Тот стоял на тропе.
И почему-то голый…
— А мы тебя заждались, — сказал Альфред.
Нира отвела взгляд, чувствуя, что безудержно краснеет. Как-то… неприлично получается… голым по лесу… и вообще… и ситуация такая… двусмысленная…
— Я уж начал думать, что ты не придешь.
— Я пришел, — Нат говорил как-то очень тихо и медленно, отчего Нире сделалось жутко. Она и сама не знала, отчего.
У Ната нет оружия.
И он вообще… он ниже Альфреда.
Худой, если не сказать, что тощий. Вот только Альфред его боится…
— Поговорим? — предложил он.
— Поговорим. Отпусти ее.
— И ты мне голову снесешь? Нет, дорогой… кузен. Я не настолько люблю риск. Я его в принципе не люблю.
Нат поморщился.
— Слово дам, что не трону. Отпусти.
— Слово… что ж, слово это хорошо… Нира, деточка, извини, что так получилось. Не хотел тебя напугать, но… иногда со мной бывает… — он разжал руку, и Нира поняла, что свободна.
Она сделала шаг к мужу, а тот посторонился, пропуская. И не оглянулся. Он вообще не смотрел на Ниру, и это было обидно.
Но она велела себе успокоится.
Нату нужен Альфред. А Альфреду — Нат.
Нира здесь лишняя, только, если они оба думают, что у нее хватит воспитания отойти подальше в лес, то ошибаются. Не хватит. Нира вообще жутко невоспитанная, а кроме того, в лесу совсем стемнело. И ходить по нему — неразумно…
Она отошла на два шага и, оглядевшись, обнаружила вполне симпатичного вида бревно, на котором и присела.
— Итак, Нат, полагаю, у тебя ко мне предложение имеется…
— Да.
— Какое?
— Амнистия. Тебе и твоим людям. Сколько их?
— Дюжина…
— Немного.
— Сам понимаешь, со мной пошли те, кто поумней… да и я особо не распространялся об… альтернативной возможности. Йен — хитрая тварь. Самонадеянная только. Привык, что все у него на поводке… значит, амнистия… амнистия — это хорошо…
— Дадите показания.
— Я?
— Твои люди.
— Тогда конечно… и я могу… думаю, высокая комиссия оценит мой вклад в борьбу со взяточничеством. Я ведь искренне верил в Йена… восхищался им… и был почти раздавлен, узнав, что этот человек — вовсе не тот…
— Комиссии расскажешь.
— Эх, Нат… неинтересный ты человек. И жене с тобой, должно быть, скучно.
— Зато твоей с тобой весело.
— Это да… не жалуется. И жаловаться не станет. Она получила то, чего желала. Я тоже. Люблю взаимовыгодные сделки. Они, если хочешь знать, залог долгих и успешных партнерских отношений… но ты бы оделся, а то смотреть больно… значит, амнистия… ребята будут рады.
Он замолчал, правда, хватило его ненадолго.
— Ладно… пойду, что ли. Вы тут долго не рассиживайтесь…
И ушел.
Коня с собой забрал. И Нира подумала, что в принципе была бы не против, если бы Альфред задержался еще… нет, он ей не нужен, что с конем, что без, просто она не хотела оставаться наедине с Натом.
Он сердится.
И смотрит вслед Альфреду.
Скалится… и выходит, что Нира виновата… или не виновата? Она совсем запуталась и, пожалуй что, распутываться ни малейшего желания не имеет.
Страшно.
И Нат молчит.
Стоит за спиной и молчит так, выразительно.
— Злишься? — Нира вздохнула: на нее всегда кто-то да злился, обычно или матушка, или Мирра, или матушка вместе с Миррой.
А вот теперь и муж.
— Не знаю, — признался он. — На него — да. Я хотел бы его убить. Может, еще и убью. Потом.
Он не всерьез ведь это говорит.
Или всерьез?
Или лучше не думать? Не знать?
— Не волнуйся, — Нат догадался о ее мыслях. — Если я и убью его, то за дело.
— Он сказал, что… усадьба… и на усадьбу… и ты уехал. А мне плохо так стало… я подумала, что должна выяснить, что имею право знать и… и домой отправилась. Ты поэтому ничего не говорил мне? Из-за мамы, да? Или из-за Мирры?
Нира испугалась, что он и сейчас промолчит, но Нат присел рядом, на бревно, правда, спиной, но так даже лучше. На спину его, тощую, пятнистую, ей смотреть можно… безопасно…
— Твой отец… болен, — Нат произнес это очень тихо. — Райдо так думает. Он говорит, что только больной может убивать так… а как по мне, он просто злится на твою мать, но ее убить у него не хватает духу. Вот он и…
— Я не понимаю!
И не хочет понять.
И слышать тоже не хочет!
Он лжет или… или ошибается… он верит Райдо, а Райдо отца не любит. У них какое-то непонимание, потому что отец хороший и…
— Нира, послушай меня, пожалуйста, — Нат за руку взял, а у самого холодные-холодные. Конечно. Весна ведь и вечер, и снега нет, но в лесу прохладно. А он голый… и неприлично голым по лесу расхаживать.
Неудобно к тому же.
— Он убивал тех женщин, про которых в городе говорили. И не мог остановиться. И он попытается убить Ийлэ, но у него ничего не выйдет.
Ложь.
— Ты… ты… все выдумал.
— Если тебе так легче думать, то да.
И молчит.
Ждет.
Чего? Того, что Нира признает его правоту? Этого не будет, потому как…
— В этом городе все прогнило… еще задолго до нас прогнило. А может, он всегда гнилым был. Я не знаю, почему люди такие… Райдо говорит, что не только люди, что дело не в расе, а в чем тогда, я не знаю. И не знаю, когда и с чего все началось… Райдо говорит…
Он только и способен, что о своем Райдо думать!
— …что, скорее всего, с подарков… шериф в таком городке — это фигура. С ним хотели дружить, вот и дарили… а потом ему стало мало подарков. И он потребовал, чтобы платили. Немного. Проститутки. И мелкое ворье. И нищие, если приходили… и лавочники за то, чтобы он защищал их… а кто не платил, то случались грабежи и даже сожгли как-то дом… трое погибли… нет, Райдо не уверен, что это из-за шерифа, но может статься, что из-за него.
Про шерифа Нира готова слушать.
И все равно не верится.
Она ведь знала его! Знала… он заглядывал к матушке на чай, и та радовалась этим визитам, пусть и скрывала радость, притворяясь равнодушной светской дамой. Шериф целовал руки и сыпал комплиментами, конфеты приносил, еще когда Нира была достаточно мала, чтобы конфеты брать.
— А потом началась война… и чистки тоже… и шериф пустил слух, что способен спасти. Защитить. За определенную плату. Не сам, конечно… он якобы давал деньги отцу Ийлэ, а тот…
— Неправда, — Нира шепчет, потому что если правда, то это слишком отвратительно.
…и те конфеты с запахом табака, они ведь были.
…и деревянная лошадка размером с ладонь. Шериф сделал ее для Ниры… так он сказал. А теперь Нат говорит, будто…
— Он точно знал, у кого есть деньги… и сколько есть… и брал почти все, но ненавидели не его. Но людей все равно задерживали… отправляли в лагеря. Тех, кто платить не хотел или не мог, или просто сделал что-то… или ничего не сделал, но шерифу надо было кого-то выдать. И опять же ненавидели не его. Он ведь исполнял свой долг.
