Она не собиралась его убивать. Желание обладать достойным врагом грозило пересилить их договоренности. То, что плескалось в ее красивых голубых глазах, было желанием. Извращенным, безжалостным, ненормальным.
Будь на месте Домиция кто другой , Элика бы позволила ей это. Но сейчас ее сердце сжалось, осознавая недопустимость происходящего.
— Лати, нет! — как эхо, выдохнула она. — Прошу тебя. Это не жизнь для воина.
Время, казалось, замерло. Очень медленно Латима спрыгнула с лошади на землю. Крадущимися шагами приблизилась к полководцу, чья отвага и умение так восхитили ее в первый день сражения. Элика с остывающим сердцем следила, как она легко, словно играючи, поставила ногу ему на грудь. Минутное колебание... Лентул потянулся за клинком, намереваясь дорого продать свою жизнь, но Латима с издевательским смехом занесла меч над головой и проткнула его ладонь.
Полководец Кассиопеи даже не закричал. Беспощадная с видимым сожалением повернулась к своей королеве.
— Убей... Не дай ему сойти с ума от ужаса неволи...
Вряд ли она могла ее услышать – но поняла все. Взмах меча... Удар...
Одинокая слеза пробежала по щеке Непримиримой матриарх. Все кончено. Соскочив с лошади, Элика медленно приблизилась на негнущихся ногах.
"Элика, верь мне. Разве я хоть раз чем-то обидел тебя?.."
" Твоя боль − моя боль..."
" Я не позволю ему причинить тебе боль..."
"Я буду рядом... Насколько хватит моих сил и моего влияния..."
...Латима убрала меч в ножны. Вожделение и беспощадный азарт в ее глазах сменились грустью. Но не печалью от того, что ее лишили живой игрушки. Элика поняла это по ее последним словам.
— Он умер героем. Почему такие мужчины рождены Кассиопеей, а не Атлантой?
Матриарх опустилась на колени в окропленную кровью пыль земли. Ее пальцы легли на веки самого уважаемого врага и медленно опустили их. Латима поняла все.
— Возьми, моя королева. Это его меч.
Элика, сложив его ладони на груди, вложила в безвольные пальцы рукоять меча. Никто и никогда еще не удосуживался жеста уважения, настолько сильного и трогательного по своей сути.
— Антал милосердный, он был и умер великим воином. Сотри же грани вражды в своих чертогах, и возвысь его согласно его отваге и мудрости!..
"Исход четвертого дня боя ознаменовался потерей великого полководца и советника царя Кассиопеии, прославленного воина Домиция Лентула. Он пал от рук жестокой и презренной воительницы Атланты Латимы Беспощадной, о жестокости которой слагали легенды даже в империи атланских амазонок.
Очевидцы утверждали, что безумная полководица перед смертью назвала его героем и восхитилась его отвагой − но это, скорее всего, были слухи. Как и то, что жестокая королева Непримиримая опустила его веки и прочла молитву, умоляя своего бога направить его посмертный путь.
Царь Кассий был убит горем. Утверждали, что он плакал над его могилой во время погребения. Как и то, что он поклялся превратить жизнь королевы Атлантов в ад, но лишить ее права смерти во имя возмездия... "
Из летописи.
Глава 14
Яркое оранжевое пламя неистово рвалось в черное ночное небо. Непокорное, неспокойное, наделенное властью испепелять дотла в своем ярком безумии, но лишенное одного − свободы оторваться от земли и взмыть туда, вверх, к холодным звездам, словно повлиять на их цинично-равнодушное безмолвие, озарить алыми всполохами эту непоколебимую завесу тьмы, передать хоть искру праведного возмущения... Не дано им было права испить глоток этой беспечной свободы. Оттого так яростно лобызали языки огня деревянные подмостки погребального костра в разрушающем поцелуе, испепеляя своими смертельными объятиями тело самого великого и достойного воина империи.
