он припомнил разделенные с нею ласки.
Он опять хотел быть с Кристен, и цена не имела значения. А еще он хотел бежать из святилища Слаанеша, чего бы это не стоило.
И все же что-то удерживало его, что-то шептало, насколько высока может оказаться цена. Гораздо выше, чем жизнь.
