Вот. Ташу снова захотелось ее высечь, чтобы не совалась, куда не просят. Но информация есть информация.
– Что за маги, откуда, ты выяснила?
Она брезгливо поморщилась.
– По-моему, это были те самые Свигряне, которых так боялся Ведагор.
– Почему ты так решила?
– Они хотели принести в жертву ребенка.
Понятно. Таш зло выругался. О том, жив ребенок или нет, зная Рил, можно не спрашивать. Гораздо важнее другое.
– Как этого придурка угораздило с ними связаться? И чем, интересно, он собрался расплачиваться?
– Сообщишь Самконгу?
– Само собой. – И как можно быстрее. – А вторая новость?
Она смущенно улыбнулась.
– А во-вторых, похоже, у тебя скоро будет, кого отшлепать, кроме меня, если уж так хочется.
– То есть? – Не понял Таш. Еще одно такое же чудо в перьях?
– У меня будет ребенок, бестолочь! Вернее, у нас.
Таш на мгновение потерял дар речи. Франя, наверное, заплатил бы любые деньги, чтобы увидеть своего невозмутимого друга таким ошарашенным.
– Как?? То есть, я хотел спросить, откуда ты знаешь? Мы же…
Рил пожала плечами.
– Я его видела, когда вернулась. Вернее, ее.
– Что??!!
– Ты же не против дочери, дорогой?
Час от часу не легче. От этой новости голова пошла кругом, а сердце стукнуло и заколотилось. Усилием воли он сдержал его, как взбрыкнувшую лошадь. Если это окажется неправдой, то впору будет топиться.
– Рил, ты уверена?
Он спросил так серьезно, что радость Рил несколько померкла.
– Да, разумеется. В любом случае, через девять месяцев мы это проверим. – Она на секунду запнулась. – Таш?…
– Что?
– Ты не сердишься на меня?
Он осторожно прикоснулся ладонью к ее животу. Так верилось лучше, но все равно не слишком. Сполз с кровати, притянул Рил к себе и положил голову к ней на колени, ухом к животу. Вот так поверить было легче. Гораздо легче.
К рассвету все были в сборе. Небо только начало светлеть, когда они выехали из дома. Цокот копыт их лошадей далеко разносился по пустым улицам Вангена. Сначала Рил постоянно оглядывалась, стараясь запомнить и сохранить в памяти все, что окружало их здесь, а потом сосредоточилась, ушла в себя, делая иногда руками небрежные пассы и бормоча что-то себе под нос. Таш иногда поглядывал на нее, но не отвлекал, у него самого было, о чем подумать. Франя и Саора ехали рядом.
Подруга Рил выглядела бледной и заплаканной, да и сейчас слезы время от времени начинали капать у нее из глаз. На Франином лице не отражалось никаких эмоций, но Таш слишком хорошо знал своего друга, чтобы не понимать, с каким трудом дается ему это спокойствие. Венк держался позади, сквозь зубы подгоняя Тилею и повара, у которых давно не было практики верховых прогулок, и которые постоянно норовили перейти на шаг.
Зарк ждал их на своей «Летящей ласточке». Корабль был уже готов к отплытию, но матросы еще суетились, доделывая последние дела, а капитан мерил шагами палубу и покрикивал на них, чтобы поторапливались. При виде подъезжающих пассажиров он легко сбежал вниз по сходням.
– Ну, наконец-то! – Выдохнул он и широко улыбнулся. – Добро пожаловать на мой корабль, господа!
Господа спешились, и подошли поздороваться. После обмена приветствиями, Таш решил обрадовать его:
– Зарк, у нас больше людей, чем планировалось. У тебя есть для них места, или мне лучше сразу выкинуть кое-кого в море, чтобы не путался под ногами? – При этом он выразительно посмотрел на повара.
– Смотря, насколько больше. – Осторожно ответил Зарк. – Но, в любом случае, обещаю, что постараюсь всех разместить.
– С нами едут еще Саора и повар.
– О, всего двое! – Облегченно воскликнул Зарк. – Само собой, для госпожи Саоры найдется место, а что касается господина повара, то я скорее соглашусь сам спать на палубе, чем откажусь взять его на борт! Скажите мне, господин повар, могу ли я надеяться, что вы хотя бы время от времени будете заменять нашего кока?
Повар кивнул, и, не глядя на Таша, с гордо поднятой головой начал подниматься на борт, Тилея, переваливаясь, пошла за ним следом.
Саора плакала на груди у Франи. Они стояли, обнявшись, и представляли собой такое душераздирающее зрелище, что Таш не выдержал, кивнул Венку и Рил, и они увели забывшую о манерах и приличиях графиню.
Два изгоя обнялись на прощание. Слов не было, обо всем переговорили заранее.
Поэтому они молча постояли и разошлись. Таш поднялся на корабль, а Франя остался на берегу.
Хлопнули над головой паруса, раздался крик: Отдать швартовы! – и корабль, вздрогнув, как живое существо, начал отходить от причала.
Берег потихоньку удалялся, и одинокая Франина фигура на причале вскоре исчезла из виду, растворившись в утренней дымке.
Ранним утром следующего дня отец Онорий получил известие, за которое не раздумывая отдал бы год своей жизни – существо покинуло Ванген, даже не воспользовавшись отсрочкой в несколько дней, какую сама себе выпросила.
– Она уехала? Вы уверены в этом, Лирг? – Наверное, в десятый раз уточнил отец Онорий, поспешно натягивая рясу и приводя себя в надлежащий вид перед встречей с начальством.
– На все сто! – Ничуть не раздражаясь на это, скалился Лирг, тоже не скрывающий своей радости. – Я же говорил, стоит только припугнуть! Она забрала свою подружку, любовника, болотника и пару слуг, погрузила их на корабль, и… сделала ноги!
– Постойте, постойте, Лирг, на какой корабль?
После этого вопроса радость подчиненного несколько померкла.
– Вот тут, боюсь, мне придется вас огорчить. На тот самый корабль.
– На «Летящую ласточку»? – Ужаснулся отец Онорий. – Идемте!! – Решительно скомандовал он. – Нас не поймут, если мы немедленно не сообщим, куда следует!
Но только они вышли из покоев отца Онория, как наткнулись на молоденького послушника, который проходил обучение в башне магов. Он задыхался от быстрого бега и лицо у него было совершенно белое.
– Господин Онорий, там!… Там!… Там, в башне… Скорее, отец Онорий!…
Не собираясь дожидаться, пока послушник отдышится и изречет что-нибудь вразумительное, отец Онорий, внутренне холодея от неприятных предчувствий, бросился к башне магов.
К сожалению, предчувствия оправдались полностью. В башне царила суета, совсем нехарактерная для этого места. Почтенные, отягощенные огромным чувством собственного достоинства маги шныряли вверх и вниз, как нарушающие дисциплину послушники, кричали и переругивались, причем в их голосах явно звучали истерические нотки.
