— Так и не придумали, как это искажение обойти, как проникнуть внутрь?..
— Нет, не придумали… Но здесь я перехожу к следующей части истории. Экспедиция Дэкла зафиксировала ещё некие световые явления: вроде бы как сияющие точки пролетали в небе. Но пролетали они слишком быстро, и ни разу не удавалось их чётко заснять. На самых лучших фотографиях видны только некие вытянутые субстанции, напоминающие змей. Вблизи от базы они не появлялись. Вот это сообщение заинтересовало властьимущих Ноктцев гораздо больше, чем вся история с неуловимым центром мирозданья. Они, как от них и следовало ожидать, посчитали, что эти вспышки — это проявления неизвестной Нокту цивилизации. Что, если эта цивилизация попытается завладеть световыми двигателями? Что, если у них уже есть световые или даже более совершенные двигатели? В общем, на мир Дэкла, и на прилегающие к нему миры было отправлено немало законников, ну и, естественно, самое мощное оружие, и боевые роботы. И ведь не унимаются: отправляют туда всё новые и новые отряды. Сделали из нескольких миров настоящие крепости; поэтому и такая секретность. Посылку от Дэкла я получил ещё до того, как началась эта суматоха, а сейчас, боюсь, и десяти миллионов эзкудо, не хватило бы, чтобы получить весточку из такого засекречнного места …
— Сколько же там сейчас Ноктцев?
— Точных сведений даже мне не удалось получить, но несколько тысяч — это точно. В основном — упёртые законники. Сама понимаешь — это не самая приятная компания.
— И всё же Дэкл, находясь там, взрастил в себе спокойствие.
— Таким он был два года назад, ещё до того, как там появились законники. Надеюсь, таким он остался и сейчас.
— Эван, но ты для меня выхлопачешь там местечко?
— Сказал же — выхлопочу.
— А сам не полетишь?.. Неужели не хочешь увидеть центр мирозданья? Ведь на картине, даже и самой совершенной, невозможно передать эту красоту, можно только почувствовать…
— Хватит! Я останусь на Нокте. Я чувствую себя здесь вполне комфортно.
— Но… Ладно, — Аннэя перевернула несколько страниц, и вслух начала читать первое из попавшихся ей стихотворений Дэкла:
Когда в воспоминаньях светлых
Ты забываешь жизни бег —
Среди поэтов вдохновенных
Ты ищешь рай, ты ищешь свет.
Когда ты видишь мир безбрежный,
Где ты один и царь и бог
И слышишь голос мягкий, нежный,
Так значит полюбить ты смог.
Эван поднялся, снова прошёл в кладовку, долго там рылся, и вернулся с запылённой, явно давно лежавшей без внимания тетрадкой. Некоторое время перелистывал измятые страницы, и, наконец, остановился, произнёс:
— А вот стихотворение, написаное мною несколько лет назад. Думаю, по духу искания, оно близко к стихотворению Дэкла:
Мы не способны возвратиться
В прошедший день, в ушедший час,
И почему так время мчится —
Без отклика волнует нас.
И почему, чем ближе время,
Когда нас смерть отсель возьмёт,
Тем легче и страшнее бремя
Секундных дней, мгновенных лет.
— Как печально, — вздохнула Аннэя. — Но — это правда. Я чувствую тоже, что и ты. Время летит, года мелькают. Только, кажется, жила на Бадже, мечтала, была полна энергии, и вот уже ничего этого нет. Теперь только на Дэкла надежда. Примет меня, тогда, может, стану прежней. А коли нет — начну спиваться, как ты; и лениво, и невозможно будет покинуть для меня насиженное место.
Затем она спросила:
— А сейчас ты стихи пишешь?
— Нет, — ответил Дэкл.
И вот, когда он ответил «нет», стало темно.
Дэкл вспомнил давний случай, когда Аннэя и Дэкл только поселились в гостинице. И он спросил:
— Неужели опять отключили электричество?
— Нет. Электричество не отключали, — ответила Аннэя, и кивнула в сторону кладовки.
Там горела лампа, которую забыл выключить Эван. Эта электрическая лампа и являлась единственным источником света (свеча уже прогорела).
Эван отложил лежавший на его коленях вытянутый свёрток и проковылял к окну. Он бормотал:
— Но что же это такое?.. Почему так темно?
И он резким, нервным движеньем распахнул шторы. Внизу переливался электрическими и неоновыми огнями Аркополис, а над ним висело совершенно чёрное, без единого лазурного просвета небо.
Аннэя тоже подошла к окну, прижала ладони к стеклу, и проговорила чуть слышно:
— Я помню тот случай: мы с Дэклом находились в одном номере, такие молодые, счастливые, мы обнимались, целовались… И вдруг потух свет. В бетонных недрах этой, тогда непривычной нам гостиницы, мы испугались, что потух не электрический, а настоящий, небесный свет. Тогда мы долго стучали в дверь твоего номера, и ты, наконец открыл, успокоил нас… Ведь когда ломается электрический свет, его можно починить. А когда что-то ломается в небе, то я просто не знаю… в наших ли силах что-то исправят?.. А, может, его сейчас всё же починят; может, опять зажжётся?
— Готовься к худшему, Аннэя. Думаю, эта тьма надолго.
— Но ведь не навсегда?
Эван ничего не ответил.
Эван и Аннэя стояли возле окна, смотрели на непривычно чёрное небо и ждали чуда, возвращения света, но ничего, кроме электрического света, которого за последние минуты в Аркополисе стало ещё больше, не видели.
Впрочем, когда распахнули настежь окно (обычно в номере Эвана работал кондиционер), и, перегнувшись через подоконник, подняли лица к небу, то всё же смогли разглядеть там небольшие световые пятна. Впрочем, пятна эти также имели электрическую природу — то были Ноктские заводики, развлекательные комплексы, и прочие наделённые искуственным светом сооружения, расположенные, по прихоти архитекторов на тёмных сторонах различных миров.
Одновременно и сверху и снизу распахнулись окна. Сверху на Эвана посмотрели средних лет пара — мужчина и женщина, насколько он знал — предприниматели; снизу — старуха с полным лицом, вдова богатея. Через некоторое время Эван понял, что они вопросительно смотрят на него; казалось, их испуганные глаза требовали: вот ты наш герой, так и отвечай скорее, что случилось, а ещё лучше — снова зажигай небо, ведь недаром про тебя столько фильмов сняли, пришло время действовать.
Эван крикнул:
— Извините, я ничего не знаю! — и поспешил захлопнуть окно.
Впрочем, занавешивать не стал. Включил люстру. Электричество подавалось, но с некоторыми перебоями, с мерцанием. Несложно было догадаться, что и во всём Аркополисе в эти часы все старались побольше включить света, всем — и законникам, и участникам Сопротивления, и простым гражданам страшно было оставаться в этой нежданной темноте.
