— Но ты напомнил ему о собственной семье, верно? Его позор стал бы их позором. Верно?
— Верно. Умный песик.
— И если о жене он заботиться не стал бы, то дочери… дочери — дело иное. Он их любит.
— Все кого-то да любят. К счастью.
Выстрелит?
Выстрелит определенно. Он за этим сюда шел. И еще из желания показать, что он, Йен Маккастер, умнее Райдо. И не только Райдо, но и всех прочих, что людей, что нелюдей.
Ему, такому умному, было тяжело в этой глуши. Он подмял под себя город, только город оказался невелик…
— Ты предложил замечательный план. Переговоры с псами… ты убеждал, что его не тронут. Ценный заложник. Сам по себе драгоценность, только в использовании неудобная.
— Не я убеждал, — шериф осклабился. Зубы у него дрянные, желтые, но крупные. И к резцам прилипли крупинки табака. — Кто я такой, чтобы убеждать сиятельного альва? Знаешь, как он на меня смотрел?
Райдо догадывался.
Ювелир, если не совсем глуп, понимал, что кто-то из горожан присматривает за ним. Подозревал шерифа? Или просто этот человек был ему не симпатичен, и ювелир при всей вежливости не давал себе труда скрывать отсутствие этой самой симпатии?
А шериф обиделся.
Или скорее, был оскорблен в лучших чувствах.
— Ты донес мысль до доктора, а доктор…
— Все сделал в лучшем виде. Он не такое уж ничтожество, каким кажется… это все его женушка… тупа и жадна.
Острие качнулось вправо, дразня Райдо, приглашая попробовать сыграть в интересную игру. Кто быстрей? Он или эта вот, безопасная с виду стрелка?
Знать бы, что за яд…
— Ты собирался встретить ювелира. Взять его саквояж… и дальше что?
— Ничего.
— В живых не оставил бы. Тебе ни к чему свидетели.
— Ни к чему, — согласился шериф. — От свидетелей одна морока…
— Но ты не учел Дайны.
— Все зло от баб, — он произнес это нарочито спокойным тоном. — Вечно они лезут под руку…
— Ты не учел, что она шепнула своему дружку… а тот отбил оптограмму… и поплатился. Тебе ведь нужно было на ком-то злость сорвать.
Не отрицает. Не соглашается.
Слушает.
Смотрит.
Жует табак. И выглядит сонным, расслабленным.
— Она влезла. И появился Бран… тоже жадный, не особо умный. Он взял ювелира в оборот, но где-то ошибся, и тот умер раньше, чем успел рассказать о сокровище. С одной стороны, это оставляло вам шанс. С другой… с другой неимоверно все усложняло. С ювелиром можно было договориться. А вот Брана пришлось убить.
— Еще скажите, что он вам был дорог.
— Не был, — Райдо потер шею. — Укусило что-то… клоп, наверное.
— Аккуратней, — предупредил шериф. — Я ведь и занервничать могу… нехорошо заставлять людей нервничать.
— Кто выдал Ийлэ?
— Докторша. Говорю же, тупая… а еще и боязливая. Испугалась, что Бран за нее возьмется… а я, как назло, в отъезде был… по делам…
— Не тем ли, из-за которых на нынешних дорогах неспокойно? Ваша ведь банда.
— Помилуйте, — шериф сплюнул и плевок растер сапогом. — Какая банда? Патруль из неравнодушных граждан… граждане имеют право беспокоиться об общественном благополучии.
— Экие у вас тут граждане… обеспокоенные. Полагаю, за то беспокойство им небольшой процент идет. Вы ведь много взяли на этой войне, шериф. Помните, в ту нашу встречу… вы так любезно перечислили имена тех, кто пострадал от произвола альвов… только забыли сказать, что пострадавших было куда больше. И что стало с их имуществом, конфискованным во благо короны?
Молчание.
И челюсть замирает. Поджимаются губы, а нижняя выпячивается, выворачивается причудливо.
— Многое осталось у вас, так? А еще вы брали за то, чтобы отвести карающую длань правосудия… конечно, брали не сами… не для себя… вы говорили, что есть люди, способные решить проблему… или не люди? Его поэтому так ненавидели, несчастного ювелира?
Молчание становится напряженным. Нервным.
Еще немного и палец дрогнет.
Нажмет на спусковой крючок, отпуская натянутую тетиву и тогда…
— Я этого все понять не мог. Он ведь действительно ничего им не сделал. Откуда тогда такая ненависть? А вот если представить, что он брал взятки… не так, отступные… вы лишь посредник… сам бы найо не снизошел до разговоров с горожанами… да и о чем ему разговаривать, если он попросту не знал, что за деньги берется предоставить защиту…
Не нажмет.
Зол.
Но способен еще сдержать эту злость. И сдерживает. Ждет.
Позволяет говорить.
А значит, Райдо ему нужен… чего ради нужен?
— Это было так удобно. И наверное, забавно, да? Вы взяли чужое имя. И чужие деньги. А самое мерзкое, что вы не всегда исполняли обещание… это было не в ваших силах… и когда люди все равно уходили, то винили отнюдь не вас.
— Так а за что меня винить-то? Я ж человек… такой же, как они…
— Да нет, — Райдо позволил себе опустить руки на пол, но шериф покачал головой: не следует его дразнить. — Люди все-таки разные. Как и альвы… но мы ведь не о них. Мы о жадности… вам все время было мало. Взятки. И отступные… и то, что удавалось взять на дорогах…
— Приходилось делиться.
— А может сокровища королевского ювелира стали для вас навязчивой идеей? И заодно вы уверились в собственной неуязвимости… или нет, не в уязвимости дело, но в том, что вы умнее.
— Разве нет?
— Не мне судить, — миролюбиво заметил Райдо. — Может и умнее. Я вот никогда умником не был… ты, пожалуй, первым понял, что без Ийлэ до сокровищ не добраться. Нет, ты не думаешь, что она знает, где клад… не знает, а если бы знала… она бы сказала Брану.
Кивок.
И кривоватая ухмылка.
Плевок на сей раз достается кукле с грязным лицом, на которое массивная подошва наступает с каким-то особым наслаждением. Фарфоровая голова хрустит, и звук этот заставляет Райдо кривится.
— Но ты полагал, что альв альва поймет лучше, чем человек. Верная догадка. Но добраться до девчонки не получалось… пока Бран жив. И ты сделал так, чтобы он умер.
— Не я.
— Доктор… и Дайна… они были знакомы? Думаю, даже состояли в связи некоторое время… доктор был слишком благоразумен, чтобы посещать девиц мамаши Бибо… а вот договориться с кем-нибудь, не обремененным моралью… жадным до денег… ты их свел?
— Показалось забавным. Они так мило играли, — шериф давил куклу сапогом, медленно, растирая сами фарфоровые осколки в пыль. — Она притворялась мертвой… ложилась в гроб…
— Ты подсматривал.
— Наблюдал, — поправил шериф.