Треск огня, заунывный бит барабанов, провожающих его в чертоги Эдера, и на контрасте с этим − пугающее, угнетающее молчание воинов, собравшихся отдать великому полководцу дань уважения перед его последним походом в эти безмолвные небеса. Наверное, именно сегодня каждый из них осознал весь ужас разразившейся войны в полном объеме.
Сноп алых искр − ярких, завораживающе-красивых, взметнулся ввысь, жалкая попытка пламени презреть закон земного тяготения. Вопреки всему, этот искрящийся сверкающий вихрь не погас в тот же миг, стойко преодолел значительное расстояние, чтобы там, в высоте, погаснув, раствориться в небытие. Наверное, вместе с этими яркими огоньками душа Домиция Лентула устремилась в небесные чертоги, на встречу спокойной и величественной неизвестности... Своего конца.
Блики погребального костра освещали все вокруг, плескались огненной лавой в глазах правителя этой обреченной земли, но даже они не могли растопить лед его взгляда, смягчить игрой света застывшие черты лица, иссушить своим теплом слезы горя от потери лучшего друга, которые он не считал нужным скрывать.
Что он раньше знал о значении слова "потеря"? Абсолютно ничего. Даже боль от потери любимой женщины не оставила столь сильных рубцов на сердце. Пока она была жива, пока ловко плела свои кровавые сети военных тактик и интриг, которым, он сейчас это осознавал, в не малой доле поспособствовал бег его собственной крови в ее венах, он не прочувствовал их разлуку в полной мере. Особенно сейчас, когда она была так близка и далека одновременно − его рок, каменный идол, остывшее сердце, самая непростительная − и самая чудесная ошибка из всех, что он совершил в своей жизни.
Да, она пришла отнять у него все. Власть. Империю. Жизнь. Но даже после этого он не смог ее возненавидеть. В глубине души понимал − никуда не денется, ничто не потеряно окончательно, пока она здесь, на расстоянии вытянутой руки. Мятежная амазонка, вовлекшая себя в круговорот беспросветной тьмы, и до конца не осознавшая, что это сломает ее вскоре сильнее его недавнего диктата. Отрицающая его помощь − помощь человека, который это видел и подсознательно пытался оградить от последствий. Именно это стремление подарило ему крепкие крылья, позволив мыслить ясно и логично, зарядить оптимизмом армию − пусть не все в это поверили, но большинство уж точно.
Сегодня его внутренний мир оказался до основания разрушен безжалостным ударом судьбы. Умом он понимал − не время сейчас замыкаться в себе и опускать руки, в условиях непрекращающегося противостояния не на жизнь, а на смерть его разум и воля к победе быстро разрушит недопустимые оковы отчаяния и боли, воссоздав его заново, более сильного, чем прежде, решительного и беспощадного. Все это будет, и очень скоро. Но сейчас он, не мигая, вглядывался в танец неистового пламени, с печатью страдания и недоверия на волевом лице, словно надеясь, что все это было лишь кошмарным сном, и ничего не изменилось... Что по возвращению во дворец он так же, как и прежде, осушит с первым советником и великим полководцем кубок огненного эликсира, почтив этим смерть павших и торжествуя иллюзорную победу от пусть немногочисленных, но все же павших в бою атлантов. Услышит ценный совет касательно так неуместных сейчас восстаний в столице, сперва решительно откажется ему последовать, затем, поразмыслив, все же признает его правоту и сможет успокоить непокорную толпу недовольных собственной излишней дипломатией. Аккуратно, словно балансируя на лезвии меча, верный друг и молочный брат тактично намекнет, что пора бы уже осознать, что за стенами столицы разбиты шатры вовсе не соотечественников любимой женщины, а беспощадных агрессоров, жаждущих крови и мести, и что сама Элика Непримиримая получила сей титул неспроста. И он, вместо того, чтобы строго осадить советника, просто промолчит, сжав губы, уже после, ворочаясь на остывшей постели без сна, утомленный попытками воспроизвести в воображении ее гибель, останется при своем. При нелогичном, неправильном мнении − она будет жить. В цепях подле его ног или на троне рядом − пути Эдера непредсказуемы...
