– Я знаю, – кивнул эльф. – Вы можете спросить, но они вам все равно не ответят.
Явился воевода с чаем. Судя по наступившей за стенкой тишине, сержанта он задушил. Николая, возможно, тоже. Бесшумно ступая, Андрей подошел к эльфу, подал кружку и отступил за их спины, к стене. Чай оказался очень горячим, и Лакгаэру пришлось окутать руки магическим полем, чтобы взять пиалу. Ему показалось, что чай пахнет старыми носками. Лакгаэр сделал над собой усилие и сделал глоток. На вкус напиток оказался вполне сносным. Эльф пил чай и смотрел на князя. Иван почувствовал его взгляд и повернулся.
– Я снова вижу твое лицо в отблесках пламени, – сказал Лакгаэр и с ужасом понял, что за двенадцать лет совсем разучился строить фразы на мандречи.
Иван сказал:
– Много книг испортило водой?
У главы Нолдокора отлегло от сердца. Иван его понял. Лакгаэр отрицательно покачал головой, поставил опустевшую пиалу на пол.
– Выгорел только кабинет, а в книгохранилище ни вода, ни огонь не дошли, – сказал он.
– Ну и слава Перуну, – усмехнулся князь. – Да, кстати. Вы знаете сидха, который пошел в замок? Кто он такой?
Лакгаэр хотел ответить, но не успел.
Тишину ночи разорвал безумный крик.
В начале своего правления дракон ходил в человеческом облике, но после того, как Королева Без Имени покинула его, вернулся к привычному телу. Замок переоборудовали, и маленьких помещений в этой его части не было, но тронный зал все равно поражал своими размерами. Колонны, поддерживающие потолок, уходили вверх, словно стволы вековых деревьев. Белое пламя вспыхнуло в узких окнах, затмив слабый свет уцелевших на стенах магических ламп. Тенквисс понял, что гроза все-таки началась. Маг, аккуратно обходя лужи, направился к возвышению, на котором стояли два трона. От красного бархата, некогда покрывавшего причудливой формы спинку и сиденье большого трона, остались жалкие обрывки, но все еще можно было понять задумку придворного декоратора – сидящий на этом троне находился словно бы в сердце пламени. Трон поменьше был черного цвета, без всяких украшений.
Тенквисс вольготно устроился на большом троне, закинул ногу за ногу. Маг был в тронном зале один, ученики и наемники остались у входа подождать отставшего эльфа и Гёсу.
Почти весь зал занимали два огромных черепа. Пустовал только квадрат пола перед тронами, саженей десять в диагонали. На черепах еще кое-где сохранилась плоть и черная чешуя, скользко блестевшая в магическом свете. Выбитые зубы левой головы лежали на полу. Проход между мертвыми головами преграждали куски разбитой колонны. Один из обломков торчал из макушки левой головы. Она лежала боком, поперек зала. Второй череп пялился пустыми глазницами прямо на Тенквисса. Маг, не в силах выносить этот призрачный взгляд, стал разглядывать мозаику на полу. Это была карта стран, которыми когда-то владел дракон. Когда Черное пламя садился на свой трон, у его ног лежал весь обитаемый мир.
Из прохода выплыл магический шар и тут же погас. Заш берег силы. Экены и ученики мага перебрались через завал между черепами и спустились вниз. Валет и Крюк остановились около валявшихся на полу зубов дракона, чтобы рассмотреть их. Последними появились Гёса и Шенвэль.
– Ну, вот мы на месте, – сказал Тенквисс. – Тан, приступай.
Тан взялся за отставшую чешую у основания правого черепа и дернул на себя. Прогнившая плоть с треском отвалилась. Ученик мага несколькими ударами меча разделил ее на куски поменьше и стал лениво упихивать их в мешок. Тенквисс достал из своего заплечного мешка спиртовку, небольшую книжицу в засаленном переплете, какие-то подозрительные коренья и разложил это все на черном троне.
– Ты чего это? – спросил Гёса. – Какое-то снадобье прямо здесь собрался варить?
– Да, – отвечал Тенквисс. – Проход в сокровищницу опутан сильными чарами. Снять их можно только эликсиром, в который входит плоть их создателя. Заш, отруби мне вон то-оот кусочек…
Заш ловко вскарабкался на скулу левого черепа и срубил свисавший кусок плоти. Упав на пол, обрубок неприятно чавкнул. Ученик мага спрыгнул вниз, брезгливо морщась, поднял его и понес Тенквиссу.
– Почему их только две? – сказал Крюк, осматривая черепа. – Где же третья?
Гёса равнодушно пожал плечами. Он увидел зубы, около которых стояли Валет и Крюк, и присвистнул. Длиной они превосходил тело Гёсы, да и толщиной были с самого наемника. Гёса присел на корточки, потрогал, щелкнул ногтем по кости. На белой эмали пополз зигзаг трещины.
– Гляди-ка, и правда линдворм, – задумчиво сказал Гёса.
Экен поднялся на ноги. Валет, кряхтя, пытался зацепиться за глазницу черепа, чтобы вскарабкаться наверх. Эльф иронически наблюдал за его попытками. Гёса заметил это и сказал:
– Спорим, и ты до глаза не достанешь?
Шенвэль усмехнулся. Затем подошел к черепу. Макушка эльфа оказалась над верхним краем острой скулы, то есть он мог, даже не приподнимаясь на цыпочки, засунуть руку в пустую глазницу. Шенвэль обернулся и взглянул на экена, чуть приподняв бровь.
– Велика Федора, да дура, – пробормотал Крюк.
Эльф не полез за словом в карман.
– Мал клоп, да вонюч, – ответил он.
Экен зашипел, как змея, и схватился за меч, но Гёса жестом остановил его.
– Потерпи, – сказал он на родном языке. – Еще успеешь отвести душу.
Крюк молча отошел. Шенвэль усмехнулся и так посмотрел на Гёсу, словно тоже понял его слова.
Тан уже наполнил мешок и подтащил его к магу. Заш стоял за красным троном, наблюдал за действиями Тенквисса, варившего эликсир. Маг тихо что-то бормотал и гремел склянками. Валет и Крюк забрались на баррикаду из обломков и стали мечами отшвыривать мелкие осколки. Они искали место, где шею отделили от тела, чтобы узнать, какой способ убийства применил драконоборец. Гёса решил осмотреть второй череп, тот, который лежал боком. Шенвэль пошел вместе с ним. Они оказались между мертвой головой дракона и стеной, в которой обнаружились две резные дубовые двери, рассчитанные на человеческий рост. Очевидно, они вели в какие-то служебные помещения, поскольку единственными людьми в замке были слуги дракона. Одна из дверей была плотно закрыта, другая сорвана с петель и валялась на полу. При вспышках молний в проеме Шенвэль увидел внутренний двор замка. Именно там ведьмы и авантюристы собирались встретиться по возвращении из сокровищницы.
Гёса заметил картину во всю стену и остановился, разглядывая ее. Некоторых мелких деталей не хватало, краска местами обгорела, местами поблекла от сырости, но крупные фигуры еще можно было разобрать. Слева находилось изображение эльфа, положившего руку в пасть дракону. Изо рта чудовища вырывались язычки пламени, лицо эльфа искажал неподдельный ужас. Всю остальную часть стены занимал алый от крови эшафот, заваленный безрукими, безногими телами. Рядом валялись отрубленные конечности, палач в черном колпаке заносил топор над эльфом в разорванной одежде. Волосы осужденного стягивал черно-синий жгут.
