Их предводитель задержался перед хоббитом и поднял мифрильную маску своего дивного шлема.
— Это ведь место встреч, не правда ли? — прогудел голос Наугрима. — В славное времечко мы свиделись вновь, половинчик!
— Наугрим! Ты — ты с Черными Гномами?! Они же…
— Это их рангторы! Но мне некогда, половинчик! Тебе не удалось сразить Олмера — это постараюсь сделать я! Он ведь рядом, ты чувствуешь его?
— Да! Он близится! Но…
— Сейчас ты увидишь атаку Черных Гномов! — Наугрим кричал, потрясая огромным топором. — Надеюсь, она окажется сюрпризом и для Олмера!
— Наугрим! Кто ты? Черный Гном?
— Нашел время для расспросов! — расхохотался тот. — Да! Черный Гном! Но только по матери. А отец, мой — Алатар, один из двух Голубых Магов, спутников Гэндальфа и Радагаста! Понял теперь?! — Он внезапно обернулся. — Нам пора, прощай! Еще увидимся!
Он скомандовал что-то своим воинам, и они тотчас перестроились в боевой порядок — острый клин, а острием этого клина был сам Наугрим. Клин развернулся вершиной на восток, откуда стремительно накатывались новые и новые волны врагов. А за многочисленными полками угадывался невысокий холм, на который и поднимался Олмер со свитой. Теперь, несмотря на мрак, его было видно и простым глазом.
Наугрим воздел топор — и молча, без боевых возгласов и кличей, весь его небольшой отряд двинулся вслед за ним, убыстряя и убыстряя шаг. Наперерез им кинулись несколько сотен истерлингов — и пеших, и конных. Но стрелы отскакивали от панцирей, наконечники дротиков ломались, а когда гномы врезались в ряды врагов, их топоры внезапно взлетели все разом — и опустились, окровавленные. Ломая строй врагов, гномы перешли на бег, сминая всех, кто вставал у них на пути. Их клин казался острием исполинского меча, рассекающего косную вражескую плоть. Истерлинги попятились. А Наугрим рвался дальше — прямо к холму, на котором, видимый для своих и для чужих, стоял Олмер.
Атаку начали девятнадцать Черных Гномов; трое все же погибли, их осталось шестнадцать; навстречу разворачивалась ангмарская черноплащная конница, арбалетчики, копейщики, спешили пешие, замелькали поводыри тигроволков, и вся эта сила — многие сотни — шла наперерез всего лишь шестнадцати воителям Подземного Мира! И Фолко вспомнил старое изречение, что «гномы завоевали бы весь мир, если бы он был им по-настоящему нужен».
Наугрим пронзил и вторую преграду. Кони врагов вставали на дыбы, отказываясь идти под сверкающие полукружья топоров. Пешие ангмарские арбалетчики не преуспели — Барахир, поняв, что к чему, повел все свои силы вслед Наугриму.
Вторая преграда стоила Черным Гномам еще четверых — зато и вражьих тел прибавилось. Больше преград перед ними не осталось. Перед холмом, на котором стоял Олмер с приближенными, лежало пустое пространство, и вражеские полки, далеко оттянутые в стороны, не успевали перекрыть его.
Однако тут из-за холма вылетел одинокий всадник — совсем небольшая фигурка на громадном черном коне. Наездник чудом, казалось, удерживался в седле; поравнявшись с отрядом Наугрима, всадник легко осадил своего злого жеребца, поднял к губам большой рог и затрубил атаку. Этому рогу тотчас откликнулись другие в отдалении — и новые сотни Олмера потекли наперерез Черным Гномам. А всадник, развернув коня, погнал его прямо на вырвавшегося вперед Наугрима. Он быстро приближался — и, к своему невольному ужасу, хоббит узнал в этом наезднике юную Сатти, помощницу Теофраста!
Черный конь вздыбился, норовя ударить Черного Гнома копытами; однако Наугрим, ловко увернувшись, схватил скакуна под уздцы и одним движением пригнул к самой земле гордую шею. Однако Сатти не растерялась. Ловко соскочив со спины коня, поваленного гномом на бок, она замахнулась на гнома, облаченного в сплошную броню, крошечным детским кинжальчиком… И Фолко с замиранием сердца видел, что Наугрим не поднял топора. Закованной в металл рукой он всего лишь оттолкнул дерзкую — даже не ударил, а слегка оттолкнул… Но то ли в пылу схватки разгоряченный Наугрим не рассчитал сил, то ли еще почему-то — но Сатти с коротким сдавленным, тотчас пресекшимся стоном отлетела в сторону на несколько саженей, рухнула наземь и осталась лежать неподвижно.
Что было с ней дальше — Фолко не понял; потому что не успевала, не успевала перехватить дорогу гномам конница Олмера, и тому оставалось только одно — принять предложенный ему честный бой или бежать.
Подле Олмера стояло совсем мало людей, крохотная горстка — Санделло, Берель, Отон. Что они могли сделать против казавшегося неуязвимым Наугрима, чей топор не знал промаха, рубя любой панцирь?
Клин Черных Гномов докатился уже до самого подножия холма. Галопом неслась запасная конница, вызванная несчастной Сатти, но была еще слишком далеко.
И тогда с холма рванулся Берель. Фолко слышал короткий останавливающий возглас самого Вождя, но старый его товарищ впервые в жизни, наверное, пренебрег приказом. Обнажив широкий двуручный меч, он мягким кошачьим шагом двинулся навстречу Наугриму. Вслед ему рванулись Санделло с Отоном, но их остановил властный жест Вождя — и они повиновались.
Наугрим вскинул топор поперек груди, готовясь отразить удар мечом; только этого и ждал Берель — ведь конница уже совсем близко… Он тоже приготовился защищаться. Однако Наугрим обманывал, делая вид, что ждет первого удара от своего противника и не двинется вперед; он прыгнул, клинок Береля лишь проскрежетал по бахтерцу гнома, топор взлетел и опустился. Берель пал, как пораженный громом.
Тут же, не сговариваясь, двинулись горбун с Отоном, так что Вождю пришлось схватить их обоих за плечи, произнеся что-то непередаваемо грозное. Горбун даже отшатнулся. А Вождь спокойно сделал несколько шагов вперед, навстречу Наугриму. Его меч был уже в руке, Черный Меч Эола Темного Эльфа, дождавшийся наконец достойного противника.
В полах плаща Вождя вновь сгустилась Тьма, и Фолко понял, что Сила Мрака вновь поднимается на поверхность и расправляет могучие крылья.
Клинок в руке Вождя вдруг стал светиться темно-багровым, заставляя хоббита невольно вспомнить описания огненного меча Балрога из Мории, и, держа наперевес этот язык Пламени Удуна, Олмер столкнулся с Наугримом.
Тот замахнулся топором. Но Вождь ответил выпадом столь молниеносным, что никто не смог даже заметить его начала. Огненная полоса перечеркнула грудь Наугрима, рассекла надвое его топор, прожгла доспех и глубоко погрузилась в тело.
Ударил гром, ослепительная молния лопнула в небе, и всему оцепеневшему от ужаса отряду Барахира привиделась стоящая на вершине бугра высокая, мрачная и страшная фигура, наделенная великими враждебными силами Вековечной Тьмы, пребывавшими как сущность еще до творения Илуватаром этого Мира. Словно река, наконец прорвавшая долго сдерживавшую ее запруду, овладевала Олмером эта сила.
