— Мне нравится возиться с ними, чистить их, и кормить их, и смотреть, как они растут, и какие у них смешные пятачки, и как закручиваются их хвосты. У меня на родине девушки ухаживают за скотиной и не видят в этом для себя ущерба.
Ив засмеялся и обнял ее:
— Я не настолько богат, чтобы запретить моей жене возиться со скотиной, даже если это будут свиньи. Если у вас нет других недостатков, кроме трудолюбия, то дело улажено.
— А у вас какой секрет? — не выдержала Антигона.
— Я был проклят, но сейчас это закончилось, — сказал сир Ив.
Утром после свадьбы он нашел под окнами спальни нескольких дохлых ворон и комок грязной спутанной шерсти. Никому ничего не сказав, сир Ив выбросил их вон.
Через несколько месяцев Антигона де Керморван поняла, что готовит своему мужу отличный подарок, и в ее глазах появилось обещание сюрприза. А вскоре из Брюгге приехал Ян с намерением написать алтарь для часовни Керморвана, а заодно и несколько других картин.
И когда сир Ив почувствовал себя наконец человеком, которому не грех и растолстеть, он услышал, как кто-то зовет его по озерному имени: «Ивейн, Ивейн, Ивейн!»
Он разговаривал с Антигоной, и с Яном, и с Эсперансом, но голос продолжал биться в его уши, и сир Ив оборвал себя на полуслове и сделал знак остальным, чтобы они тоже замолчали.
— Что случилось? — спросила наконец Антигона.
— Вы не слышите?
— Нет.
Ян тоже покачал головой:
— Ничего, мессир.
С тех пор, как срок действия проклятия закончился, сир Ив все реже вспоминал об Озере Туманов и почти совершенно забыл о Фоме Мэлори, который прятался там на дне.
Он обещал рассказать Антигоне историю проклятия во всех подробностях, но, выбросив мертвый клубок шерсти, позабыл даже об этом обещании; Антигона же, полагая, что признание мужа, будет касаться каких-то бастардов или предосудительных связей с кухарками, предпочитала ни о чем не спрашивать. Очень ей это нужно — знать о своем добром муже что-то дурное!..
Сир Ив долго молчал, слушая что-то неслышимое, а потом приказал:
— Оседлайте мне быструю лошадь. Я должен уехать как можно скорее.
— Я могу поехать с вами? — спросила Антигона.
Ив перевел на нее взгляд и как будто долго не мог понять, кто она такая и что здесь делает. А Антигона положила руку на живот таким жестом, словно всю жизнь только и делала, что вынашивала для Керморвана детей, и повторила:
— Могу я поехать с вами, супруг мой?
— Да, — кивнул Ив. — Пусть оседлают двух лошадей. Пора вам, госпожа моя, узнать тот мой секрет, о котором мы толковали перед свадьбой.
Они выехали через час и погнали лошадей к озеру.
Едва они очутились в лесу, как сир Ив увидел следы Вивианы — да так отчетливо, словно они были подожжены диким огнем и горели в темноте, показывая дорогу.
Ив обернулся к жене:
— Вы должны ехать так, чтобы ваш конь ступал в следы моего коня. И ни в коем случае не отклоняйтесь ни влево, ни вправо, иначе я не смогу отыскать вас, а этого я не переживу.
И он повел Антигону короткой дорогой к Озеру Туманов — дорога комкалась, сжимая пространство, словно тряпку, — но так, чтобы ни разу не наступить в пылающий след Вивианы.
А когда перед ними открылось озеро, Ив увидел на водной глади рубиновое ожерелье. Оно так и плавало, гонимое маленькими волнами то влево, то вправо.
Ив направил коня в озеро. Антигона, помедлив, последовала за ним. По тому, что муж перестал обращать на нее внимание, она догадалась, что дело серьезно.
Добравшись до ожерелья, Ив наклонился в седле и подобрал драгоценности. И тут из озера высунулась чья-то рука, которая судорожно вцепилась в руку Ива и едва не сдернула его в воду.
Ив отпустил ожерелье и подхватил под мышки человека, тонущего в озере. Изливая потоки воды, тот поднялся на поверхность. Его запрокинутое лицо было бледным, темные волосы слиплись, вода вытекала из ушей, из глаз, из носа, лентами свисала с локтей и струилась по спине.
Человек этот надул грудь и выпустил изо рта целый фонтан воды, а потом сделался совершенно земным, несчастным, закашлялся и заплакал одновременно, и сир Ив перебросил его через седло и повез к берегу.
А рубиновое ожерелье тихо опустилось на глубину.
Антигона ждала мужа и его спутника на середине их пути из озера. Вместе они выбрались на берег и уложили утопленника на траву.
— Ивейн, — выговорил Фома. И несколько раз еще кашлянул. — Я уж думал, вы за мной не придете.
Он приподнялся на локте и вдруг ахнул:
— Сколько же лет прошло? Вы стали совсем другим: у вас и плечи шире, и волосы реже, да и телом вы теперь куда богаче!
— Прошло девять лет, и я больше не проклят, — ответил сир Ив. — А эта дама — моя жена и одновременно с тем мой ребенок.
— Ох, — сказал Фома и выплюнул остатки воды.
— Долго ли вы находились в озере? — спросил Ив.
— Да дней десять, — ответил Фома.
Антигона наклонилась к нему и спросила:
— Что там с вами приключилось?
Фома посмотрел на жену своего друга, потом перевел взгляд на Ива, а затем уставился на Озеро Туманов. Он молчал ужасно долго и в конце концов сказал:
— Что бы ни ожидало меня впереди, все самое лучшее в моей жизни уже было.
Озеро Туманов вдруг покрылось рябью — надвигалось утро и прибежал беспокойный ветерок. Осока и камыши шелестели в полумраке, деревья темнели вокруг; Броселиандский лес слушал все, о чем говорили люди, и внутри одного из деревьев по-прежнему спал Мерлин. Некоторые люди видели его сны, но только немногие сумели рассказать о них.
(конец)
