Кузнец кивнул и горбун, чувствуя единодушное согласие окружающих, продолжал:
- Ты, Хоуги, сын Герома, как и Яррос, сын достопочтенного Фитча, как и Рональд, сын Куоза слышали слова нечестивой клятвы, что ни одна живая душа не будет им загублена. Ты не поверил лживым обещаниям и ушел, а я остался, чтобы ответить согласием на лукавое предложение.
Кузнец Хоуги снова кивнул, подтверждая слова горбуна.
— Мы поклялись терпеть его присутствие и не трогать его до первой крови. Он должен понести заслуженную кару.
— Замок не отдаст его, — глянул на него исподлобья кузнец.
— Он нас защищает! И почем знать, может это не он убил священника? - выкрикнул из толпы одинокий дрожащий, старческий голос и Ника готова была поклясться, что он принадлежит свекру Амелии.
Горбун поднял руку, призывая всех к вниманию.
- Да, он защищал нас, но это продолжалось до поры до времени. Я вовсе не умаляю его заслуг и охотно признаю их, но разве вы не видите, что он уже не тот за кем мы шли. Он больше не властен над собой. Его душа и тело согласились со злом, и он уже готов отдать ему нас, наших жен, детей, нашу кровь.
— Что ты предлагаешь, Лофтон? - спросил кузнец.
— Пусть он придет в наш храм и перед всеми честными людьми признается в содеянном, либо опровергнет свою причастность к этому злодеянию.
— Он может не захотеть разговаривать с нами, — помрачнел Хоуги.
— Это ли не ответ на вопрос: виновен он, или нет.
— И снова ты прав, — согласился кузнец. — Если он не придет в храм и не оправдается в злодействе в котором мы обвиняем его, то он больше не будет знать покоя на этих землях. Но прежде мы оплачем и похороним отца Фарфа, а потом я отправлюсь на “верх” и передам ему решение нашей общины. И да помогут нам все святые и ангелы небесные.
Умолкнув, он нагнулся и взялся за носилки. Горбун последовал его примеру подхватив их сзади, и вся деревня направилась за ними к храму, чтобы оплакать священника, принявшего мученическую смерть.
А Ника, отделившись от процессии, побрела к замку. Она страшно устала и проголодалась. Начинался снег. Мокрый, он, падая на землю, превращал ее в непроходимую грязь. Кого хотела призвать к суду деревня? Кого имели в виду, говоря, что он с “верха”? Ника терялась в догадках. Почему они ни разу не назвали по имени того, кто оборачивался зверем? Видимо, из суеверного страха. До сих пор она полагала, что оборотень не имеет никакого отношения ни к замку, ни к тем событиям, что происходят в нем. Она считала, что оборотень — миф, существующий сам по себе. Ведь никто не встречал его и он никого, прежде, не трогал.
Но “он”, оказывается, не только существовал и жил в замке, но и сумел договориться с “низом” о мирном с ним сосуществовании. Кроме того, они настолько уважали и верили ему, что пошли с ним на сделку. Кто это мог быть? Криспи? Кто-то из солдат гарнизона, что был родом с “низа”? А может сам барон, прикидывающийся немощным, чтобы держать все под своим негласным контролем? Думай, Караваева, думай. Ох, не многовато ли нечисти для замка Репрок?
Ника прошла по мосту и миновала арку ворот у которых маялся в одиночестве, уже знакомый Нике, солдат дружок Ральфа, Сайкс Поуэ.
— Добрый день, Сайкс.
— Не такой уж он и добрый. Вы ведь идете с “низа”, сестра? Верно ли что отца Фарфа… что его постигла страшная участь?
— Увы, да…
— Кто такое мог сотворить? Что болтают об этом “внизу”? Кого винят в его гибели?
— У него вырвано сердце. Говорят, что это сделал оборотень.
Сайкс вдруг смерил ее неприязненным взглядом.
— Мой тебе совет, монашка, попусту не болтать о том, чего не разумеешь, и держать свой рот закрытым, когда речь зайдет об этом.
— А, что такого я сказала?
— Ничего. И хорошо бы тебе не забивать свою голову нашими делами, потому как не по твоему они уму. Лучшее, что ты можешь сделать, это насовсем убраться из этих мест.
Ника, молча повернулась и пошла через двор к крыльцу. Да, что такого она сказала-то, что Сайкс взбесился, да еще и смачно сплюнул ей в след.
Но следовало вернуться к насущным проблемам, потому что все ближе и неумолимее подступал вечер. У нее не было уверенности, что в эту ночь ей помогут четыре призрака, а ведь этой ночью сэр Риган придет уже не к леди Айвен, а к Нике, чтобы свести с ней счеты. Хватит ли у нее силы и самообладания противостоять ему в одиночку и выдержать, вновь надвигающийся, кошмар.
Холл заполняли, шедшие с кухни аппетитные запахи жареного мяса и свежей выпечки. И Ника, вместо того, чтобы подняться в покои леди Айвен, свернула к ней. Однако, чем ближе она подходила к кухне и чем назойливее манил аромат готовящихся кушаний, тем сильнее ее одолевала тошнота.
Вряд ли, в ближайшее время, она сможет взять в рот мясо: так подействовал на нее вид погибшего отца Фарфа. А ведь с утра она ничего не ела. Ника уже прошла коридор, ведущий к кухне, слыша стук котлов, разноголосый гомон стряпух и поварят, когда, пришедшая ей на ум идея, заставила остановиться перед дверью каморки Криспи. Идея была не только сумасшедшая, но и рискованная.
Ника колебалась какое-то мгновение, но не в силах побороть искушение найти здесь ответ, хотя бы на один из своих вопросов, тихонько толкнула дверь. Она приоткрылась и Ника, быстро оглядевшись, проскользнула в каморку, плотно прикрыв ее за собой. Прислонившись к ней спиной, она уняла бешено колотящееся сердце и, с пристальным вниманием огляделась.
Что понадобилось здесь Ригану-колдуну? И почему Криспи так распсиховался, когда Ника спросила его об этом? Здесь ведь кроме конторки, полок из толстых досок, забитых писчими книгами, да, обитого медью, сундука, больше ничего не было.
В пять шагов Ника достигла противоположной стены, протиснувшись между конторкой и сундуком, и снова между конторкой и стеной. Может сэр Риган приходил сюда из-за денег? Ника задумчиво взглянула на конторку. М-да, чтобы ни делал тут сэр Риган, места для него здесь было явно маловато.
Сложив на груди руки, Ника в безысходности прислонилась к полкам спиной, потеряв надежду разгадать эту загадку. Под ее весом полки, вдруг, подались назад, поехали, и Ника, так ничего и не поняв, неловко повалилась на каменный пол.
Лежа на спине, она озадачено разглядывала потолок, представлявший собой игру резких контрастов: низкий беленый мелом с толстыми темными балками потолок каморки, и бездонный черный свод. Ника лежала, глядя в верх, сложив руки на животе. “Ну вот! Опять потайной ход. И ничего хорошего из всего этого не выйдет. Не надо было сюда соваться. Не надо…”
Морщась, Ника перевернулась на живот, встала на колени и посмотрела в зияющую дыру потайного хода. Оттуда на нее пахнуло затхлой сыростью и опасностью. Поднявшись, Ника отряхнулась. “А не устроить ли себе еще одну маленькую гнусность, как говаривал один чеховский герой, а?” - и перенастроив зрение на дровское, вошла в потайной ход.
