— Увы, Наталья Александровна, увы, — мрачно кивнул майор. — Наглость беспредельная… так ведь у нас вообще все сами видите как. Дети в качестве заложников для этой мрази в порядке вещей… Но все-таки что-то мы делаем… Вот и сына вам вернули… в результате совместной операции ФСБ и органов правопорядка… И поверьте, Наталья Александровна, это не будет продолжаться вечно… Этот кошмар обязательно закончится… все смуты рано или поздно кончаются.
— Да, только для меня это чуть было не кончилось слишком поздно, — всхлипнула мама, и Митька бросился на кухню, капать в воду валерианку.
Он ничего не рассказывал — ни маме, ни заявившимся вскоре одноклассникам. Сухо говорил, что помнит лишь, как сильно били и держали взаперти.
— А чего же ты так загорел тогда? — ехидно спросила Ленка Балабанова. Она вообще отличалась ехидством. — Словно с Канарских островов приехал.
— Значит, водили загорать, — отрезал Митька столь мрачно, будто сообщал о неизлечимой и крайне заразной болезни. Вопросы постепенно угасли, как пламя в костре, если не подкидывать веток. Он старался не подкидывать.
Хорошо хоть, Виктор Михайлович маме понравился. Они пришли вместе с майором, и тот представил его как работника ФСБ, занимавшегося Митькиными поисками. Виктор Михайлович, одетый в штатское, был обаятелен, восхищался мамиными кулинарными талантами… Как-то между делом он заметил, что хотя мальчика удалось вырвать из лап преступников, но следствие все еще продолжается, и потому с Митей будет еще проводиться работа, но ничего страшного, просто память после такого шока возвращается медленно, а каждая деталь здесь невероятно важна, так что он просит разрешения периодически общаться с ее сыном. Если, конечно, милейшая Наталья Александровна не возражает…
Ну разумеется, мама не возражала. Полковнику Петрушко (ну и смешная же все-таки фамилия!) она поверила сразу и безгранично. Настолько, что даже отпустила на эти выходные к Виктору Михайловичу на дачу. Звали и ее, но мама застеснялась, сослалась на день рождения институтской подруги… хотя у этой самой подруги, насколько помнилось Митьке, день рождения был аж в январе…
Синто несколько раз бывал у Митьки дома, его привозил Геннадий Александрович. Маме сказали, что этот мальчик вместе с Митькой был в заложниках у бандитов и их освободили вместе. Но, увы, от перенесенных физических и психических травм он практически потерял память и сейчас медики ведут с ним работу. Общение с Митькой — единственным, кого Семен узнает — должно сыграть позитивную роль.
Мама слегка поджала губы — она побаивалась всего, что связано с болезнями, особенно психическими. Но возражать, конечно, не стала — во-первых, действительно жаль несчастного мальчика, а во-вторых, все-таки не дядя с улицы его привел, а работник ФСБ, предъявивший вполне убедительную корочку…
Синто (привыкший уже откликаться на имя Семен) поразил маму своей необыкновенной вежливостью и аккуратностью. Он даже когда сахар в стакане чая размешивал, то ложечкой не звенел. И без конца спрашивал: «А можно?», «а нельзя ли?».
— Какой воспитанный ребенок, — вздыхала после мама. — Не то что ты. Сразу чувствуется врожденная интеллигентность. Ох, несчастные родители… ищут его, мучаются… ну да ничего, Бог даст, вспомнит он свой адрес…
Митьке ничего не оставалось, как промолчать. Ох, не вспомнит Синто своих родителей… которых продали, когда тот еще младенцем был. Но маме такое лучше бы не знать.
Он вообще постоянно ловил себя на мысли, что рассказывать об олларских приключениях здесь некому. И даже не в тайне дело, и не в том, что его сочтут выдумщиком. Просто есть вещи, которые большинству лучше не знать. О том, как корчишься на дыбе и невидимый, но раскаленный металл жжет твои пятки… о том, как горит село, бушуют огненные стены, бессмысленно мечутся обреченные крестьяне… о том, как стекает по лезвию ножа жертвенная кровь… человеческая кровь… детская… Нет уж, пускай лучше смотрят телешоу, собирают крышки от пепси-колы, слушают Децла… Здоровее будут. А темные провалы жизни, куда его угораздило свалиться… хорошо хоть, что они не для всех.
Когда две недели назад они оказались в ночном лесу, лил такой же вот мелкий, нудный дождь. Удивительно, но все четверо оказались рядом, в густом ельнике. Остро пахло мокрой хвоей, грибами и еще чем-то неуловимо знакомым. Первым озвучил догадку полковник.
— Слушайте, братцы, а уж не на Земле ли мы? — задумчиво протянул он, отряхивая одежду от налипшего сора.
— Это по звездам бы посмотреть, — подал ценную идею Митька. — В Олларе созвездия совсем другие. Только какие сейчас звезды — одни облака.
— Обойдемся и без звезд, — буркнул Хайяар, заворачивая спящего Лешку в свой плащ. — Он это, Железный Круг. Так вонять бензином может только у вас… Ну, чего вылупился? — снисходительно прищурился он на Митьку. — Лучше бы прислушался. Да, слева. Шоссе километрах в двух.
— Все целы? — осведомился полковник Виктор Михайлович. — Никто не расшибся?
Митька лишь передернул плечами. Действительно, в первый миг, когда вернулось сознание, почудилось, будто он падает с огромной высоты. Никакой воронки больше не было, но внизу по-прежнему клубилась тьма. Хорошо хоть, вновь стало понятно, где верх, где низ.
Однако он всего лишь расшиб коленку о некстати подвернувшийся еловый корень.
— Что ж, тогда пошли, — заявил полковник. — Ведите, меккос. Вы, по-моему, лучше ориентируетесь на местности. Даже в чужом Круге. Давайте Лешку мне, и вперед.
— Пожалуйста, — хмыкнул старый маг. — Как устанете, скажите, сменю.
— А мы что, в таком виде пойдем? — подал голос Митька. — Ну, в олларской одежде? Нас ведь за психов примут, которые из больницы сбежали.
— Предлагаешь пойти без одежды? — невидимо усмехнулся в темноте Виктор Михайлович. — Ничего, уж как-нибудь косые взгляды перетерпишь. Я уж не говорю о том, что в кармане олларского баугла-тхау у меня лежит вполне земное служебное удостоверение. И денег на попутку до города тоже хватит.
— Экий запасливый, — обернулся к нему Хайяар. — И корочка, и деньги, и даже служебный пистолет… Самое удивительное, отчего он все-таки стрелял?
— После расскажу, — отмахнулся полковник. — А здесь для этого слишком темно и сыро. И, я бы сказал, нежарко. Вы, кажется, нашли какую-то тропку? Ну так чего мы ждем?
— Ну, грибники? И это вы называете добычей? — Анастасия Аркадьевна скептически оглядела их корзинки. — Дурачились небось, вместо того чтоб собирать. Ладно, вместо опят будете есть котлеты. Разувайтесь, мойте руки и живо за стол!
