— А вдруг это значит, что именно ты и изменишь историю? Измененное тобою гадание сбудется! Нет Матриархата — нет и Октябрьской…
— И свободы тоже… — Землепотрясная не смогла разделить ее радость.
— Не кипятись прежде времени. — Акнир выпрямилась и отвернулась. — Мы для того сюда и пришли, чтобы завтра узнать. Может, у нас еще ничего не получится.
* * *
— Глядите, глядите! Ну и наряды! — к ним подскочила пышнотелая девица — та самая, уже воскресшая Дашина коллега-коза с хвостом-веником. И Чуб запоздало осознала, что монашеская ряса, наверное, не самый подходящий костюм для ведьмацких вечерниц.
Но Козья Шкура рассудила иначе.
— Вы святые Маланка и Параскева Пятница! — угадала она. — Класс! Нам одной Богоматери не хватает… — хохотнув, коза снова нырнула в толпу.
— А ведьмы че, почитают святых? — уже окончательно запуталась Чуб.
— Все наши праздники в честь Матери люди сменили на церковные. Имя Макош — на имена Матери Божьей и женских святых. Зимой — на Маланку, осенью — на бабью святую Параскеву Пятницу.
— Так мы ща — они? А это тогда кто? — указала Чуб на индианку с надувным слоненком.
— Лакшми. Как и Макошь, богиня богатства — изобилия, процветания. Ее всегда сопровождают слоны. А это, — поймала Акнир Дашин взгляд на рогачиху с кругом из фольги, — твоя ближайшая подружка — Изида-Хатхор. Египетская Богиня-мать, повелительница заклинаний, покровительница умерших.
— Как та? — указала Чуб на веду в костюме Смерти с косой. — Она тоже Макошь?
— А тут других нет… Мы все — Макошь. Слепые, не-ведьмы, дали Матери много имен и еще больше проклятий — Мара, Смерть, Сатана. На западе ее зовут Живой, а на другом конце света Иштар. Но это не имеет значения. Потому что у всех у нас только одна земля — и она наша Мать.
— Девки, глядите, Киевица месяц сняла! — послышался возглас. — Страшные вечера настали…
— Разойдись, разойдись! — крикнул кто-то. — Килька макошит…
— Чего она делает? — спросила Чуб.
— Кош — по-древнерусски жребий. Ма-кош помимо прочего еще и мать гаданий. Мама счастливой судьбы. Мама… — повторила Акнир и почему-то побледнела.
Присутствующие расступились, образовав неправильный круг, и в центре его Даша увидела молодую золотоволосую ведьму в немыслимо короткой юбке и туфлях на огромных каблуках. Глаза ее были завязаны. Голову венчала модная вязаная шапочка-шлем с двумя рогами, в ее левой руке тоже был рог — кубок. С двух сторон от нее стояли еще две рогатые дамы — в уборах из тяжелых лосиных рогов. Троицу окружал хоровод девушек с «рогатыми» вилами в руках.
— Кто эти трое? — шепнула Чуб.
— Макош и Рожаницы — истинные прародительницы сущего.
— А эти, с вилами?
— Виллы — русалки. Когда-то они были свитой Макош. Духи умерших, духи природы…
— И те, и другие?
— И то, и другое. Умирая, твои предки стали землей, из которой произрастает все сущее, — а значит, стали деревьями, травой, листвой, рожью. Вот почему сноп-Старух — в одночасье и Великая Мать, и твоя покойная бабка. Потому эти дни и зовут днями бессмертия. Тот, кто верит в нашу Мать, знает, что смерти нет.
Даша подумала, что кабы Акнир на самом деле верила в это, она бы не пошла на Отмену, чтоб вернуть свою маму.
— Макош, богиня рождения и смерти, счастья и несчастья, примирительница Земли и Неба, Огня и Вод, восстань и открой нам правду, дай нам счастливый жребий, — крикнула золотоволосая девушка в шапке с рогами.
«Макош — примирительница Земли и Неба? — отметила Чуб. — Интересно…»
Лицо Акнир стало еще бледнее, и Даша догадалась, что увидит сейчас страшный языческий обряд. И оказалась плохой гадуницей…
То были типичные девичьи игры-гадания. Хоровод из русалок-вил закружился посолонь. Хихикая, как глупые школьницы, две рогачихи принялись кружить стоящую в центре макош с завязанными глазами. Затем одна из рожаниц наполнила вином рог-кубок макош, вторая легонько толкнула ее в спину. Неуверенно передвигаясь по скользкой, мокрой от растопленного снега земле, девушка пошла по двору. Ее правая — свободная — рука ловила воздух.
«Сейчас навернется на своих верхотурах», — соболезнующее подумала Даша, глядя на ее платформы. Но ведьма не нуждалась в сочувствии. Внезапно она извернулась, прыгнула влево и проворно, как кошка, поймала не успевшую отшатнуться девицу в костюме казака-Василя.
— Ну, тебе как? — спросила она свою добычу и сняла повязку. «КЫЛЫНА!»
* * *
Киевицу, отдавшую им свою власть, Даша видела дважды, трижды. Покойницей, лежащей на полу Центра Старокиевского Колдовства на Подоле. Страшным огненным демоном, готовым сожрать Город.
Но золотоволосую девушку Чуб не могла представить ни страшной, ни мертвой… Очень молоденькая — младше Даши, на год-два старше Акнир, такая же васильковоглазая, как ее дочь. Но во всем остальном они мало походили друг на друга. Тело Кылыны было округлым и крепким, сочащимся завлекающей женственностью. Грудь — высокой, губы — полными, взгляд — спокойным и ясным. Она была некрасивой, в ее чертах не было ни одной правильной линии — но было в ней нечто в сто крат сильней красоты. Жизнь, спокойная и мудрая. Жизнь — кипящая, сулящая счастье. Жизнь, такая, какая она есть, несмотря ни на что — вечно желанная.
— Чего молчишь? — поторопила она пойманную. — Как тебе погадать? На бобах? На соломе? На воске?
— Петуха заруби, — ответила ведьма-казак. Ее голос вдруг показался Даше знакомым.
— Не буду жизнь отбирать.
— Что ты за наследница, Килька, если смерти боишься? — Судя по тону, пойманная почитала Кылыну соперницей и желала взять над ней верх.
— Лишь слепые ее боятся, — ответила та. — Оттого и губят друг друга — от страха.
— Мать убивает не думая, — казак-Василь явно процитировала расхожую ведьмацкую истину.
— Вот-вот, — Кылына стряхнула с волос мокрый снег. — А ты, Василиса, все думаешь, как покрасоваться, как выделиться. Надо будет завтра узнать — так убью. А тебе я и так все скажу… — Кылына слегка прикрыла глаза, словно вслушиваясь в глубь себя, и продолжила: — Счастье тебе великое выпало — муку ты великую примешь. Полюбишь ты в Новом году, и Город ради того, кого полюбишь, покинешь. И худо тебе станет без Города. И в великом худо том будет большое добро. Боль изменит тебя, мудрою сделает. И станешь ты над всеми ведьмами Первой…
— Васька станет над нами? — изумилась девица в козьей шкуре.
И Даша узнала в казаке Василе — Главу Киевских ведьм, Василису Андреевну, пытавшуюся научить случайных Киевиц отличать гадуницу от чароплетки. Сейчас будущая Андреевна выглядела озадаченной. Одной рукой Кылына осадила ее, другой — посулила великое будущее, лишив ведьму желания отвечать на обиду.
